— И что ж за легенду ты себе придумал?
— П-писатель-документалист. Изучаю б-бессмертную гвардию Его Тени. История и все т-такое.
— Ха, оригинально. И что ты скажешь? Мол, заплатил уйму денег за встречу, раскройте тайны?
Синдзи пошевелил пальцами, вызывая сенсорную панель. Глаза он старался не показывать.
— Аска, что ты знаешь об Аянами?
Надавать бы ему, обормоту, по шее. Я сгорю в аду за свою нетерпимость вот к таким дешевым эффектам: дескать, я здесь умный и знаю все, а вы подвиньте самомнение прямо и немного направо.
— Много я знаю. Жила себе планета, жила и горя не знала. Ну, кроме того, что она враждебна Империи. А потом — бах, небо темнеет, в атмосферу входит «Тень», ноосфера целой планеты исчезает, и остается на всем шарике одна единственная девочка. Мертвая. Концентрат, так сказать. Продолжать?
В свое время меня это поражало: семь планет ушло, чтобы появилось семь бессмертных гвардейцев Его Тени, семь Аянами. Вся Империя знала об этом, а потом как-то приелось: там инициировали взрыв сверхновой, испепелив сверхукрепленную систему баронианцев, тут изобрели генные бомбы, а от сцинтиан к нам прикочевала привычка пускать неугодные миры на питательный холодец для квазиорганических боевых и не очень единиц.
На фоне этого Аянами и их происхождение как-то меркли.
— П-правильно, — спокойно сказал Синдзи. — Вот это — м-мой личный архив. А вот здесь — к-колекция роликов о боевом применении Аянами. Д-даже раритет есть — телеметрия г-гибели второй Аянами в черной д-дыре.
На экраны «Сегоки» выплескивались все новые окна, на которых мелькало и вспыхивало, на некоторых люди разлетались на части, а вот здесь справа в чудовищно замедленном темпе даже видно было едва заметную тень, которая огненным бичом пластала посадочную зону. Легкие штурмовики сгорали и лопались.
— Я собрал даже отчеты очевидцев и к-кое-что из лабораторий Его Т-тени. На уровне слухов.
«Да ты чертов псих, — подумала я, слегка обескураженная основательным подходом. — Как там у нас по науке такое помешательство называется?» Вопрос об отношении Синдзи к замороженному чудо-оружию больше не стоял.
— Ну, впечатляет, — осторожно сказала я. — Можешь сойти за документалиста. Схему я поняла. Ты упомянешь радиационное заражение и начнешь расспрашивать в этом ключе?
— Ага, — Синдзи кивнул. — Слушай, ну д-давай поедим уже, а? Очень хочется.
Я кивнула и пошла из рубки. Черта с два я подарю тебе спокойный завтрак, но пусть будет так. Потому что впереди у нас вылазка — и, говоря «у нас», я имею в виду именно «у него и у меня», и причин на то много.
Пожалуй, главная, — мне интересно. То, что он не оставит на меня корабль — это просто очевидность, а не причина.
Я выдавила на тарелку синтезированного десерта и прикинула, что крутой корабль, который на меня не оставят, вредно влияет на мою сущность. Мне уже, видите ли, «интересно». Я прибегла к запрещенному приему и вызвала воспоминание об утерянной Красной, о нелепом курсе бегства, о том, что вот внутри этой обормотской головешки находится причина моих бед…
— Что-то н-не так, Аска?
А, да. От моего взгляда, наверное, у него даже это желе в горле застряло.
— Да так. Думаю вот, зачем это все надо.
Синдзи отложил ложку в сторону и хмуро сказал:
— Я д-думал, что мы договорились. Это мой п-приоритет, и ты с ним согласилась.
— Да согласна, согласна, — я для убедительности поводила ложкой в воздухе. — Но мне хотелось бы понять мотивы. Один корабль, один путь, как-никак. Только деньги порознь.
— М-мотивы?
Синдзи ковырялся в тарелке, и я готова была поклясться, что он не так уж редко задавался этим вопросом. Или наоборот: слишком уж часто задвигал его подальше.
— Я п-просто хочу, чтобы она жила нормально.
Я помотала головой.
«О, боже мой».
Он точно псих.
— Нормально? А это возможно? Она мертвая квинтэссенция своей планеты, ее доработали в лабораториях. Как такая может жить нормально? Какие гарантии, что она не вспомнит свой последний приказ?
— Х-хороший вопрос. Именно это я и хочу узнать.
Синдзи дохлебал свою здоровенную чашку кофесинта и встал. Мне ответ понравился — он невольно восхищал, этот дурацкий ответ. Ответ дурацкий, и автор его дурак, а я умная, но все равно преследую ту же цель, попутно над ней подсмеиваясь.
«Денег хочу. Стартовый капитал. И пошел он вон, этот обормот со своей ненаглядной».
Значит, было бы неплохо выжить и затребовать себе честную прибыльную миссию. У меня были нехорошие подозрения, что если я и останусь в живых, то захочу еще одну миссию на этом корабле. Потом еще одну. Потом еще.
Десерт я, короче, так и не доковыряла.
Этот улей был вполне стандартным для фронтира: сорок ярусов, минимум декоративной отделки, сплошь голографическая реклама и претензия на деловитость. Одно слово: «пффф». В подобных планетах-городишках впечатляют только пропасти, разделяющие отдельные районы: таких каньонов в природе не увидишь. Остальное — дрянь.
Х67 — это все же граница. Ну, почти что. А что у нас является непременным атрибутом границы? Верно, бардак. Спецслужбы здесь скорее поддерживают иллюзию своего присутствия, чем на самом деле кишмя кишат. Настоящие Инквизиторы, штурмовая таможня, Черный трибунал и прочие и прочие — все они пасутся между фронтиром и первыми нормальными колониями, а сама граница превратилась в буферную зону.
Конечно, когда здесь начинают борзеть культы или сепаратисты, дело, бывает, доходит и до карательных эскадр, но большие деньги любят тишину, поэтому буйных споро разбирают на органы свои же. Имперская власть чисто символична, обороты денег отменны, а фривольность в толковании законов поражает воображение — это и есть суть фронтира. Проблема в другом: честный бизнес здесь не приживается, он хиреет от соревнования с демпингующими нелегалами, захлебывается и воет на три оранжевые луны, привлекая внимание мафии. А когда только и остается сигануть в каньон, наконец приходит здравая мысль: «А чего это я, хуже других, что ли?»
Впрочем, многие таки сигают, и не факт, что все по своей воле.
Я как раз изучала рекламный текст на бегущей строке, в котором за метафорами скрывалось предложение рабов. Метафоры были скверны и полупрозрачны.
В свете ламп кожа выглядела синюшной, а еще здесь было холодно, так что широкая плахитья, маскирующая мой скафандр, выглядела вполне уместно. Полы этой одежды были тяжелыми и мешались при ходьбе, зато на вид я была обманчиво безобидна, как и большинство боевиков в таких мирах.
— Куда дальше?
Синдзи расплатился с водителем, и кэб улетел прочь. Из пропасти веяло сыростью, там гулял ветер, а здесь, на семнадцатом уровне, включали дневные лампы. Под стенами жались тени, у них противно блестели глаза, но я на это плевала. Пограничные миры хороши легкими нравами в смысле огнестрела.
— Г-где-то здесь нас должны встретить.
— Кто, если не секрет?
Синдзи слегка поморщился от количества яда в слове «секрет», но ответил смиренно:
— Н-начальник охраны доктора.
Судя по звукам, в двух кварталах отсюда отпевали сцинтианина, и некоторые оборванцы двинулись туда в надежде на бесплатное угощение. Сытый голодному, конечно, не товарищ, но я бы сказала, что никакая еда не стоит часа мозгоразрывающей, с позволения сказать, музыки.
Короче, стоялось мне здесь скучно, и будь я хоть на йоту менее профессиональна — закатила бы заварушку.
— Идут.
Я оглянулась. У дальнего края галереи причалил легкий катер, оттуда выгрузились трое, и, похоже, скука заканчивалась: у всех были легкие турбоплазменные винтовки и средняя броня с такими щитами, что пол при каждом их шаге слегка искрил.
Попрошаек и оборванцев сдуло.
— Господин Валкиин?
У главного в троице, кажется, женский голос.
— Он самый, — сказал Синдзи непринужденным тоном. — Это моя охранница.
Я скрипнула зубами, но слегка поклонилась.
Но запомню.
Главная кивнула в ответ, и ее огромный блестящий шлем слегка наклонился сторону:
— Доктор просит уточнить цель общения. Кодовое слово было «бессмертная», и это ее заинтересовало. Хотите добавить что-то?
Синдзи молчал, молчала и я. Во-первых, охраннице вякать не положено, во-вторых, если это и был ритуал или проверка, я о таком никогда не слышала. Скорее, доктор явно хочет услышать еще что-то, и было бы здорово, если бы Синдзи угадал.
— Скажем так. Хочу поговорить об ограниченном бессмертии.
Непрозрачное забрало шлема как отражало наши рожи, так и продолжило отражать. Эти два жлоба с винтовками как делали вид, что они здесь пол утаптывают, так и продолжили, только вот мне отчего-то подумалось: обормот угодил в десятку.
А еще я уловила интенсивный радиочастотный обмен, и это было хорошо.
— Следуйте за нами.
Оружие сдавать нам не предлагали. С одной стороны, так спокойнее, с другой — наоборот, напрягает. Значит, ребята настолько уверены в превосходстве, что им нипочем ударные пистолеты.
Оно-то, конечно, щиты, но все же…
В катере оказалось жарко, аскетично и накурено. Я старалась не принюхиваться, но все равно пахло легкой наркотой, кажется, сарамахисом с ароматическими примесями — эстеты, мать их. Желтые лампы, ровные скамьи, пятеро в грузовом отсеке. И ни одного окна. Я поняла, что делать пока нечего и сосредоточилась на ощущении движения: было бы неплохо запомнить маршрут. Для капитана это плевое занятие, да и полезно может оказаться.
А вот Синдзи просто смотрел перед собой и явно нервничал. Хотя, наверное, документалисту это к лицу. А тот Синдзи, что под легендой, еще на шажок приближался к своим глупым целям. Кстати, если, не приведи космос, он таки добьется своего, надо бы оказаться как можно дальше от Аянами в процессе лечения. А то мало ли.
Предаваясь всяким разным мыслям, я примерно оценила и километраж, и скорость, и количество поворотов. Летели мы долго, извилисто и часто меняли эшелон полета. Похоже, эта самая доктор все же рассталась с Его Тенью далеко не радужно.