— У него огромная семья, внуки, правнуки. Живут бедно, можно сказать, нищенствуют. Так что дедуля особо не удивлялся, а согласился сразу.
— Вы ему уже заплатили?
— Половину. Остальное пообещали потом, после съемок.
— И как же быть со второй половиной?
— Она останется в кассе. Экономика должна быть экономной.
— Перечислишь оставшуюся сумму его семье, — приказал Лось.
— От какой организации? Ведь это все равно что подписаться под убийством!
— А хоть от общества «Любителей кино»! Какая разница? Ведь погибнет не старичок, а я! Дедуля, как я понял, пропадет без вести.
Босс не на шутку разнервничался.
— Хорошо. Пусть будет так, — успокоил его Миша и со своей ослепительной улыбкой добавил: — Кстати, вы желаете взглянуть на подставу?
— Иди к черту!
— Вы с господином Клейнером, — продолжал Миша как ни в чем не бывало, — выезжаете через пятнадцать минут после них и двигаетесь по Московскому тракту в сторону аэропорта для грузовых самолетов. Там вас будет ждать «кукурузник». Его координаты я записал на листочек и положил в ваш новый паспорт. Он вас доставит в аэропорт Внуково.
— Что с документами?
— Все готово. Паспорт, загранпаспорт, виза на имя Переверзева Бориса Ильича.
— Здесь, в пансионате, никто не увидит, в какую машину я сажусь?
— Я всех убрал, кроме Клейнера и старичка, а персонал в это время еще спит.
— У Клейнера все в порядке с водительскими правами?
— Да. Я лично проверял. И с документами тоже — придраться не к чему.
— Ладно. Проводи меня к нему.
— Но прежде, Георгий Михайлович, позвольте… — робко начал тот.
— Что такое?
— Позвольте вашу серьгу из уха. — Это напоминало грабеж. — Ведь ваш сгоревший труп будет сложно опознать.
— А что, у дедульки есть куда вставить серьгу?
— Мы прокололи ему ухо. Он, правда, чуть не помер, но все, слава Богу, обошлось!
Георгий Михайлович вынул из уха золотую серьгу с бриллиантом и передал ее бородачу.
— Надеюсь, все?
— Нет, — виновато потупил взор тот.
— Что еще?
— Ваш портсигар.
— Это подарок Мишкольца! — возмутился Лось. — Я с ним никогда не расстанусь!
— Вот-вот, — закивал головой Миша, — все ваше окружение об этом знает. И когда в машине не окажется портсигара, выйдет недоразумение.
Ради успеха операции пришлось принести в жертву изумрудноглазого сохатого на золотом портсигаре, который перекочевал в карман к бородачу.
Американский бизнесмен встретил босса с распростертыми объятиями.
— Наконец-то! Свершилось! — ликовал он. — Я знал, Георгий Михайлович, что вы в конце концов клюнете на мое предложение, потому что я вам предложил дело.
— Кончай базар, Потапов! — оборвал его Лось. — Это плохая примета — пускать преждевременно слюни! Руку мне будешь жать в своей сраной Америке.
— Ну, зачем ты так, Жора! — сразу остыл тот. — Полдела сделано. Остальное, как говорится, приложится.
— Новости знаешь? — усаживаясь в кресло, спросил босс и полез в карман за портсигаром, чтобы предложить Потапову-Клейнеру сигарету, но тут же отдернул руку и помрачнел.
— Телевизор смотрю регулярно. Этого мне твои держиморды не запретили, в отличие от прогулок в город.
— Значит, не знаешь, — заключил Лось и выдал без лишних комментариев: — Вчера утром убили Петю Максимовских.
Новость произвела на Потапова ошеломляющий эффект. Он застыл на месте с открытым ртом, и глаза его наполнились слезами. Его дворовый приятель Петька Максимовских, который четыре года назад спас ему жизнь и которому он теперь обязан хоть и относительным, но благополучием, мертв.
— Неужели Шалун? — прошептал Потапов.
— Плохо ориентируешься в современной ситуации, — заметил Георгий Михайлович. — Это Поликарп. Вчера все утро пытался отмыть руку, после того как он ее пожал. Бесполезно. — Он с серьезным видом приставил к носу ладонь. — До сих пор воняет кладбищем. Ну, хватит нюни распускать! — прикрикнул на будущего компаньона Лось. — Петька сам нарвался! Вздумал дразнить льва, молокосос!
— Когда похороны?
— Тебе какая разница? Мы уже будем далеко. Да там и хоронить нечего. Его разорвало гранатой на части.
Георгий Михайлович уже пожалел, что затеял этот разговор. Потапов обхватил руками голову и застонал.
— Нечего хоронить… — повторил он. — Ведь это страшное дело… Зачем я приехал сюда?..
— Слушай, не трепи мне мозги! Можно подумать, в твоей Америке ничего подобного не происходит…
Не обращая больше внимания на стоны и оханья американского бизнесмена, Георгий Михайлович принялся проверять содержимое своего саквояжа. Внимательно изучил новые документы и остался доволен.
В течение получаса босс изменился до неузнаваемости. Он принял душ, в два приема обрезал седые патлы, с помощью электробритвы избавился от рыжеватой щетины, буйно проросшей за последние сутки, еле затолкал в мусорное ведро старый, побитый молью свитер и потертые джинсы. В платяном шкафу его ждал новый костюм, купленный по случаю отъезда: синие брюки классического покроя, красная водолазка, фиолетовый с переливом пиджак. Солнцезащитные очки в виде двух черных капель, стекающих с могучего горбатого носа, довершили его туалет. С хипповским имиджем было покончено. Америка не для хиппарей!
— Не слишком ли броско в нашем положении? — засомневался Потапов, наблюдая за Лосем.
— Это только подчеркивает мою уверенность в успехе нашего предприятия! — возразил тот. — Таким петухом меня вряд ли кто-нибудь узнает!
— И все-таки пластическая операция была бы куда надежней.
— В моем возрасте опасно ложиться под нож, — заметил Георгий Михайлович и немного погодя добавил: — И так резко менять жизнь тоже ни к чему.
Не хотелось ему драпать в Америку. Не принимала его широкая русская натура заморского уклада.
Во дворе пансионата заработал мотор. Старый босс вздрогнул — этот звук он не мог перепутать ни с каким другим, так поет его любимая игрушка, стального цвета БМВ. Теперь ему показалось, что машина взывает о помощи. Может, встать и крикнуть в окно этому тупобородому Мише: «Отбой!»? Но не встал и не крикнул, а, наоборот, будто прирос к спинке дивана.
— Без пяти пять, — сообщил Потапов, взглянув на часы.
Дверь отворилась. Миша с неизменной зубастой улыбкой предупредил:
— Мы начинаем. Не желаете взглянуть на отъезжающих?
Со стороны могло показаться, что бородач издевается над ним, но Лось видел этого человека насквозь. Миша был просто неотесанным мужиком с садистскими наклонностями.
— Иди к черту! — проскрипел Георгий Михайлович.
Потапов подошел к окну, отдернул занавеску и стал комментировать:
— Вышли из подъезда. Твой подчиненный дает последние наставления. Что он им так долго втолковывает? А старичок не очень-то на тебя похож. Мог бы подыскать кого-нибудь понатуральней.
— Какая разница! — махнул рукой тот.
— Садятся в машину, — продолжал Потапов. — Поехали…
— Теперь наша очередь. Машину водить не разучился?
— У нас в Америке без машины — каюк!
— Что ты как попугай: Америка, Америка?
Бизнесмен нахмурился и замолчал. Для них приготовили старенький, видавший виды «москвич».
— Ты что, специально его на свалке выкопал? — босс пнул ногой в бампер.
— Я подумал: зачем вам бросаться в глаза гаишникам? — пожал плечами Миша.
— Как раз такая трахома и привлекает внимание, идиот!
— Не будем спорить, — выступил в качестве арбитра Потапов. — В конце концов, тут рукой подать до аэропорта. — И в качестве положительного примера первым открыл дверцу и уселся за руль. Ему не терпелось побыстрее удрать из этих мест, чтобы снова почувствовать себя свободным гражданином свободной страны.
— Держи! — С недовольным видом Лось передал бородачу ключи от кабинета и сейфа. Второй раз возникло желание послать все к чертовой матери, но теперь уже поздно, ведь те уехали. — Не вздумай выкинуть какой-нибудь финт! — предупредил на прощание босс, недоверчиво глядя в масляные глазки осведомителя, которого сам назначил распорядителем на собственных похоронах. — Я проверю!
— С Богом! — бросил на прощание Миша и долго махал им вслед рукой.
Когда пансионат исчез из виду, Георгий Михайлович приказал:
— Поедешь по Колымскому тракту!
— Зачем? — не понял компаньон.
— Там есть один хитрый поворот направо. Проселочная дорога, которая ведет прямо в аэропорт.
— Но ведь так ближе! — возмутился тот. — По Колымскому получится огромный крюк!
— Иногда бывает ближе то, что кажется дальше! — загадочно улыбнулся Лось.
— У тебя есть основания не доверять своему человеку? — встревожился Потапов.
— Оснований нет, но подстраховаться никогда не мешает. И потом, я не люблю действовать по чьей-то указке.
Он лукавил. Недоверие закралось в душу еще в клубе, когда бородач заикнулся о своей роли, отведенной в завещании. Второй раз он почувствовал что-то подозрительное, когда увидел машину, в которой они теперь выезжали на Колымский тракт. Не было никакой надобности подсовывать им эту трахому. И еще в голове без конца крутилась одна и та же фраза, оброненная Потаповым у окна, будто кто-то без конца включал магнитофонную запись: «А старичок не очень-то на тебя похож…»
Все это мелочи, пытался успокоиться босс, но чем дальше двигались они по Колымскому тракту, тем сильней становилась тревога. Хотелось курить. Он позволял себе иногда, в крайнем случае, выкурить одну сигаретку. Сейчас как раз был такой случай. Он полез в карман пиджака и даже зарычал от отчаяния, вспомнив о выманенном у него портсигаре. Мог бы обойтись без портсигара! Мало ли где я мог его оставить или потерять, размышлял босс. Что-то больно он был настойчив в отношении портсигара, этот козел! Прозрение вспыхнуло внезапно, как солнечный луч на дне колодца. На часах было сорок минут шестого. Что это значит? — спросил себя Георгий Михайлович. В половине шестого те должны были взлететь на воздух. Мы едем той же дорогой. И едем уже двадцать пять минут!