андарт, уверенный прием. Только вот незадача: третий стандарт — это в зоне действия сканирующей сферы даже самого поганого корвета.
Метка иголкой тыкала мне в глаз, и я отбила команду на установку связи.
Третий экран пошел рябью изнаночных помех, его затянуло сеткой калибровки, а потом там появилось лицо Маны. Киришима осунулась, у нее запали щеки, и в глазах было пусто и устало. Девочки-солнышка на экране не было. Капитан Киришима была, а вот девочка-солнышко — нет.
— Мана! — воскликнул Синдзи.
Девушка глядела куда-то сквозь камеру своего узла связи, она просто сидела и смотрела в экран. Готова поклясться, что если я приближу изображение и рассмотрю отражение в ее глазах, то увижу там пустой голографический дисплей. Ну, или марево гравитационных помех.
— Она нас не видит, — сказал Каору тихо. — И она не в этом мире.
За спиной Маны переборка зарябила и застыла ноздреватой губкой.
— Выключай, — приказала Мисато-сан.
Я оглянулась. Женщина смотрела мимо меня — на застывший портрет своей ученицы, фоном которому была вырождающаяся металлорганика, и выражение лица у нее было нечитаемым. Или, как вариант, непечатным.
— «Сангоки», фрегат «Йонгоки» числится пропавшим без вести, — объявила войд-коммандер. — Теперь все слушают очень внимательно. Сорью, излагай план операции и раздай цифровые подписи высших полномочий. У меня все.
Мисато-сан встала, подтянула к себе стек и тяжелой походкой вышла из рубки — в длиннющий коридор безлюдного фрегата. «Там очень пусто», — подумала я и вспомнила: ах да, а теперь я всем должна пару ядерных торпед с откровением. Эпическое такое откровение под названием «цели миссии». Просто удивительно, что у нашего забега в Закат нет красивого громкого кодового имени.
А еще удивительно, что у меня пекут глаза.
Прощай, девочка-солнышко. Я уничтожу этот мир в память о твоем замечательном «молоте», о «тройном корпусе» и о том, что я с тобой так и не подружилась.
— А-аска?
А, ну да. Я вывела на экран слева от себя данные активных сканеров и выдохнула. Три умные машины собирали данные о среде, обрабатывали их, уточняли координаты… Словом, есть немного времени, а потом — да начнется гонка.
— Наша цель — привести в зазеркалье «Тень».
Не дать им удивиться. Не дать задать ни одного вопроса. Я лучшая, пусть я и недо-командир в этой экспедиции, и значит, — я смогу. И значит — придется с самого начала, с того, что чуть не перебило мне хребет перед прыжком в «Фоейршельд».
Только вот Кацураги налила мне кофе, а я парням даже так испортить жизнь не могу.
«Тень». Корабль мертвецов, корабль бессмертных. Корабль, созданный для вечного сражения. Сверхдредноут, который навсегда займет Предвестий, потому что сам укреплен останками поверженных врагов. Как логично, правда? С помощью этого корабля канцлер проводил свой жуткий эксперимент — создавал гвардию Аянами, создавал только для того, чтобы испытать на прочность свое оружие против Заката: ну-ка, есть сила зазеркалья?
Есть, еще какая. Восемь человекообразных Предвестий почти полвека держали в страхе недовольных Империей, а одно из них вон и сейчас сидит, обняв колени, за спиной шокированного обормота. Несчастное, ледяное. «Эмоционально нестабильное» в этого обормота по уши.
В «Тени» семнадцать сердец тварей из зазеркалья, и я, разговаривая с Его Тенью, стояла рядом с одним из них.
«… В сердце помещения мерцала алая полусфера, метров так пять-шесть радиусом. Она росла из пола, опоясанная кольцами, окутанная голо-панелями и старыми примитивными экранами…»
«Тени» не нужны дыроколы и гомеостазис, чтобы защититься от зазеркальных влияний: он плоть от плоти этого мира, это великолепный корабль, это, мать его, настоящий клад для рейда в Закат, если бы не одно «но». Или два «но».
— Во всей вселенной не хватит сверх-топлива, чтобы он сам смог пробиться сюда.
— П-подожди, а если через червоточину?
«Если». Он таки задал вопрос, он, внимательный и умный обормот — ошеломленный, подавленный.
— Если не вдаваться в подробности — не пролезет. Или автономность, или компактность. Увы.
«Его разорвет, слишком большая масса», — сказала мне Кацураги и привела какие-то совсем неправдоподобные цифры гравитационных нагрузок. Я подумала, что не хочу о таких цифрах знать ничего. Это были самые настоящие боги степеней и нулей.
— …И, как вы понимаете, расковырять не получится.
Мы не знаем, как расширять червоточины, так что придется открывать свою — недолговечную, нестабильную, но поистине огромную. Такую, чтобы раз и навсегда, чтобы зазеркальцы получили достойного врага на своей территории. Чтобы горели в аду, суки. И если для нас их мир выглядит пеклом, то я с восхищением отношусь к своим смутным мечтам об инферно для Предвестий.
— И каков план? — спросил Нагиса.
— План в том, чтобы достигнуть точки тождества.
Начиная с этого момента, все тянуло на охренительную мистику, и я даже терялась, с чего начать. Планета, которую мне показал Его Тень, песочная планета Заката была идеально тождественна планете Червей Пустоты, и именно в этой точке нам предстояло разорвать изнанку.
— К-как?
Я отвлеклась. На активных сканерах показались скопления масс, имеющих переменную скорость и весьма недурственные ускорения.
— По дороге расскажу.
Сигнал тревоги для Мисато-сан — включить. Порт синхронизации — подготовить. И, черт побери, улыбнуться Синдзи, которому я помешала тихо-мирно свалить от таких потрясающих встреч.
— Координаты «скачут», ВИ делает поправку, так что следите внимательно, — протараторила я. — Нагиса замыкающий.
Это были самые отличные триста g в моей жизни, потому что в синхронизации с «Сангоки» я увидела наконец Закат.
Космос здесь был бледно-желтым, и, если быть совсем уж строгой, космоса здесь не было: наша группа разворачивалась в газопылевой туманности, и это было просто отвратительно, потому что на скорости свыше двадцати мегаметров в секунду начнут отказывать щиты. А прыгать в изнанку отсюда — это все равно что начинать свой путь сначала.
Ну, или повторить непонятную и пугающую судьбу Маны.
Копье синхронизации я встретила сцепленными зубами — так, что аж за ушами ныло от предвкушения гребаного мира. Мира обломков, мира пыли и пепла, мира смерти — мира, которому позарез нужны наши планеты. Который не дает нам нормально повоевать в своем космосе.
Мир, ради которого мне сломали голову.
Ну, пустыня ты космическая, смотри, не подавись.
«Гравитационная аномалия по курсу, уклоняйтесь!»
Голос призрака Мисато-сан спас нас всех, потому что я на какую-то жалкую долю секунды забыла, где я лечу. Прямо по курсу из пыли ткалась кварковая звезда. Вот просто брала — и возникала из ничего, и я жгла сейчас драгоценные крупицы сверх-топлива, чтобы уйти прочь от этого абсурда, и все лучшей идеей казалось пустить вперед опытного обормота, и все призрачнее виделась цель.
И все реальнее — враги позади.
Видеолокаторы еще не дотягивались до них, я пока видела только пятна гравитационных искажений, размытые такие — и все равно неприятные. Вот хотя бы тем, как они взяли новый курс, обходя возникшую впереди звезду. Это был замечательный курс: плавный, изящный, точный. Так плывут — не летят, и мне очень захотелось выкинуть им по пути какой-нибудь подарок.
«Нельзя, нельзя тратиться. Неизвестно, что впереди».
И я таки сглазила. Метки новых целей возникли в восемнадцати мегаметрах впереди. Мне было больно: щиты уже грелись, я вплотную подошла к предельной в этом супе скорости, и пришлось сбрасывать ускорение, а непредсказуемые тени впереди все еще оставались.
Вариант первый, прикинула я. Нас видят. Они берут встречный курс или любую касательную под острым углом. Я бы даже взяла касательную. Контрмера: вывести Синдзи на уровень со мной, сдвоенный залп — и молиться, молиться, молиться, что ошметки этих тварей не продавят нам щиты.
Вариант второй… А-а, в задницу вариант второй, потому что Предвестия уже меняли курс, разворачиваясь к нам.
— Синдзи.
— Да, Аска.
Уверенный мощный сигнал, четкие интонации. Если бы он еще и заикался, я бы решила, что обормот там попивает кофесинт на диванчике.
— Принимай уточнение своего курса.
— Да.
Мы обходили поле крупных обломков: взорванная планета искрила в бликах невидимого источника света, скрытого где-то там, за желтой пылью, и в оптическом диапазоне это было, наверное, круто. «Нет у меня времени на оптические красоты». Проклятая гравитация этого мира плясала в тончайших пределах, откаблучивала какой-то совершенно варварский танец, но только по ней и можно было сориентироваться в нескончаемом море призраков.
Закат? Ошибочка. Этот мир надо бы назвать «Фата-Моргана».
«У Предвестий есть только энергетическое оружие», — вспомнила я.
«Какое вопиющее упущение», — решила я, выпуская ракеты. Броня зазвенела, и сочные плевки, ярко переливаясь в вихрях своих двигателей, рванули вперед. Я следила за ними, пока работали антиперегрузочные экраны, пока ракеты набирали скорость.
И — раз, и — два. И — ба-бах.
Лазерные боеголовки взорвались точно между двумя метками Предвестий, и одна из них принялась замедляться. Подумать, за кого я это сделала, я не успела.
— Аска!
Предвестие взялось ниоткуда. Оно просто свалилось на нас по касательной траектории из кипящего поля обломков, вклинилось в строй и — полыхнуло. Я не знаю, как выглядела эта мразь, не знаю, что она сделала, но бортовые щиты «Сегоки» получили чудовищный урон.
Мысль «минус один» — ледяная, оглушительная мысль — опоздала: сквозь призрачную вязь помех вынырнула метка фиолетового фрегата, и тотчас же расцветилась залпами. Синдзи бил гразерами — кучно, метко, и я готова была уже к фейерверку ATF, когда Предвестие утонуло в ослепительной вспышке свежезагущенной гравитации.
— Готов? — прохрипел голос Каору.