Кофе оказался странным напитком. Он очень напоминал кофесинт, только был кислее и более терпким, и вообще — страшная гадость. Я вспомнила, что кофесинт, собственно, изобрели как подражание кофе, и прониклась отвращением к генетикам. У кого-то явно было извращенные вкусы.
Я хлебала кофе, поглядывала на экраны и завидовала.
В пяти мегаметрах от нас заканчивали потрошить флот сцинтиан. Ударные эскадры «Мор» и «Война» при поддержке пятого и шестого флотов разорвали строй трилистников, высадили три СН-заряда и вот уже второй час дорезали выживших. Сцинтиане угодили в свою же ловушку: резонансные боеголовки — это дестабилизация изнанки. Можешь попробовать смыться, но удачи тебе на том свете. Очень иронично, что при этом никто не мешает вываливаться из этой самой изнанки, чем и воспользовался имперский флот. Правда, был один нюанс.
— Как вы так точно рассчитали координаты для выхода флотов?
Мисато-сан прекратила греть нос чашкой и посмотрела на меня:
— Я ничего не рассчитывала.
Во как. Я прикусила губу. Подпространственная связь после резонансных боеголовок не работает — это раз. Значит, она не могла их вызвать. Корабли точно ориентировались не на червоточину и не на взрывы этих самых резонансных боеголовок — это два. Значит, они ориентировались на…
— Ага, — сказала Кацураги, и я вздрогнула. Стратег искоса следила за моим лицом.
— Гравитационный сдвиг при торможении — это теория. Их из изнанки видно тысячи, — сказала я, понимая, что вытянула счастливый билет. — Вы можете фильтровать нужный?
— Давай вкратце пройдемся по свойствам двигателя, — хмыкнула Мисато-сан. — Помнишь зависимость между калибровкой реактора и программой торможения?
Я кивнула. Меня трясло, потому что зависимость я помнила, но в упор еще не понимала решения. Но, черт побери, решение ведь существует! У меня над головой полыхали взрывы, а я сидела, жрала этот невкусный кофе, тосковала по простому и понятному кофесинту. И слушала слегка улыбающуюся женщину.
— …Вот так вот, — завершила Кацураги, откладывая стило в сторону.
Формула выглядела до безобразия изящной и простой, я пожирала ее глазами со всех сторон и очень хотела добавки.
— И кстати, — добавила Мисато-сан. — Помнишь Звезду Безумия? Именно по тормозному импульсу «Сегоки» я вывела «Ясиму» на перехват.
А-а, ну да. Я еще думала: что ж так близко и точно? Машинально кивнув, я снова вернулась к формуле. Все гениальное просто, говорите? Нихрена. Все простое — гениально.
Кацураги внимательно рассматривала меня, так что я даже смешалась и отвлеклась от выкладок стратега. Нет, ну что такое? Что еще мне надо сказать умного или глупого? И когда же, мать вашу, закончится ваш вечный экзамен?
— Хорошо, — сказала наконец женщина и поднялась. — Очень хорошо. Я буду в рубке. Примерно через час мы сможем пройти через «Фойершельд».
Я улыбнулась своим мыслям, и когда Кацураги вопросительно приподняла бровь, решилась:
— Знаете, войд-коммандер, мне на какую-то секунду показалось, что вся эта червоточинная эпопея была затеяна именно для разгрома сцинтианского флота. Чтобы они клюнули на нас, попали в капкан…
Кацураги пожала плечами:
— Мы всего лишь удачно достигли побочной цели.
Двадцать процентов флота вражеского государства при мизерных собственных потерях — клевая побочная цель, вот это я понимаю. Мимоходом, можно сказать. Только вот ни разу не ясно, почему сцинтиане так жаждут уничтожения кораблей с ATF. Их вон и без «дыроколов» разобрали на запчасти. И, опять же, еще где-то есть четыре пятых флота.
А, черт!
— Какие еще позиции людей атакованы?
— Столичная планета, Бездна Гадеса.
— Поэтому ушла «Тень»?
— Верно.
«Верно». Черт, я молодец. Странная война со странными приоритетами. Атака на оплот Империи и судоремонтные системы — это, получается, обманные маневры сцинтиан, а вот мы — самая настоящая цель. Допустим, Кацураги их переиграла, и хитрые комбинации трехпалых засранцев горят в аду. Мотивация расстановки приоритетов неясна.
— И за что они воюют? — поинтересовалась я.
Кацураги стояла у двери и поправляла воротник своего кителя. Что-то там было неправильно с эти воротником: он натирал шею.
— Наша разведка так и не смогла добраться до сути переговоров сцинтиан и Предвестий, — медленно произнесла Кацураги. — Беда в том, что посредниками выступали Черви Пустоты.
— Зато сцинтианам вы смогли влегкую слить наши летные данные, и подвоха те не заподозрили.
— Ты имеешь в виду то, что их легко выманили к «Фойершельду»?
— Да.
— Когда-нибудь расскажу, как обмануть самую хитрую разведку, — сказала Кацураги и открыла двери. — Я в рубке. И можешь называть меня «Мисато-сан».
В коридоре свет был приглушен, там маялся размазанный силуэт металлопода, он рад был даже хоть честь отдать, лишь бы не торчать и не бездельничать. А потом дверь встала на место, и я осталась одна.
Я улеглась на диван. Прозрачный потолок кое-где вспыхивал последними огоньками сражения, и мне выпало любоваться им вот отсюда. Мягко, на языке — горечь треклятого кофе, в голове — хитрые комбинации замудреной имперской политики и стратегии.
Я улыбалась.
Какая-то часть меня хотела быть звездным рыцарем и мстить за людей, которые рисковали собой, охраняя опасную червоточину. Это была моя замечательная часть, она познакомила меня с Синдзи, эта часть меня выгрызала победу у баронианцев, у мутировавших ученых с «Ируила», у девочки-солнышка.
Мне нечего было делить с этой собой, не на что было обижаться.
А вот другая часть меня… Другая часть меня слушала Кацураги, выдерживала ее экзамены. Другая часть меня никак не отреагировала, когда Мисато-сан упомянула захват «Сегоки».
«Ясима», противоторпедная спираль. Его Тень. Друзья.
«Простите меня».
Срочно надо с кем-то поговорить, решила я. Надо просто посмотреть кому-то в глаза. Кому?
Мане? Еще чего. Я заняла ее место — прочно и всерьез, теперь я любимица Мисато-сан, которая разрешила называть себя «Мисато-сан». Ученики не бывают бывшими, а вот фавориты — о да. Осталось только приложить усилия и всего лишь выжить в самоубийственной миссии.
Каору? Гм, смешно.
Синдзи? Пожалуй, стоит. Я приложила пальцы к губам. Просто разговаривать с ним мне не хотелось. От его тепла я бы не отказалась, от его внимания, от поцелуев… И — стоп. Хватит. Короче, не пойдет. Видеосвязь с обормотом меня точно не порадует.
Я обдумала эту мысль, встала и пошла в рубку. В конце концов, осталось меньше часа до прыжка в Закат, а корабль еще не проверен.
Обломки были повсюду.
Флот зачистил местность от дронов и крупных остатков фортов, но с медленно перемещающейся мелочью ничего не мог поделать. Пластик, металлорганика, металл, металл, металл… Обломки были мертвы — безнадежно и без вариантов, словно никогда и не было людей здесь. Я не любила вот такие кладбища, а есть ведь любители разбирать уничтоженные станции и взорванные корабли.
Чертовы некрофаги.
— «Сангоки», — позвала Мисато-сан. — Приказ. Всем родственникам служивших на станции «Фойершельд» обеспечить продвижение в гражданстве. Материальная компенсация по второму тарифу.
— Принято, войд-коммандер.
Даже так, удивилась я. Кацураги оказалась из этих: «Всем выжившим выпивки, всем погибшим награды». Неожиданно.
— Я оттрубила три года на станции «Химера», — сказала Кацураги.
Черт, а я уже привыкла, что она так запросто лазает мне в голову. Начать, что ли, мыслить неординарно.
Обломки кружили вокруг, искрили от столкновения со щитами, и черепашья скорость начинала серьезно бесить, а пристроившиеся в хвост фрегаты давно уже раздражали своим молчанием, и все острее ощущалась совсем близкая червоточина.
— Ну, вот и…
Поле руин раздалось в стороны, и как я заметила моргнувший кусок алюмопласта — даже не знаю. Ангел-хранитель, не иначе.
Припозднился ты, крылатый.
— «Сангоки»! Синхронизация!
Торпеда вынырнула из ниоткуда прямо в полусотне метров от щитов, и раскрывшийся стелс-бомбер не намеревался останавливаться на достигнутом. Цифровое копье канала синхронизации летело в меня, и я на трех языках молилась, чтобы успеть, и, видимо, мне не хватило чего-то.
Наверное, проклятой кармы.
Копье вздрогнуло и исчезло, а вместе с ним задрожал агонизирующий корабль.
Мой скафандр мгновенно отрастил шлем, я захлебнулась холодным воздухом, и развернулась, чувствуя, как исчезает искусственная гравитация. Рубку позади ложемента разворотило: взрыв сместил первую установку гразера ПРО, которая в падении смяла переборки, как бумагу.
Войд-коммандер сидела у консоли, сжимая ладонями колени. Ног ниже колен у нее больше не было — они остались где-то в месиве ее бывшего командирского кресла. Броня корабля зарастала, фрегат пытался нагнать воздух в раскуроченную рубку, я слышала десяток источников характерного свиста.
Не успели, совсем чуть-чуть.
Я села около Мисато-сан.
— Медотсек около гразерной установки, — спокойно сказала женщина. — Верно?
Я кивнула. Именно там. Был.
— Аска, тебе надо запустить ATF.
— Но…
— Стелс разделают, даже если он не один. Главное — запусти поле.
Кацураги очень быстро бледнела, а у меня даже кровеобразующих не было: аптечку тоже размолотило, и вообще все размолотило, и я, наверное, родилась в сорочке. Два мои корабля убиты прямым попаданием в рубку, два фрегата, а я — а я вот она, жива и в последний путь провожаю свою несостоявшуюся наставницу.
— Диагностику «дырокола»… — слабеющим голосом сказала Кацураги. — И сними вероятностную логику. Давай, давай…
— Логику? Что это?
— Выберешь в меню… Ты… Ты поймешь.
Безнадежно. Слишком быстро уходит, наверное, какое-то еще внутреннее кровотечение. Я потянула из пояса реанимационный набор, но женщина окровавленным пальцем указала мне куда-то за плечо. Я обернулась, считая удары пульса: и — раз, и — два…