— Это же член! — возрадовался Саня и поспешил поделиться новостью с соседом по креслу. Обернулся к нему и замер.
— Здорово, начальник! — ухмыльнулся Миша. — Я вижу, ты сегодня в ударе. Все еще юбилей отмечаешь?
— Скорее поминки, — пробубнил тот, недоверчиво глядя на зама.
— По ком поминки?
— По друзьям-товарищам, — неопределенно ответил Саня. — А ты, я вижу, выздоровел? Цветешь, как кактус!
— Почему кактус? — показал сразу все зубы Миша.
— Так ведь борода!
— Ах, вот ты о чем! А я ведь и не болел, начальник, — признался вдруг бородач.
— Я это уже понял.
— Хорошо, что сам догадался. Не люблю обманывать.
— Вот какой ты правильный, оказывается! А я тебя недооценил.
— Бывает. Все мы ошибаемся.
— Теперь ты пригрет и обласкан, как подобает настоящему холую?
— Зачем же ты меня обижаешь, Саня? Разве я заслужил такое обращение за те годы, что мы вместе проработали?
— Честно говоря, ты меня всегда тяготил своим подхалимажем.
— Чего ж не уволил?
— За это увольняют?
— Ты никогда не умел подстраиваться, Саня.
— Че делать?
— Подстраиваться! Мог бы подложить мне какую-нибудь свинью, если я тебя не устраивал. Мало ли существует способов, чтобы избавиться от неугодного подчиненного? Миллион! Умение варьировать — великая вещь! Но этому в ПТУ не учат!
— В ПТУ многому не учат, — согласился Шаталин. — Был у нас комсорг Юран, так он это твое варьирование называл просто подлостью.
— Вот кого вспомнил! Надо же! Видно, обливание тебе не впрок пошло, если по комсомолу затосковал!
— Я не по комсомолу, я по отдельным людям. Они давно пропали из виду, а в сердце живут до сих пор. А такие, как ты, Миша, выплевываются на счет «раз» в ближайшую урну. Что, не нравится характеристика? Вон как сморщился! Не куксись! Нынче другие времена! Лось не потребует твоей характеристики. Ты ему, видать, и без характеристики приглянулся. Вон борода-то какая!
— На что намекаешь?
— На варьирование.
— Да тебе просто-напросто обидно, что перепрыгнул через твою голову, вот и огрызаешься! Элементарная психология!
— Давай-давай, Миша, научи меня элементарной психологии! Теперь самое время пришло подучить немного бывшего начальника. Ведь ты всегда в душе презирал меня, пэтэушника! Все подхалимы в душе презирают тех, перед кем стелются! Ты и Лося презираешь не меньше!
— Вот только этого не надо! — встрепенулся бородач, озираясь по сторонам.
— Да что ты, Миша! Это же элементарная психология! Испугался, что кто-нибудь настучит боссу про наш разговор? А что? Мы невинно беседуем на философские темы. Вот взять, например, Бога. Что ты опять куксишься? Тема не нравится, праведник? А я люблю порассуждать о Боге. Мне только дай — не остановишь! Вот говорят, Бог создал людей по своему подобию. Это кошмар, если разобраться. Другие утверждают, наоборот, что человек создал Бога по образу и духу своему. Это уже понятней. Тут много ума не надо. А теперь посмотри на папуасов! — Он ткнул пальцем в фонтан. — Что за свинство создали они? Что есмь их божество? Ведь это хрен на ровном месте! А говорят, человек стремится к совершенству! К наслаждению он стремится, Миша! К наслаждению! Человек любит поговорить о высоких материях, как мы с тобой сейчас. Показать свою неиссякаемую веру. Прибегает к заповедям, когда ему это выгодно. Но на первом месте у него все равно стоит не Бог, а Наслаждение! Всякий стремится к благу, процветанию, любви. И в этом нет ничего предосудительного. Но при чем здесь Бог? Он появляется, когда наш путь к наслаждению становится тернист. А где он был до этого? Подремывал? Почему человек не слышит его дыхания, когда творит зло? А может, нет Бога, Миша? А есть только Совесть? И то у некоторых? А у кого нет, тому лафа? Кайф земной? А если небесного кайфа нет и в помине, зачем тогда все? Зачем колокола, ризы, если всю жизнь мы только и делаем, что пляшем как папуасы вокруг хрена? — Все это время Саня неотрывно следил за падением воды с головы божества. — Только на папуасов низвергается божественное семя, а нам ни хрена! — Он подставил ладонь под струю и засмеялся. — Вот и мне немножко перепало! А то все только тварям беззаботным достается! Был у меня друг, Миша. Витяем звали. Мы прошли с ним сквозь огонь и воду. Он как-то ловко до всего докумекал. Сказал однажды: «Иначе не выжить», — и влез в петлю. Я же ничего не понимал и до сих пор разобраться не могу. А те, кто говорит, что поняли, прозрели, что на них спустилась божья благодать, по-моему, врут или обманывают сами себя. — Он замолчал, убрал руку из фонтана, провел влажной ладонью по лицу. — Что притих, праведник? Не согласен — поспорь!
Ответа не последовало. Шаталин обернулся и увидел, что кресло рядом с ним опустело. Он поискал глазами бородача, но тот исчез бесследно.
— Привиделся он мне, что ли? — усмехнулся Саня. Встал и направился к выходу, делая всем ручкой — то ли приветствуя, то ли прощаясь, и при этом приговаривал: — Большие надежды подаете, господа! Большие надежды!..
Но Миша не привиделся ему. Меньше всего бородач напоминал бесплотного духа. Наоборот, сейчас он как никогда твердо стоял на земле и по прихоти судьбы, словно добрый молодец из сказки, держал в руках то самое непростое яичко, внутри которого иголочка, а на кончике той иглы…
Он оставил Шаталина с его пустыми речами и глупыми рассуждениями и поднялся на второй этаж, в кабинет босса. Ему некуда было торопиться. Босс хотел побыть у себя один, чтобы попрощаться с дорогими ему вещами, а до начала операции оставалось еще уйма времени, но и находиться в обществе бывшего начальника бородач не мог. Даже в эти последние часы своего босса он боялся быть скомпрометированным в глазах Георгия Михайловича. Мало ли что взбредет в голову этому дураку, этому пэтэушнику! Он сегодня уже отличился! А какие в клубе уши, какие языки, это Миша знал, как никто другой! Целых два года состоял в личных осведомителях Лося, подслушивал, подсматривал и доносил, доносил, доносил…
Георгий Михайлович сидел за массивным дубовым столом и разбирал бумаги: одни сжигал тут же в растопленном по этому случаю камине, другие складывал аккуратной пачкой в раскрытый сейф.
— Что там слышно внизу? — поинтересовался он у вошедшего.
— Все спокойно, как всегда, — ответил тот.
— Шаталин угомонился?
— Угомонили.
— Надеюсь, обошлось без кровопролития? — усмехнулся Лось.
— Ай! — махнул рукой бородач, как бы давая понять, что и говорить о таком никчемном предмете не стоит.
— Не очень-то, я вижу, ты расположен к своему начальнику. Завидуешь, наверно?
— Чему завидовать, Георгий Михайлович?
— Неужто нечему? Саня — парень толковый, предприимчивый, начал почти с нуля, а как раскрутился!
— Сейчас таких Сань пруд пруди!
— Завидуешь! — заключил босс и сразу как-то посерьезнел, переключив разговор на другую тему: — Вот что, Миша. Здесь все должно оставаться в полной неприкосновенности до прихода нового босса.
Он бросил в огонь последнюю пачку бумаг, пошуровал кочергой золу. В кабинете стояла невыносимая жара. Распущенные длинные седые волосы «крестного отца» были совершенно мокрые, будто их только что обдали из душа. Раскрасневшееся худое лицо с набрякшими жилками на висках выдавало крайнюю озабоченность. Он выпрямился. Прошел к сейфу. Достал опту- да небольшой запечатанный конверт, повертел его в руках.
— Я тебя назначаю распорядителем во время «моих похорон». Все устроишь честь по чести, чтобы ни одна сволочь не догадалась о подмене. В этом конверте… — Он помахал им в воздухе. — Мое завещание. Вскроешь после поминок, когда все соберутся в этом кабинете, чтобы выбрать нового босса. Вскроешь при всех. Ключи от сейфа получишь в последний момент. — Он положил конверт на прежнее место и закрыл сейф.
— В этом конверте вы не забыли мне отвести какую-нибудь роль? — показал зубы Миша.
— Не торопись, дружок, — похлопал его по плечу Лось. — У тебя все еще впереди. После моего ухода ты поднимешься довольно высоко. Я никогда не забуду того, что ты для меня сделал. А сейчас — в путь. Наш американский господин уже заждался.
Они вышли из клуба в первом часу ночи, когда в городе поселился мрак. Прежде чем сесть в БМВ, босс обернулся, грустными глазами оглядел здание клуба — свое детище, еще не достроенное до конца. Бассейн на крыше открывать молодым, для них и задумано развлечение, а его старым костям лучше погреться на солнышке, на американском солнышке.
— Трогай! — по привычке скомандовал шоферу босс и подумал, что даже эта невинная команда произносится им в последний раз.
Отправляясь в загородное путешествие, в свой небольшой пансионат-гостиницу, он решил обойтись без охраны. Недоумевающие телохранители, которым в последние дни ведено было вообще ни на шаг не отходить от босса, остались на всю ночь в клубе. «Пусть повеселятся ребятки! Им предстоят дни траура и воздержания, — с теплотой подумал о них Лось, а потом посмеялся над собственной наивностью: — Как же! Будут они по тебе скорбеть, старый хрен!»
Прибыв в пансионат, они первым делом уединились, чтобы вдвоем еще раз обсудить план операции. Лось откинулся на спинку мягкого просторного кресла, приняв излюбленную позу, а бородач почему-то докладывал стоя.
— Ровно в пять утра из пансионата выезжает БМВ с подставой. Машина двигается по Колымскому тракту в направлении города. Взрыв происходит через полчаса, в половине шестого…
— Ты подыскал нового шофера? — перебил докладчика босс.
— Это несерьезно, Георгий Михайлович. Все прекрасно знают, что шофер у вас неизменно служит уже десять лет и никому другому вы не доверяете машины. Его замена может поставить под срыв всю операцию.
Лось тяжело вздохнул в ответ. Возразить было нечего.
— А мой подстава знает, на что идет? — поинтересовался он.
— Вы с ума сошли! Разумеется, нет. Дедульке уже под семьдесят. Я ему хорошо заплатил. Сказал, что снимаем кино…
— Старый трюк. Он не удивился, что в кино так много платят?