иближались. Если они включат свет в административной части, я пропал! Вот уж порадуется Криворотый!
— А в подвале у меня склад, — сообщил первый, — там хранятся все наши боеприпасы.
— И твои знаменитые адские машинки? — усмехнулся второй, голоса которого Балуев никогда не слышал, но многое отдал бы, чтобы взглянуть на него.
— А как же без них, без родимых? Они нам здорово помогли во время «войны». На них подорвались Гром, Череп… — Он назвал еще несколько кличек, пока незнакомец не добавил:
— Еще одного забыл.
— Да брось ты! — хихикнул первый и спросил: — Хочешь взглянуть?
— Не откажусь.
— Ладушки! — Пит — а это был именно он — врубил свет в административной части.
Геннадий зажмурился от яркой вспышки и затаил дыхание. Потом увидел на полу две длинные тени. Тень незнакомца была ниже тени Пита, но толще. Силуэт головы, повернутой в профиль, обнаруживал некрупный нос и высокий выпуклый лоб, лишенный растительности, зато на макушке и над ухом волосы стояли торчком.
— Чем это у тебя тут пахнет? — повел носом незнакомец. Трупный запах, видимо, уже проник в коридор административной части, хотя Геннадий его не чувствовал.
— Чем может пахнуть, когда идет ремонт? — Пит тоже не обладал отличным обонянием.
— По-моему, ты замуровал тут парочку покойников, — рассмеялся лысый, похлопав по кирпичам свежевыложенной арки перед самым носом Балуева.
— У меня другие методы, — снова хихикнул Криворотый и, едва его спутник сделал шаг в сторону ниши с Балуевым, окликнул его: — Куда ты? Нам в противоположную сторону!
Они двинулись по узкому коридору вдоль стены, отделявшей торговый зал от административной части, и в самом конце его спустились по лестнице вниз.
Когда голоса окончательно стихли, Геннадий выбрался из своего укрытия и бросился к черному ходу.
Ночной шум листвы ласкал его слух самой пленительной музыкой в мире, а несколько капель дождя, упавших как бы по ошибке, по недосмотру Великого Синоптика, воспринимались как манна небесная.
Картина, открывшаяся ему на Западной, казалась теперь уморительной. У самого входа в магазин стояла белая «Волга» Пита, а напротив, возле бара «Ромашка», — белое «рено» Балуева. Конечно, этот оболтус, его шофер, опять уснул (он засыпает сразу, как только глохнет мотор!) и прозевал Криворотого! А Криворотый? Заметил или нет? Правда, белых «рено» в городе не так уж мало, но ему наверняка известен номер его машины: все-таки Мишкольц — враг № 1, и тут Криворотый всегда начеку! Неужели не обратил внимания? В нескольких метрах от его оружейного склада стоит машина исполняющего обязанности Мишкольца! Нонсенс! Что ж, он сегодня сделал все возможное, чтобы Мишкольц переместился на второй план, чтобы врагом № 1 Пита Криворотого стал другой человек. И все же…
— Твоего младенческого сна никто не тревожил? — обратился он к шоферу, усевшись рядом. Тот в недоумении разинул рот. Недоумение перешло в ничем не прикрытый зевок с поскуливанием. — Давай двигай! И побыстрей! — скомандовал Геннадий Сергеевич.
Значит, не заметил! Было не до того? Слишком увлекся гостем? — задавал себе вопросы Балуев, когда они развернулись и пустились в обратный путь. Кто этот лысый, перед которым Криворотый так стелется? Показывает оружейный склад! С ума сойти! Не приснилось же ему это? Он даже перед Старом, бывшим своим боссом, так не стелился! В чем же здесь дело?
— Я включу радио, чтобы не уснуть, — перебил его мысли шофер-оболтус.
— Ты еще не выспался? Только пасть свою, будь любезен, прикрывай, когда зеваешь!
— Я же за рулем! — возразил парень как раз в тот миг, когда грубоватый женский голос помешал ему снова зевнуть. — Хорошо поет, стерва!
«Что за чертовщина? Опять «Лили Марлен»!»
Балуев посмотрел в окно. Они подъезжали к кинотеатру «Знамя».
— Притормози-ка! — попросил он шофера.
Снял телефонную трубку и набрал номер Федора. Ничего не изменилось. К телефону никто не подошел.
— Я, пожалуй, пройдусь.
Он пересек шоссе и вышел к булочной. Реклама на всех трех зданиях то загоралась, то гасла. Он присел на скамейку, что напротив кинотеатра.
Итак, размышлял он, вчера я имел глупость предположить, что девка по имени Алиса живет в одном из этих домов, и, кажется, сказал Федору, чтобы тот с утра покараулил здесь: вдруг ей захочется хлебушка купить или киношку посмотреть? Потом я отказался от этой затеи. Почему? Слишком шикарное место обитания для этой курицы! А дальше? А дальше мы обнаружили в «Игрушках» мертвого Алика и тему похерили. Федор подбросил меня домой в пятом часу. Значит, сам лег спать не раньше пяти, а то и позже. Мог он утром быть здесь? Вряд ли. Не встал бы так рано. А вот часам к двум — вполне вероятно. Так ведь и девица не жаворонок, работает по ночам. Что получается? Они встретились? Вот здесь? На виду у всего города? Невероятно! Однако Федор исчез. Встретились, и что дальше? «Отдай мне мои камешки!» — «А ху-ху не хо-хо?» — «Не хо-хо!» Она стала бить себя в грудь: «Отдам! Все до последней крошечки отдам! Ошибочка вышла, гражданин хороший! Я хотела у вас в гараже прибраться, пыль вытереть, пол помыть, да бес попутал! Пойдемте скорее! Я вам все как есть отдам, ничего не утаю!» И наш Федя с радостью вприпрыжку поскакал за ней? Это и вовсе бред! Балуев закурил. Голубоватый дым уходил к чернильному небу медленно, неохотно. Так же медленно ворочались мысли в его распухшей от событий голове. Какая мне разница, злился он, замочил Федю Поликарп или эта сумасшедшая выпустила ему мозги? Зачем полез к ней? За тем, Гена, что это ты подал ему такую блестящую идею! Вот сам и расхлебывай!
Он с ненавистью отбросил недокуренную сигарету, встал и быстрым шагом направился к своей машине.
Стоп, приказал себе Балуев и послушно выполнил свою же команду — остановился. Оглянулся. Обшарил взглядом окрестности. А где, интересно, его машина, его сраный «опель»? Не на трамвае же он прикатил! Метрах в пятидесяти от ювелирного магазина находилась платная стоянка.
«Опель» стоял у самого въезда. Сторож спал в своей неуютной кабинке. Немецкая овчарка рычала на Балуева, разгадав его корыстные намерения. Он не двигался с места, будто, стоя, уснул. Так бывает, когда подтверждаются самые бредовые мысли…
В клуб «Большие надежды» Саня прибыл с тремя неизвестными в голове. А говорят еще, что арифметика в жизни не пригодится! Подчас жизнь ставит такие задачки, что Лобачевский свихнется!
Первое и самое мучительное неизвестное — эта истеричка, эта лже-Люда, которая все больше и больше нравится ему. Черт знает что! Баба — предмет неодушевленный! Как же он все-таки попался на эту удочку?
Попрощались холодно. Он проснулся около пяти вечера. Она на кухне пила кофе, курила и читала детектив. Кроме детективов, он ничего в доме не держит. А на фига? Задурять себе голову всякими Шекспирами да Толстыми? Делать ему больше нечего? Он спросил ее: «Тебя мама не потеряет?» — «Почему тебя волнует моя мама?» — «Меня она не волнует!» Прямо семейная сцена! Как ей удалось так сразу вписаться в его жизнь? Но ведь он про нее ни черта не знает! «Ты, наверно, в школе была двоечницей?» — снова начал подкоп. «С чего ты взял?» — удивилась она. «Училась бы хорошо в школе, тебя бы не подарили злому дядьке вместо куклы!» Она улыбнулась. «Ты не рад подарку?» — «Очень рад! Но я был бы еще больше рад, если бы подарок отдал мне мой пистолет». Она показала фигу. «Научись сначала ценить подарок и обращаться с ним как следует!» Вместо глаза — узенькая щелочка. Он теперь и сам видит, что зря погорячился. «Ладно уж, прости!» Как он такое произнес? Как язык-то повернулся? Правда, сказал так, будто сделал одолжение! Но ведь сказал! «Прости» — бабе? Черт знает что! «Проси не проси, все равно не отдам!» — поставила точку. Некоторое время не разговаривали. Он, конечно, надулся. Ведь прощения попросил, а она!.. Хотел было яичницу себе сварганить — жрать-то охота после сна! Так она даже холодильник не дала открыть. «Я жаркое приготовила. Садись! Сейчас подогрею». То-то он не мог понять, чем так непривычно пахнет на кухне! «Слушай, откуда жаркое? Я же мяса не покупал! Ты что, в магазин ходила? В халате?» — «Больше мне делать нечего! А на что дармоеды у тебя под окном? Попросила — мне купили!» — «Ну, ты даешь! А деньги где взяла?» — «Нигде. Пообещала, ты как проснешься, так сразу отдашь». Тут его прорвало. Он даже не стал больше церемониться с именем. «Людка, ты золотая девчонка! С тобой можно горы свернуть! Пойдещь ко мне в замы?» — «Я же двоечница…» — «А это мне по фигу! Главное, котелок у тебя здорово варит! И еще, уважаю тех, кто не боится лихачить! Я и сам по натуре лихач!» Что за чушь он понес про зама, про лихачей? Откуда это взялось? Экспромт! Он же к своей фирме ни одной бабы близко не подпускал! Разве что секретарша… Так она уже в таком возрасте, что не поймешь, баба или мужик. А тут — на тебе, сразу в замы! А Мишку куда деть? Нет, это просто затмение какое-то под впечатлением жаркого! Давно он так вкусно не ел! Ресторанная пресная пища обрыдла! Мама здорово готовит, да еще вот эта… И была еще…
Пока он наслаждался ее стряпней, она продолжала курить и читать… Это ему не понравилось, стало скучно работать зубами, хотя каждый день он это проделывал в одиночестве. «Может, ты составишь мне компанию?» — «Я уже поела». От книги она при этом не оторвалась. «Эй, — коснулся он ее руки, — почитаешь, когда я уеду! Ты — подарок или нет?» Как она посмотрела на него в этот миг! Сколько ненависти, сколько презрения было в ее взгляде! Что он ей сделал? Зачем она здесь? «Я должна смотреть тебе в рот? Если мешаю, могу пойти читать в гостиную». Нет, это уже слишком! Он вырвал у нее из рук книгу и разорвал на две части! Что на него опять нашло? Психованый какой-то стал! Она, как и утром, быстро остудила его пыл! Только на сей раз не валандалась — сразу выстрелила! Он от неожиданности, а может, по давней, забытой привычке бросился на пол. Когда открыл глаза, увидел дырку в потолке. Дым от выстрела еще не рассеялся, а двое молодцов из охраны уже были тут как тут. «С вами все в порядке? Помощь не требуется?» Люда сидела к ним спиной и лицом к нему. Ох, и бледным же было ее лицо! Она закрыла глаза и, кажется, не дышала. Руку с пистолетом спрятала под стол. «А вы чуткие ребята! — усмехнулся он. — Нет, помощь не требуется. Это мы устроили вам проверку. И я теперь вижу, что босс обо мне позаботился неформально». Канцелярщина так и прет из него, даже в такие минуты! «Позаботился неформально» — надо же, сказанул! Откуда что взялось? Пять лет на руководящей работе даром не прошли!