— Вела она себя бесцеремонно, даже нагло. Я стоял, чтобы успокоить нервы.
— За это время из двора никто не выезжал? — Федор помотал головой. — Она оглядывалась на тебя, когда шла во двор? — Парень повторил отрицательное движение. — Интере-есно, — пропел Балуев.
— Более того, я держал магазин под прицелом в зеркальце, пока не свернул на проспект Мира, там, кстати, работал светофор и произошла еще задержка. В общей сложности минут десять из двора никто не выходил и не выезжал.
— Это как-то не стыкуется с моей версией, — вздохнул Геннадий. — Если ее ждала машина, то почему они так долго не выезжали? Может, есть другая дорога?
— Двор другим концом должен выходить на Кутузовскую, — соображал Федор, — но там пришлось бы делать огромный крюк.
— Что же тогда? Либо она действительно пошла домой переодеваться, либо… За тобой следили, Федя! Но откуда?
— Из того дома, где магазин, — подсказал тот.
— Тогда получается, что их уже трое. Двое сидят в машине, третий подает знак. Нет, это мне не нравится. Слишком сложно, слишком много народа!
Свет в гараже показался Балуеву недостаточным, и он воспользовался карманным фонариком, который прихватил из дома. В первую очередь был исследован железный шкаф, откуда похитили изумруды. На одной из полок, в самом углу, он обнаружил окурок.
— Ты куришь в гараже?
— Боже упаси! — перекрестился Федор.
Геннадий осторожно взял окурок за обгоревший кончик и рассмотрел его при свете фонарика.
— «Кэмэл», — прочитал он и, как опытный сыщик, подвел черту: — Из твоего рассказа следует, что девица пользовалась помадой, а здесь следов помады я не вижу. Это еще раз доказывает, что она действительно не одна. Неплохо было бы снять отпечатки пальцев, но мы в этом вопросе не компетентны. Тем более если тут работал профессионал, то вряд ли будет чем поживиться самому дотошному эксперту.
— Окурок все-таки он оставил, — возразил тот.
— На радостях, празднуя победу, для пущего понта, — нашел объяснение этому факту Геннадий. — Много мы из этого выжмем? Если бы вместо дурацкого «Кэмэл» на нем были указаны адрес и телефон — тогда другое дело. — И он отшвырнул единственную вещественную улику в сторону.
Обшарив фонариком все темные закоулки гаража, Балуев заключил:
— Эта парочка не сильно позаботилась о нас. Больше нам тут делать нечего.
— Куда теперь? — спросил Федор, взявшись за руль своего «опеля» с решимостью полководца.
— На Западную, Федя. На Западную.
— А на Рабкоровскую не поедем?
— Думаю, что после ментов там уже нечего делать. — Недовольный уловом, он все же не падал духом и, подмигнув парню, добавил: — Попробуй поехать той же дорогой, какой вез ее. И припомни еще раз, о чем говорили.
— Разговора почему-то больше не получилось. Она вроде надулась. Я решил, замерзла, устала, хочет поскорей домой…
— Зачем ей было растрачивать силы на лишние разговоры? Цели своей она достигла, выследила твой тайник. Ты поверил в ее легенду о девочке по вызову. О чем еще говорить? В таких случаях всегда есть риск проболтаться.
— Наверно, так, — согласился с ним Федор. — И все же мне показалось, что Алиса обиделась на меня, после того как я спросил, одна она живет или нет. Это ее почему-то задело. Она ответила, что одна. Я, честно говоря, ей не поверил.
— Почему?
— Девчонка еще совсем.
— И что с того? Ты разве не один живешь?
— Действительно, — горько усмехнулся Федор. Вспоминая свое вчерашнее приключение, он поймал себя на мысли, что без злобы думает об Алисе, похитительнице изумрудов и убийце. И это открытие настолько ошеломило парня, что он на некоторое время лишился дара речи. И, только когда они подъезжали к проспекту Мира, встрепенулся. — В этом месте я включил радио, чтобы не скучать. — Он нажал кнопку приемника — из динамика полились спокойная, светлая мелодия и низкий, хрипловатый женский голос. — Вот наваждение! — воскликнул Федор.
— Что такое?
— Не поверите, Геннадий Сергеевич! Та же самая песня!
— «Лили Марлен»? Что ж, бывает, у радиостанций не слишком разнообразный репертуар.
— На проспекте Мира она внимательно разглядывала дома, — припомнил Федор. — Причем верхние этажи. Наверное, знакомые или родственники живут…
— В каком именно месте? — заинтересовался Балуев.
— Сейчас подъеду. — Он остановился метров через двести. — Вот здесь. Эти три дома.
Геннадий приоткрыл дверцу, выглянул наружу. Затем шагнул на мокрый тротуар. Он и не заметил, когда начал моросить дождь. Нежный, сентиментальный шлейф песни потянулся за ним в приоткрытую дверцу. Три шестиэтажных дома, как близнецы-братья, смотрели на него погасшими глазницами окон — третий час ночи, все спят. И только на первых этажах вовсю резвятся неоновые рекламы: в одном доме — булочная, в другом — кинотеатр «Знамя», в третьем — ювелирный магазин. «Так-так. Забавно. А магазинчик-то наш!» — отметил про себя Балуев.
Он вернулся к машине, когда женский голос едва выдохнул слова: «It’s you, Lili Marlene». — «Это ты, Лили Марлен».
— Одно можно сказать с уверенностью: квартиры в этих домах не для простых смертных! — Они снова тронулись в путь. — Не мешало бы, конечно, тебе попастись днем в этом районе. Может быть, встретишь вчерашнюю знакомую. Чем черт не шутит?
— Завтра воскресенье, — напомнил Федор. — Ювелирный не работает.
— Какой ты наивный, Федя! Неужели думаешь, она пойдет сдавать изумруды в магазин, тем более к нам? Не на ту напал! А вот за хлебом с утра пойти может. И в киношку отчего бы не сходить? Хотя все же маловероятно, что она живет в этих домах. Здесь обитают солидные люди.
Свернув на Западную, они как-то разом утихли, каждый по своей причине: один в предчувствии крупного улова, другой — продолжая ощущать на себе дыхание роковой ночи.
Подкатив к магазину «Игрушки», они долго не решались выйти, обследуя местность. На противоположной стороне улицы находился ночной бар с трогательным названием «Ромашка», рядом с баром — какое-то административное здание, похожее на бывший райком партии. На той же стороне, где располагался магазин, сплошь были жилые дома.
— А «Игрушки»-то на ремонте! — обратил внимание Балуев на вымазанные известкой витрины. — Заглянем-ка для начала в бар, — предложил он.
— Я не проголодался, — пожал плечами Федор, вызвав улыбку на губах начальника.
Бар не ломился от посетителей. Бармен, парень лет двадцати, в пестрых подтяжках поверх белоснежной сорочки с короткими рукавами, дремал за стойкой. Видно, сны посещали его чаще, чем местные жители.
— Эй, приятель! — Геннадий Сергеевич постучал костяшками пальцев по кассовому аппарату, отчего бармен мигом встрепенулся.
— Слушаю вас!
Со сна парень походил на едва оперившегося птенца, плохо держащего головку.
— Скажи-ка, земляк, — обратился к нему по-свойски Балуев, — не заходила ли сюда на днях девица — высокая ростом, брюнетка, с короткой стрижкой и с косой челкой, почти закрывающей правый глаз.
Бармен выслушал все это с таким постным выражением лица, будто ему предлагали повеситься на собственных подтяжках, и пробубнил казенным голосом:
— Тут разговоры не разговаривают. Тут выпивают и кушают.
— Конечно-конечно, — успокоил его Балуев и сделал заказ: — Джин-тоник для меня и апельсиновый сок для моего друга — он за рулем. — И, протянув десятидолларовую банкноту, добавил: — Только без сдачи, а то обижусь!
Бармен сразу просветлел, налился силой, как яблочко в сентябре, и подал им два внушительных фужера с напитками. Потом, осмотрев Балуева с ног до головы и сделав какие-то свои барменские выводы, поманил его пальцем и шепотом, будто кто-то, кроме Федора, мог их подслушать, сообщил:
— Описанная вами девица была здесь.
— Когда?
— Позавчера ночью. Примерно в это же время.
— Одна?
Вместо ответа бармен отрицательно покачал головой и замер, как заводная кукла, у которой кончился завод. Чтобы снова привести его в движение, потребовалась еще одна банкнота, не меньшего достоинства, чем первая.
— С ней был парень, тоже высокий и тоже брюнет, в джинсах и темно-синей футболке, с вышитой на груди импортной надписью.
— Надпись не смог прочитать? — поинтересовался Геннадий.
— Что я, в школе не учился? — недовольно хмыкнул тот. — Там было написано «Горизонт». Есть такой французский одеколон. Футболочка фирменная, у меня глаз наметан.
— А раньше эта девица здесь появлялась?
— Не припомню.
— А парень?
— Он постоянно околачивается. У него напротив магазин.
— «Игрушки»? — удивился Балуев.
— Были «Игрушки», а теперь будут «Пушки», — сострил парень. — Магазин переоборудуется в оружейный. Этот, в «Горизонте» который, его недавно купил. Так что веселая жизнь скоро начнется!
«У нас уже началась!» — подумал Геннадий, допивая свой джин.
— Вот как иногда полезно, Федя, побывать в питейном заведении, пообщаться с любознательным человеком, — развеселился при выходе из бара Балуев. — Удружил парень, ничего не скажешь! Зацепочка — так зацепочка! В понедельник мы накроем этого молодчика, не успеет он тут появиться.
— А разве это наша территория? — угрюмо напомнил Федор, и тот сразу осекся.
— А чья?
— По-моему, Криворотого.
— Ах, черт! — Балуев с досады ударил кулаком в ладонь и подтвердил: — Верно. Западная улица — это бывший Советский район. Я и забыл…
— Что же нам теперь делать?
— Будем искать, как говорил Семен Семеныч в «Бриллиантовой руке». Вынюхивать, вынюхивать и еще раз вынюхивать.
Они направились во двор, прилегавший к магазину, куда в прошлую ночь ушла Алиса. Во дворе было тихо и темно, хоть глаз выколи, так что пришлось снова воспользоваться услугами карманного фонарика. Прежде всего обследовали заднюю часть дома и сразу обнаружили железную дверь черного хода в магазин.
— Вряд ли для нас с тобой сделали исключение, не заперев черный ход.
При этих словах Геннадий Сергеевич пнул дверь ногой, и та со страшным скрежетом поехала внутрь, как будто зевнул невиданный зверюга.