– Ничего не знаю, о чём ты говоришь, мэтр! – привычно стала отпираться бывшая Гончая. Ксарбирус только рукой махнул, тем более что над ним чёрной горой уже нависал другой мэтр, с рогами.
– Ты станешь спокойно стоять и ждать, пока половину нашего кервана станут убивать? – возопил демон.
– Успокойся, почтенный мэтр, – сквозь зубы процедил Ксарбирус. – Уверен, этот маг – эх, так и не узнал его настоящее имя! – на них и не посмотрит. После Гнили пытаться достать его нашими заклинаниями – всё равно что убить мечом ветер или дубиной – морскую волну.
– Мы теряем время, – так же сквозь зубы заметила Стайни. – Дхусс там, в башне! А мы тут и ничего не делаем, чтобы его оттуда вытащить!
– Многомудрый Тёрн содержится в сём узилище?! – Кажется, демон впервые соизволил как следует взглянуть на твердыню Мудрых. – Да… неудивительно… великолепная работа… желал бы я, недостойный, чтобы мои соплеменники меньше тратили бы сил на кровавые междоусобицы и больше бы созидали…
– Мы не нашли входа, – нехотя признался Ксарбирус. – Вход, если он и есть, или не здесь, или магически скрыт. Моих невеликих познаний, увы, оказалось недостаточно.
– Если с затруднениями столкнулся многомудрый мэтр Ксарбирус, то едва ли я, недостойный и обременённый многочисленными несовершенствами…
– Мэтр! Хватит! – оборвал демона алхимик, хмуря брови. – Достаточно вежливостей. Если кто-то и сможет открыть туда дорогу, так это лишь ты. На нашу голову последнее время и так всё время валятся нежданные гости, как этот маг, например. – Ксарбирус кивнул в сторону котловины. – Так что твоё появление, мэтр, это, несомненно, знак, что Семь Зверей не желают нашего немедленного и окончательного поражения.
– Вернитесь! – вновь заорал Кройон, и на этот раз его услыхали. Однако Брабер лишь коротко обернулся, досадливо отмахнувшись, – мол, сами всё знаем, не мешай.
…А чародей всё шёл и шёл, лёгкими мановениями руки обращая вокруг себя во прах всесильную Гниль. Он и в самом деле не обращал никакого внимания на преследователей, шагая себе прямиком к башне Затмений.
Только теперь штурмовавшие башню сонмы многоножек обернулись против нового врага. Живые полотнища, обвившие чёрный камень почти до самой верхушки, поползли вниз, обнажая утратившие блеск, изъязвлённые стены, словно на металл кто-то плеснул сильнейшей кислотой.
Теперь Гниль уже не кидалась слепо вперёд, словно собираясь задавить врага тяжестью тел. Прямо против чародея стал расти живой вал, тем не менее не торопившийся устремиться в атаку.
Брабер и сидха остановились. Кажется, они поняли, что им угрожает.
Волшебник только сейчас соизволил заметить последовавшую за ним парочку. Стайни издалека видела, как старик широко ухмыльнулся, растянув рот чуть не до ушей. Он что-то сказал, что именно – Гончая не разобрала.
Гном и сидха попятились, нагибаясь, словно их неумолимо толкала незримая ладонь какого-то великана.
Чародей вновь усмехнулся и повернулся к ним спиной. Ксарбирус оказался прав, пара ничтожных мошек не стоила даже того, чтобы их убивать.
На прощание маг бросил ещё какую-то фразу, после чего сидха и гном с поистине удивительной прытью помчались обратно к скалам. Чародей громко, напоказ, расхохотался и окончательно обратил своё внимание на поднимающуюся волну Гнили.
Дигвил Деррано вовремя вывел из города целую толпу погорельцев. Перепуганные люди жались друг к другу, плакали дети, надрывно рыдали женщины, повсюду сквозь толпу старались пробиться разыскивающие родных.
Хаос, полный и совершенный.
Фамильный камень на кольце дона Дигвила гордо смотрел на мир.
Дигвил подал коня вперёд, выдернул меч, высоко вскинул руку:
– Слушайте все!
Как-то само собой вышло, что его и впрямь услышали. Несмотря на рёв пламени за кольцом городских стен, так и не защитивших от самого страшного врага. Несмотря на плач, выкрики, проклятия и стенания.
– Я дон Дигвил Деррано, старший сын сенора Деррано из Долье и наследник замка Деркоор. Если мы хотим пережить эту ночь, отсюда надо уходить. Немедленно.
Он ждал шума, выкриков: «Да кто ты такой?!» или «Откуда взялся-то?!» – однако вместо этого на него лишь надвинулась людская стена. Кажется, вырвавшиеся из огненного инферно только и ждали, чтобы кто-то вышел вперёд и сказал, что надо делать.
– Здесь будет Гниль. Очень скоро. – На Дигвила снизошло вдохновение. Отчего-то он сейчас ни на миг не сомневался в своих словах. – Маги Навсиная учинили… нечто грандиозное на юге. Почтенный лекарь мэтр Латар скажет потом яснее, а пока всё просто – отсюда надо уходить.
– Куда?! – наконец выкрикнул кто-то из толпы. – Город… сгорит… всего… лишились…
– Мы лишились всего! – возвысил голос Дигвил. – Дольинцы и меодорцы, все наравне. Маги Навсиная сожгли город! Вы видели големов – хоть один из них боролся с огнём или, на худой конец, расчищал завалы?! А теперь сюда придёт Гниль. Она уже смела всё в Долье, там не осталось ничего живого, даже лесов. Нам с мэтром лекарем пришлось сделать крюк. Мы знаем.
К счастью, никто не задался вопросом, зачем и для чего благородный дон с высокоучёным мэтром были вынуждены давать крюка через захваченное Мастерами Смерти Долье.
– Собирайте все телеги, всех тягунов! – распоряжался тем временем Дигвил. – Рыцари! Есть здесь рыцари, все ко мне! Окрестных пахарей надо уводить тоже, или их всех сожрёт Гниль!
И вновь никто не спросил, почему благородный дон так уверен в своих словах.
К Дигвилу один за другим стали пробиваться рыцари, с оружием и без, в доспехах или без оных, иные в одиночку, другие со сквайрами и оруженосцами.
– Благородный дон Деррано! – воскликнул чей-то молодой голос, смутно знакомый. – Он самый! Собственной персоной! Узнаю, как есть узнаю!
Совсем юный рыцарь в покрытом гарью плаще с гербами Берлеа протиснулся вперёд. Точно – Бранно Берлеа, третий сын сенора.
– Дон Дигвил! Какая радость!
– Приветствую и тебя, дон Бранно. Но радоваться будем после. Сейчас надо уходить из этого проклятого места.
– Всё, чем смогу помочь, благородный дон!
Над Меодором стеной поднималось зарево, пылало всё, что только могло гореть. Толпы вырвавшихся из огненной бури людей бестолково толклись, точно муравьи возле их разорённой кучи. Дигвил и присоединившиеся к нему добровольцы когда добром, а когда и криком собирали погорельцев в некое подобие каравана.
Очень скоро им пришлось отодвинуться от стен – огонь играючи перемахнул через каменные парапеты. Занялись домики посада, люди побежали уже и оттуда.
Остановить пламя смогла бы, наверное, только магия – всё полыхало настолько ярко, с таким жаром, что никто не мог приблизиться. Оставалось лишь надеяться, что это буйство уймётся само собой. Не помогли бы никакие рвы и канавы – если уж высоченные и широкие стены Меодора, сложенные из неподъёмных блоков, не выдержали.
Сгоняли тягунов, собирали телеги, тележки и просто тачки. Гнали скот, что успели вывести из занимавшихся амбаров. Мэтр Латариус тут же, среди огненного хаоса, среди моря людского отчаяния, принимал роды у какой-то молоденькой горожанки.
И всё-таки воля Дигвила мало-помалу стала одолевать – воля его и тех, что по собственной воле принялся ему помогать. Удалось спасти многое, и наконец длинный караван – сани, поставленные на полозья телеги и вообще всё, куда можно было припрячь тягунов, – двинулся по заснеженной дороге. Конечно, это не настоящий зимник, снег не слежался, не укатан, по такому тащиться – сущее мучение, но другого выхода не оставалось.
Дигвил Деррано ждал вопросов, и они прозвучали – ровно когда схлынула горячка и погорельцы задумались: а куда, собственно, они направляются?
– Благородный дон Дигвил…
– Чем смогу услужить, благородный дон Бранно?
– Люди… начали волноваться. Мол, куда уходим, огонь прогорит, надо пепелище расчищать… Что-нибудь, мол, да уцелеет…
– Не уцелеет, дон Бранно, – жёстко бросил Дигвил и краем глаза заметил одобрительный кивок Латариуса. – За пламенем пойдёт Гниль, а потом – демоны. А за ними – ещё что-нибудь, похуже.
– Я всё понимаю, благородный дон, но люди… а при мне не так много рыцарей, чтобы поддерживать порядок. И где ваши рыцари, благородный дон?
– С благородным сенором Деррано и моим братом, где же ещё? – холодно отозвался Дигвил. Он, кстати, до сих пор так ничего и не узнал ни об отце, ни о брате. Им следовало бы находиться здесь, при дворе короля Семмера…
– Благородного сенора Деррано и благородного дона Байгли уже давно не видели в Меодоре, – покачал головой юный рыцарь. – Но речь не об этом. Почему вы так уверены…
Странное наитие заставило Дигвила резко, почти грубо схватить Бранно за плечо, разворачивая лицом к догорающему Меодору.
– Вот почему, – прошипел он.
Мэтр Латариус застыл рядом, с выражением крайнего изумления и какой-то тоскливой безнадёжности глядя назад. От хвоста каравана, нарастая, катился дикий многоголосый вопль, крик отчаяния, исторгнутый у сотен и сотен.
– Гниль! Гниль! Гни-и-иль!..
У самого края огненного кольца, медленно расползавшегося во все стороны от погибшего Меодора, вздувались знакомые пузыри, а в воздухе растекались миазмы привычной кисло-металлической мерзости. Гниль наступала, словно с готовностью ринувшись в прорыв по наведённым другими мостам.
Если бы караван задержался ещё хоть на немного, не уцелел бы никто.
Опытный Дигвил, побывавший в Навсинае и поварившийся в тамошних щёлоках, уже словно наяву слышал выкрики: «А откуда он узнать-то про Гниль мог?! Сам и навёл, всенепременно сам!» – но так и не дождался. Видать, народ в Меодоре и Долье был попроще, не столь искушён в делах большой политики…
«Этак, того и гляди, мы демонов и впрямь дождёмся», – подумал Дигвил, придерживая скакуна и глядя назад, туда, где по истоптанному снегу растекались жёлтые потоки многоножек.
Он не успел даже спросить у жены, где же отец и брат, его всё время окружали люди, рыцари, горожане, ремесленники, пахари, все вперемешку – и все говорили, орали, взывали, рыдали, ворчали, бормотали – одновременно.