– Я… х-х-х-ха… уже подумала. Вот о нём. – Девушка кивнула на неподвижного дхусса. – О нём подумала. И о себе. Мы уйдём. А все Мастера, командоры, Ветви и прочее может провалиться сквозь землю или самолично утопиться в Гнили. Мне без разницы.
– Ну, желаю удачи, – отвернулся Ксарбирус. – Я так понимаю, ты сейчас всех нас добьёшь? И меня, и сидху, и даже гнома?
– А он разве жив?
– Неужели я так похож на хладнокровного убийцу?! – возмутился алхимик.
– Не стоит скромничать, мэтр, – очень похож. С того самого момента, как выдал нас «чашникам».
– Не «вас», а только дхусса, – ворчливо поправил Ксарбирус. – Однако стоит признать, что это оказалось бы наилучшим исходом. Причём для всех. А так…
– Х-хватит. – Стайни пошатнулась, взмахнула руками, вновь обретая равновесие. – Я тоже не убийца. Я хочу сказать – больше не убийца. Как там сидха сказала – я вам зла не желаю. Так и я тоже. Никому зла не желаю. Мы уйдём с дхуссом – а вы как хотите.
– Прекрасное, благородное намерение – вот только что об этом скажет другая Гончая?
Алиедора медленно поднималась к свету из глубины тёплого и ласкового моря. Тёплого и ласкового моря, на котором она никогда не бывала, если не считать время на пути к Смарагду.
Она видела историю Тёрна. Не человека и не дхусса. Ясно, что сам он не мог этого видеть или запомнить, значит, рассказали. И скорее всего сама высокородная Омми з’Элма. Теперь это знает и она, Алиедора.
– Многодостойная! – вдруг прорезался чей-то вопль.
Глаза Гончей открылись.
Над ней нависала жуткая физиономия рогатого демона. Рядом пошевелился и застонал Тёрн. А вокруг… вокруг явно только что разыгралась нешуточная схватка.
Гном, застывший вниз лицом; бессильно раскинувшая руки сидха, её стражевая лоза шипит и извивается, словно живая змея, никого не подпуская к хозяйке; алхимик Ксарбирус, накрепко связанный по рукам и ногам зелёными живыми отростками; и тяжело дышащая, вся покрытая потом девушка с окровавленной шеей; на полу валяется лопнувший ошейник Гончей.
– Делили добычу, – медленно проговорила Алиедора, обозревая поле боя. Всё было понятно без слов.
– А ты кто такая? – прошипела в ответ Стайни.
– Доньята Алиедора Венти, Гончая Некрополиса, – холодно ответила Алиедора. – А ты – беглянка, предательница?.. Что ты можешь сказать?
С губ Стайни не сходила кривая усмешка.
– Это я-то предательница? Спроси мастера Ошгрена, не своего Латариуса. Меня, а не тебя, гордячка, отправили на самое важное, самое трудное и опасное дело. Поэтому уйди с дороги… самое меньшее, или, что лучше, помоги мне. Дхусс должен быть доставлен в распоряжение Гильдии Мастеров. Таков приказ.
– Дхусс не вещь, чтобы его куда-то доставляли. – Алиедора встала в позицию. – Тебе придётся перешагнуть через меня, потому что я таких приказов – доставить Тёрна в Некрополис – не получала.
– Это будет нетрудно, – прошипела Стайни.
– Многодостойные! – взвыл демон, кидаясь между готовыми сцепиться девушками. – Храбрая Стайни! Доблестная Алиедора Венти! Оставьте ваш спор, он не имеет уже никакого значения. Как и все прочие приказы. Гниль сейчас будет здесь! Я чувствую прорыв, прорыв небывалый! Она грозит затопить всё и вся! Башня шатается, её основания дрожат! Надо убираться отсюда!
– Мэтр… Кройон… говорит… верно, – раздался слабый голос дхусса. – Башня Затмений… доживает последние мгновения. А вы… я вижу… – приподнявшись на локте, Тёрн покачал головой. – Друзья мои, я не вещь и не приз. Те силы, что наивно думают, будто Беззвучную Арфу можно заставить служить себе, ошибаются. Если мир не может её принять, значит, её не должно быть.
– Очнулся! – констатировал Ксарбирус. – Дорогой дхусс, не были б вы так любезны объяснить вашим чересчур горячим поклонницам, что сейчас…
– Мэтр Ксарбирус, нам надо уходить отсюда. Немедленно. Я ещё держусь… ещё держу… но сил почти не осталось. Помоги им, мэтр Кройон. Освободи мэтра Ксарбируса. Пусть приведут в чувство гнома и сидху. Нам не из-за чего ссориться. Я не стану ничьей добычей. Пришло время сделать последний шаг.
– Какой ещё шаг?! – разом вырвалось и у Стайни, и у Алиедоры.
– Последняя песнь Беззвучной Арфы. Для Семи Зверей. Прошу тебя, друг Кройон, сделай, что нужно.
Стайни заскрипела зубами, однако с места не сдвинулась – Алиедора глядела ей прямо в глаза.
– Только двинься.
– Сама только двинься! – процедила в ответ Стайни, однако Алиедора сейчас видела её словно насквозь: та держалась лишь на эликсирах, да таких, что даже она, почитая себя лучшей из Гончих, поостереглась бы вливать себе в жилы.
Кройон тем временем хлопотал над бесчувственной Нэисс. Наконец сидха застонала и приподнялась.
– Уф! – не мог отдышаться демон. – Мир сходит с ума. Мои заклятия перестают работать или работают так, что едва не убивают вместо того, чтобы излечивать. Так, теперь ты, гноме…
– Э-э-э… не надо… мне уже лучше… я уже почти в порядке… – простонал Брабер; верно, действие яда оказалось не столь сильным. – Ох, ну и трещит же башка, как пива перепил…
Ксарбирус хмыкнул. Демону пришлось потрудиться, освобождая его от пут, потому что Нэисс только и могла, что сидеть, уставясь в одну точку.
– Никто не проиграл. Никто не победил, – тихо проговорил Тёрн. – Оставьте ваши распри. Смешно звучит, правда? Но ничего лучшего тут не скажешь.
Стайни выругалась.
– Тёрн, я…
– Я понимаю. А сейчас – я постараюсь позвать. Если верны все предчувствия и предзнаменования, то нас услышат – именно здесь, где впервые под небом мира Семи Зверей прозвучала Беззвучная Арфа. Помоги мне встать, Алиедора! И ты, Стайни!
Две Гончие обменялись яростными взглядами, но, взявшись разом, поставили дхусса на ноги.
– Так-то оно лучше, – заметил довольный Кройон. – Керван нерушим, несмотря ни на что.
– К-какой ещё керван, – простонала сидха. – Мы все пришли сюда по приказу пославших нас. Алхимик – от ордена Чаши, Гончая – от Некрополиса, я – от сидхских Ветвей, гном – от подземных властителей. Один только мэтр Кройон был честнен и искренен от начала и до конца…
– Я тоже, – пожала плечами Алиедора, не спуская глаз со Стайни. – Мастера Смерти послали меня следить за дхуссом, и это я делала. Я не лгала никому и никогда.
– Верно. А теперь всё, забыли о приказах! Они уже всё равно безнадёжно устарели. – Тёрна шатало, но голос не дрожал. – Тихо! Пусть скажет Арфа.
Он выдохнул, опустил голову. Пальцы ощутимо сжали запястья Алиедоры и Стайни, ярко вспыхнул клановый знак на щеке.
– Но Звери… мертвы… – неуверенно начала было Стайни.
– Нет, – вдруг вырвалось у Алиедоры.
– Нет, – одновременно с ней отозвался и дхусс. – Я слышу их. Их гнев и ярость. Чувства их живы, они не покинули Райлег. Впрочем… – он глубоко вздохнул, – довольно слов.
Его руки шелохнулись, пальцы словно пробежали по незримым струнам; и Алиедора готова была поклясться, что она на самом деле слышит музыку. Безмолвную музыку Беззвучной Арфы.
Но, против всех её ожиданий, это оказалась отнюдь не та колыбельная, к каким она привыкла. Гром бушующей бури, грохот штормовых волн, разбивающихся о скалистый берег, крик хищной птицы, камнем падающей на добычу, утробное рычание зверя, рвущего ещё тёплую плоть, – вся мощь сурового мира звучала сейчас, звучала беззвучно; как? – этого Алиедора постичь не могла.
Башня Затмений – это место, где Арфа впервые ожила, вдруг поняла Гончая. Камни помнят самые первые аккорды, когда ноори едва только вступили под этот небосвод. Изгнанники, напуганные и растерянные, они бежали из умирающего мира, чтобы – не в первый раз! – обрести новый дом.
И они обрели его. Какое-то время они даже дерзали делать вылазки, корабли под зелёными парусами осторожно пробирались вдоль чужих берегов, Беззвучная Арфа сперва огласила, кроме смарагдских, пустынные в ту пору берега острова Луал, а потом и иных земель. Однако ноори было слишком мало, чтобы захватить огромные пространства, населённые молодыми и жестокими народами, познавшими свою собственную магию и не желавшими сдаваться без боя.
Великая башня Затмений, шедевр Мудрых народа ноори; магия здесь сплавлена воедино с камнем, создав новую сущность. Тёрн пел, пел беззвучный гимн Семи Зверей, и ему отзывались сейчас каждая плита, каждая потолочная балка и каждый вытесанный блок из стен. Башня словно вспомнила, для чего изначально предназначали её создатели, для разговора с силами, иными, нежели человеческие.
Оцепенев, дхусса слушали и все остальные. Ксарбирус застыл, уголки рта скорбно опустились, и стало видно, как же он всё-таки стар. По щеке медленно катилась одинокая слеза, алхимик забыл и утереть её, и отвернуться, чтобы другие не видели его слабости.
Нэисс сидела, подтянув колени к груди, забывшись, глядела на дхусса, и глазищи лесной чародейки сияли, словно два огромных изумруда. Стайни уронила руки, серая пелена исчезала из её взгляда, ярость и помутнение, вызванные жуткой алхимией, уходили, растворяясь без следа в новой, уже чистой крови.
Слабо и неуверенно, но улыбался чему-то своему Брабер, позабывший даже о красно-золотом клинке. Рядом с ним застыл мэтр Кройон – чувствительный демон рыдал, ничуть не скрываясь.
Стайни глубоко вздохнула, протянула руку сидхе – и та не отдёрнулась. Бывшая Гончая села рядом с недавно ещё смертельным врагом, потому что иная сила, грозно провозглашённая Беззвучной Арфой, властно вступала в свои права, навсегда ли или на миг – никто бы не сказал, но сейчас она была всепобеждающей.
Клановый знак на щеке Тёрна пылал уже не багряным, не ярко-алым, но чисто-белым пламенем; а по челюсти и шее дхусса обильно текла кровь, словно жилы под нанесённым рунным росчерком лопнули, не выдержав напора.
Отзывались и оставленные ножом кора Дарбе руны на теле Алиедоры. Эхо магии отдавалось глубоко под самыми нижними из фундаментов башни, камни покидали веками предназначенное им место, ибо, когда ярятся Стихии, что может устоять перед их гневом?