отанического сада, когда мы проходили мимо аптеки, — сообщила чилийская мама. — Я специально послала тебя в аптеку, чтобы за ним понаблюдать. Он пошел за тобой. И вернулся во двор, когда ты вошла в подъезд. Это он крался за нами в парке.
Света еще раз вгляделась в незнакомые ноги и подумала: «Надо сегодня же предупредить Балуева!..»
Геннадий Сергеевич ничего не мог понять. Все больше хмурясь и взвинчивая себя, он сидел в кресле и барабанил пальцами по колену. Уже час минул с того момента, как Федор должен был заехать за ним. Балуев дважды звонил парню домой, но никто не брал трубки. Он не знал, что и думать. Одна и та же беспокойная мысль долбила мозг: «Поликарпу выгодно, чтобы Федор исчез навсегда. Если он пошел на это, придется вызывать Мишкольца. — И тут же успокаивал себя: — Только без паники. Он еще приедет».
Но Федор не ехал, тогда начались самоупреки: «Дурак! Надо было держать его при себе до выплаты долга. Там бы что-нибудь придумали!»
Он снова позвонил Федору домой, и снова с тем же результатом. Заходил быстрыми шагами по комнате. «Ты слишком неповоротлив! — выговаривал он себе. — А Поликарп не сидит сложа руки! Поликарп действует четко и взвешенно!»
Они собирались сегодня навестить приятельницу Федора Анхелику, известную в городе телеведущую Лику Артющенко. Предстояла небезопасная поездка в «Андромаху», диско-клуб под крышей Поликарпа, где Анхелика частенько «оттягивается». Однажды Балуев там был, совсем недавно, и тоже по делу, связанному с Анхеликой. Светиться еще раз ему не хотелось. Можно нарваться на неприятности, хотя клуб открыт для всех, там нет «наших» и «ваших». И тем не менее они с Федором разработали план, по которому тот должен был привести девушку к нему в машину, чтобы Геннадий не светился. Теперь придется все переигрывать.
Он вызвал своего личного шофера и отправился в «Андромаху».
Зал еще пустовал, когда он выбрал столик, ближний к эстраде, за которым, как ему помнилось, в прошлый раз сидела Анхелика. Заказал сухой мартини и парочку бутербродов.
Народ прибывал, и зал наполнялся шумом голосов. Геннадий разглядывал публику. В основном это была богемная молодежь, лишенная комплексов, поэтому стоял невыносимый ор, сопровождаемый развязным, диковатым хохотом. Анхелика не появлялась, и он уже, грешным делом, подумал, что зря пришел, как вдруг прожекторы осветили эстраду, и она вышла на сцену под свист и улюлюканье молодежи. Отпустив непристойную шутку по поводу своей новой прически и рассказав сальную сплетню из жизни столичной богемы, Анхелика объявила возбужденной публике очередную, заехавшую к ним всего на один вечерок поп-звезду. Публика пришла в неистовство, поп-звезда, похожая на сбежавшую из колхоза доярку, начала выделывать руками что-то похабное, чему, вероятно, научилась в коровнике, и это было бы еще ничего, если бы ей не вздумалось петь. Впрочем, пришедшим сюда с целью «оттянуться» было ровным счетом наплевать на доярку без удоев, то есть без попадания в ноты, они делали свое дело: показывали «колхознице» козу, усердно выполняя новейшие упражнения «рэйва» и устаревшие «хип-хопа». Анхелика спустилась вниз и, как он предполагал, подошла к его столику.
— Я не помешаю?
Не дождавшись ответа, уселась она напротив, не глядя на Балуева. Стоявший рядом официант тут же подал ей стакан с напитком. Геннадий краем глаза заметил у него на подносе бутылку джина «Гордон».
— Вам бы сейчас хряпнуть знаменитый коктейль Бунюэля, — усмехнулся Геннадий Сергеевич, — а то с игрой воображения, как я погляжу, у вас туговато.
Она повернула к нему голову с явным намерением произнести колкость, но вместо этого улыбнулась — узнала. Как не узнать? Анхелике нравились немногие мужчины, можно сказать, единицы. Этого, с аккуратным светлым ежиком волос, с мужественным скуластым лицом, с тонкими поджатыми губами и вечной недосказанностью в холодных, металлического оттенка глазах, она запомнила надолго. А главное, ей импонировала его грубоватая, насмешливая манера общения с женщинами. Она, конечно, не подозревала, что так он обращается только с ней, потому что не выносит, когда ходят на цирлах вокруг кого-нибудь, будь то крокодилоподобный пахан или красавица телеведущая.
— Мы разве перешли на «вы»? — удивилась она.
— Это я на всякий случай, — выкрутился он, — вдруг, думаю, забыла. А коктейль все же советую. Хохма с твоей прической мне не понравилась.
— А, прическа…
Она повернулась к нему в профиль, чтобы он лучше мог разглядеть замысловатую башню у нее на голове.
— Блестяще! — похвалил Балуев, в противном случае разговора могло не получиться. Безусловно, кукольное личико Анхелики было достойно восхищения, но правильные формы ему никогда не нравились и даже отталкивали. — Ты превзошла саму себя! — И с улыбкой повторил: — А коктейль все-таки закажи. Нам надо серьезно поговорить, а без игры воображения вряд ли получится.
— Да что за коктейль, черт возьми! — Она делала вид, что вне себя от его бестактности. — Бунюэля знаю, хороший режиссер…
— Хороший? Хорошим бывает анализ мочи! Бунюэль — это гений фантазии, а все благодаря коктейлю!
— Затрахал ты меня своим коктейлем!
Она подозвала официанта и приказала ему записать рецепт.
— Ничего не надо записывать, дружок. Вытащишь из холодильника хорошо замороженный лед, капнешь на него немного вермута, добавишь ложечку кофейного ликера, взболтаешь в шейкере, выльешь в бокал и зальешь джином, О'кей?
— И все? — хмыкнула Анхелика, когда парень с подносом удалился. — От Бунюэля я ждала чего-нибудь покруче.
— Это ты скажешь, когда попробуешь.
— Может, приступим к делу, не дожидаясь твоего долбаного коктейля? Ты ведь не приходишь сюда просто так. Верно? Что тебе на сей раз понадобилось узнать? Если секрет водородной бомбы, то я пас.
— Ну и шуточки у тебя, телеведущая! — покачал головой Балуев и ни с того ни с сего задорно предложил: — Отгадай загадку… Чем отличается шлюха из «Андромахи» от любой другой шлюхи?
— Это не по адресу! — надулась она. — Если хочешь снять девочку, вход с другой стороны здания.
— Если б я хотел снять, то не сидел бы здесь. Меня интересует только то, что меня интересует.
— Чем-чем, — пожала плечами Анхелика, — значком, наверно. Все остальное есть и у других шлюх.
— Каким значком?
— Сердечко с надписью «Андромаха». Что-то вроде клейма качества.
— Достань мне такой значок, — попросил Геннадий.
— Ты что, решил тоже попробовать? — засмеялась она.
— Очень остроумно! Ты сегодня прямо в ударе!
«Доярка» на эстраде явно притомилась, с нее градом катил пот, в глазах стояло выжженное поле пшеницы, нижняя челюсть олигофренически отвалилась. Обладатели «коз» требовали продолжения, выкрикивая то или иное название из «колхозного» репертуара. Сделав пару глотков воздуха, пропитанного табачным дымом и ароматами духов, «доярка» повиляла задом, что, по-видимому, означало высшую степень ее сексуальности, сделала публике несколько успокоительных жестов, и «вечерняя дойка» пошла по второму кругу.
Официант поставил перед Анхеликой коктейль, и она, едва пригубив его, заявила Балуеву:
— Ты хочешь, чтобы я свалилась замертво? Это слишком крепко для меня. Надо разбавить тоником!
— Ты все испортишь! Лучше закажи парочку сандвичей, и все будет в норме.
— Неужели ты пришел сюда ради этого блядского значка и заодно меня споить?
— Не только, — лаконично ответил он, плеснув себе в бокал мартини. — Еще чтобы выпить с тобой за нашего общего друга Федю, которого ты по старой дружбе сдала Поликарпу.
Анхелика вспыхнула, сверкнула черными очами, но вымолвить что-либо не смогла. Она поставила свой бокал на место, запустила пальцы в прическу, тут же разрушив хваленую башню, и низко склонила голову. Он не стал мешать ее терзаниям, осушил свой бокал и уставился на эстраду, где «доярка» выжимала последние капли.
— Выйдем на свежий воздух, — попросила Анхелика.
В наступивших сумерках они не нашли лучшего пристанища, чем ее машина.
— Что с Федей? — спросила она, когда они устроились на передних сиденьях.
— Не знаю, — честно ответил Балуев. — Позавчера, возвращаясь из поездки, он едва не схлопотал пулю. А сегодня пропал куда-то. Мы договорились вместе приехать в «Андромаху», но он не заехал за мной.
— Может, он сейчас дома?
Она достала из бардачка радиотелефон и набрала номер Федора. Ей ответили длинные гудки.
— Откуда директор зоомагазина узнал о его «ходках»? Ты рассказала?
— Демшин? — вытаращила она свои огромные глаза. — Он-то тут при чем?
— Он больше месяца выслеживал Федора на Рабкоровской, но сам, видимо, хорошо подставился и получил пулю в лоб.
— Демшин? — снова выпалила она с неменьшим изумлением, чем в первый раз.
— Давай пойдем по порядку, — предложил Геннадий. — Кому ты рассказывала о Фединых поездках за город? Только не надо увиливать. Кроме тебя, о них никто не знал.
— Я и не увиливаю, — пробормотала она, чуть не плача. — Мне пришлось обо всем рассказать мужу, будь проклят он со своей ревностью! — всплеснула она руками. — Он и раньше меня ревновал к Федору, но в последние месяцы просто с цепи сорвался! Кто-то донес ему, что мы с Федей обедаем в нашей телевизионной столовке, и он весь вечер надо мной измывался, грозил убить. Он вытянул из меня все.
— Почему ты не сообщила об этом Федору?
— Мы больше не виделись.
— Ты могла позвонить.
— Струсила, — откровенно призналась Анхелика. — Муж бы сразу заподозрил, если бы Федя сменил маршрут.
— Логично. — Балуев на мгновение задумался, как бы прикидывая, на сколько потянет следующий вопрос, если его положить на весы, и наконец решился: — А мог ли твой муж действовать самостоятельно, в обход Поликарпа? Он ведь, кажется, не последний человек в организации?
— Что ты! Он Поликарпу докладывает обо всем, даже в какой позе трахал меня минувшей ночью! Ничего не скроет! Думаю, что и допрос с пристрастием он мне учинил по подсказке Карпиди. Они наверняка давно следят за Федором.