аемом выпускном экзамене, и ее манера общения со мной выглядела как-то так: «Ответила? На тебе дополнительный вопрос. Что, уже? Мда, слабовато. А что ты станешь делать вот с этим?»
Черт, если бы я не выбралась из своей личной ямы, я бы сорвалась от непрестанной проверки. Потому что никто не хочет чувствовать себя поганым курсантом, идя на эшафот. И ведь что паскудно: я была почти благодарна войд-коммандеру, которая просто-напросто не давала мне рефлексировать.
«Да, не повезло остальным капитанам».
Я прикрыла глаза. На внутренней стороне век продолжали обновляться данные невидимых теперь экранов. Я слышала свой корабль, свой великолепный фрегат «Сангоки», я ощущала, как позванивают в трюме металлоподы, играя в свою вечную игру «три на четверть». И все это — без синхронизации, потому что огромная моя машина была полностью подвластна мне.
Как и мои мозги.
В какой-то древней религии люди вроде как перед смертью познавали истину. Уходили куда-то, чего-то там погружались в самосозерцание. Потом — бах, истина, смерть, все довольны. Я ощущала что-то похожее на «бах, истина, все довольны», только умирать не собиралась. И добрая женщина Мисато-сан ну никак не позволяла мне зацикливаться на восхищении: ах, мол, какая я вся парадоксальная и интересная.
— Мы пробовали применять беспилотные звездолеты. В принципе, и через червоточины бомбить пробовали, — вдруг задумчиво сказала Кацураги. — Как думаешь, чем это закончилось?
Черт, опять вопросы. А я надеялась на просто рассказ.
— Плохо это закончилось, — сказала я, открыв глаза. — Закат вернул вам пару бомб с измененными свойствами.
Кацураги потерла подлокотники командирского кресла:
— Богатое у тебя воображение. Ничем это закончилось. Ничем и никак. Мы туда миллиарды всаживали, а оттуда нам шиш. И новая червоточина где-нибудь в другом рукаве галактики.
Я кивнула. Все-таки даже самая красивая лампа с самым сильным джинном вряд ли годна на что-то, если ее как следует не трет нужный человек.
— Ладно, Сорью, лирика. Что там с выходом на курс?
Приборы показывали, что до оборонных сооружений «Фойершельда» нам осталось всего-ничего, что пора сбрасывать скорость, что все идет пока четко по плану. Мы подойдем, нас там ждут, ради нас даже демонтируют часть скорлупы, окружающей дыру в иной мир. Все по плану, потому что тратить драгоценное сверх-топливо ради прямого прокола в Закат — это глупо. Коль скоро враг сам проковырял нам удобную тропинку, то да будет хуже врагу, ха-ха.
— Хорошо, — отозвалась Кацураги, выслушав доклад. — Сделай перекличку, разошли обновленные координатные пакеты.
— Есть.
Я потянулась к пульту связи. Мана, Каору, Синдзи. Синдзи, Мана, Каору…
Каору, решила я. Пусть будет Каору.
— «Рокугоки».
— Привет, Аска. Как там дела у тебя?
— Да нормально, как еще.
Все не нарадуется, подумала я, в два касания отправляя пакет данных курсопрокладки. Было бы интересно сейчас с ним на вечные темы потрепаться. Получилась бы грустная и ироничная беседа. Ну в самом-то деле: летит вот парень, приращенный к своему звездолету, летит, радуется, что он человек, и не гребут его все эти метания типа жизни и смерти, каких-то там крушений миров и загадочной нашей миссии…
Философия. А всего-то пара слов и обмен данными.
— Ага, принял, — весело отчитался Нагиса. — Рука мастера, даже править нечего.
— Это уже с правками Кацураги, не обольщайся.
— А-а… Ого.
Я дала отбой. Дурацкий оптимизм в голосе, даже не хочется продолжать обмен этими невинными шутками. Нет, не хочу я философии. И убийственно серьезного пафоса, собственно, тоже не хотелось бы, но и слышать, что кто-то относится к нашему полету как к походу за аккумуляторами — это, оказывается, малоприятно.
— «Йонгоки».
— Да, Аска.
Капитан Киришима. Дурище в превосходной степени, мой спаситель и темная лошадка. Черт, вот с ней я так и не поговорила по-нормальному. Можно, конечно, наплевать на Мисато-сан и устроить трескотню в эфире, тем более что… Тем более. Просто тем более.
— Уточнение текущих координат.
— Спасибо, принято.
Девочка-солнышко отключилась. Вот и поговорили, вот и славненько. Теперь на повестке дня оставался самый сложный вызов.
— «Сегоки».
— Д-да, Аска.
Захотелось включить видеосвязь. Обормот был собран, деловит и — где-то глубоко-глубоко на дне — взволнован. Я попыталась представить, какое там напряжение царит на корабле, и посочувствовала составу войд-десанта. Парень, который летит только потому, что со мной, и морозное супер-оружие, которое летит с этим самым парнем.
Черт, как же плохо, когда у тебя в жизни так мало хорошего.
Будь я сама хоть чуть-чуть лучше, я бы непременно попыталась объяснить Синдзи, что он так и не понял свою первую любовь — просто вообще никак не понял. Да, будь я чуть лучше. На деле же так поступают только записные дуры в мыльных операх.
— Обнаружены векторы выхода из изнанки.
Я подняла голову от пульта связи и увидела кипящий космос. Вокруг укреплений червоточины «Фойершельд» из ниоткуда выплескивало в реальность десятки кораблей ежесекундно. Я не успевала принимать информацию о классах выходящих судов, не успевала вообще почти ничего, кроме одного.
— «Сангоки», синхронизация! Порт экстренный!
Метка головного корабля, которую я успела рассмотреть, принадлежала сцинтианскому военному флоту.
Первую же дельную мысль рассекло напополам копьем экстренного слияния с кораблем.
Фрегат был броней — не мной, а броней, высококлассным скафандром со всеми примочками и тяжелым вооружением. Проклятье, я так и не успела стать одним целым с судном, но… Впрочем, так даже к лучшему: необычное ощущение щекотало нервы, оно, черт, заводило.
Я мчалась в пустоте, словно воин из старых сказок: говорящее оружие, приросшие к телу доспехи, снять которые можно только с кожей. Враг в количестве совершенно неприличном тоже прилагался.
Сцинтиане сформировали восемь полноценных трилистников, это без малого двадцать процентов их флота с ума сойти — целых двадцать процентов, и против них сейчас висели форты червоточины и спешили из далей четыре фрегата. Я поводила плечами, рассчитывая свои действия, и замерла.
— Зафиксированы множественные пуски.
— Дальность? — быстро переспросила я.
— Ракеты станут неуправляемыми на расстоянии…
Картинка, передаваемая ВИ «Сангоки», всплыла у меня перед глазами. Плохо. Флот сцинтиан палил считай что в пустоту, и вряд ли это означало что-то, кроме резонансных снарядов. Чертовы трехпалые хотели, чтобы мы никуда не свалили, и ради этого тратили дорогущие боеголовки.
«Что ж вам такого наобещали эти Предвестия?»
Я прислушалась: призрачный голос Кацураги, ставший уже почти привычным, молчал. Что ж, продолжаем движение, тем более что пытаться удрать в изнанку уже поздно. Впереди весьма скромно заполыхали первые разрывы: настоящий урон эти снаряды наносили границе между мирами.
«Включить изнаночный режим навигации, что ли? Хоть на фейерверк погляжу».
Тем временем оборонные станции вокруг червоточины приняли на себя первый удар: сцинтиане безо всяких изысков выпустили на них целую орду дронов, и я мысленно попрощалась с тысячами своих сограждан. Их только что обрекли на не самую добрую смерть.
— Аска, — сказал призрак в моей голове. — Торможение по команде. Отрицательное ускорение три с половиной тысячи g.
Призрак. Сходство с привидением голосу Кацураги придавал холод, который сейчас основательно грызнул мне сердце. «Тормозить? Лишать себя скорости в бою?» Это круто для толстенного линкора или дредноута: кучнее залп, вернее урон противнику. Это минимально оправдано для дрон-носителя: в крайнем случае, от залпов прикроют свои же «паучки».
И это смерть для фрегата.
«Смерть? Да ладно».
Я перебросила свободные ресурсы на носовые щиты, чувствуя, как тяжелеет мой шлем, как он наливается свежей грозой. Я перетряхнула сочленения брони, ища изъяны в компенсаторах перегрузки — ища и не находя. Призрак шептал что-то, призрак приказывал остальным судам, а у меня уже было все готово — все, вплоть до алгоритмов тормозных импульсов.
— Торможение.
Мир загустел, когда пустота вдруг стала упругой. Запела броня, я вслушалась в ее мелодию и поняла, что все удалось. Слабые огоньки жизни во мне даже не почувствовали ничего — все эти группы сдерживания, все эти десантники и протезированные.
Все прошло хорошо, под знаком вопроса «на хрена?»
Забавно, подумалось мне, висящей в космосе с нулевой скоростью. Я даже не стала обдумывать приказ Кацураги: чертова карга почти доломала меня своим авторитетом, настолько доломала, что я висела себе, висела, просто отстраненно наблюдая, как надвигаются на меня корабли врага, развернутые в боевые трилистники.
Полминуты до попадания в зону прицельных пусков, около минуты — до зоны действия энергетического оружия, около двух — до дрон-атаки.
«Ну, давай, войд-коммандер, — попросила я. — Подавай уже свой десерт».
А потом в голове стало тошно, когда в нее вошли тонны новой информации. Метка, еще метка, десяток сигналов, десяток, десяток… Космос стремительно переставал быть пустым. В десятках километров от нас вспыхивали звезды, рожая силуэты кораблей, а ВИ все шептал, шептал, шептал, и сквозь этот шелест пришел приказ:
— Разрывай синхронизацию.
Я прикрыла глаза, чувствуя, как растворяется броня, как я становлюсь все меньше, как вокруг становится все больше рубки и все меньше — пустоты.
— Что это?
Ложемент подо мной был почти горячим: я никогда не любила торможения. В затылке неприятно кололся острый взгляд, а экраны светились, как голый реактор.
— Это флот Империи, Аска. Пойдем пить кофе.
Я обернулась. Мисато Кацураги выбралась из своего кресла, махнула дежурящим в дверях десантникам и остановилась у выхода. Ну, а я… Я успела только встать. Встать, включить мозги и все понять.