Видимость на дороге была прекрасная, но впереди ни дымка, ни какого другого намека на катастрофу. На спидометре — восемьдесят километров в час. Как ни торопится американский бизнесмен в свою свободную страну, но боится, что сцепление подведет. БМВ, конечно, преодолел этот участок гораздо быстрее.
По правую сторону тянулся бесконечный хвойный лес, по левую — картофельное поле с выкатившимся недавно из-за горизонта розовым шаром.
— Остановись! — крикнул босс.
— Что случилось?
— Мне надо выйти пописать, а то лес скоро кончится.
Машина остановилась.
— Не пойдешь со мной? — предложил он компаньону.
— У нас в Америке…
— Иди к черту! — хлопнул дверцей Лось, предварительно выудив из «москвича» свой саквояж.
Он быстро сбежал по невысокой насыпи и бросился к лесу. Добравшись до первых сосен, оглянулся. Потапов мирно сидел за рулем и пристально смотрел ему в спину, по-видимому, недоумевая, зачем тот прихватил с собой саквояж.
Георгий Михайлович стоял в обнимку с сосной и никак не мог отдышаться. Он хоть и сомневался в своей жуткой догадке, но все же в последний момент крикнул Потапову:
— Беги, дурак!
Тот как-то неловко встрепенулся, открыл дверцу, но было уже поздно. Потапов успел только поставить на землю ногу, как раздался оглушительный взрыв, и Лось своими глазами видел, как бизнесмена разорвало на части, и только нога в тяжелом американском башмаке так и осталась стоять на асфальте.
Черный дым косматым зверем поднялся к небу, пытаясь заглотить торчащий над полем розовый шар.
Босс опустился в траву, снял очки, вытер ладонью вспотевшее лицо.
— Ну и дурак! В наших местах один и тот же трюк два раза не проходит!
Эта назидательная речь адресовалась Потапову, будто он еще мог ее услышать.
Потом он встал, отряхнулся и углубился в лес.
Вечером того же дня Георгий Михайлович Лосев прилетел в Одессу. В аэропорту его встретила черная «Волга». И уже в машине ему предоставилась возможность обнять свою старуху и шепнуть ей тихонько на ухо:
— Америку я послал в задницу! Поживем пока здесь, а там видно будет!
Себе же еще в лесу дал клятву: «Я вернусь. Обязательно вернусь. Хотя бы для того, чтобы подпалить этому козлу его вонючую бороду!»
Миша дождался возвращения БМВ, которым распоряжался теперь по своему усмотрению. Выкинул оттуда старичка подставу с бриллиантовой серьгой в ухе. Серьгу бородач не забыл реквизировать и сунул ее в карман пиджака, к золотому портсигару. «Пусть попробуют мне не поверить, что я, только я теперь являюсь преемником босса! — тешил он себя мыслью. — Только своему преемнику Лось мог подарить портсигар Мишкольца!»
— Трогай! — крикнул он шоферу.
— Куда?
— В резиденцию!
— А хозяин в курсе? — робко поинтересовался шофер.
Он плохо понимал, что происходит. Не проспав двух часов, он был разбужен бородатым прислужником босса. Тот сказал, что действует по заданию Лося. Приказал немедленно встать, умыться и отвезти какого маразматического старика, который всю дорогу только и делал, что расспрашивал про киносъемку, к Белому озеру. Там в магазинчике, что работает круглосуточно, бородач велел накупить продуктов, будто нельзя было дождаться восьми часов, когда откроется местный магазин. На обратном пути он спросил старика: «Вы что-нибудь понимаете?» Маразматик загадочно подмигнул и процитировал: «Из всех искусств для нас важнейшим является кино!» Теперь же, не соизволив даже выгрузить продукты, ему приказывают ехать в резиденцию.
— Хозяин сбежал, — с трагическим видом сообщил бородач.
— Как сбежал?
— Как сбегают в Америку? — ответил вопросом на вопрос помощник, будто шофер был специалистом в этом вопросе.
— Что же теперь будет?
— Поживем — увидим…
Выезжая на Колымский тракт, водитель предупредил:
— На Колымском — авария. Могли перекрыть дорогу.
— Какая авария? — заинтересовался Миша.
— Похоже, «москвич» взорвался. Я на обратном пути проезжал мимо. Там милиция стояла.
— Такую стратегическую трассу вряд ли перекроют, — резонно заметил бородач, а между тем запаниковал: почему они изменили маршрут? И только вид взорванного «москвича» его немного успокоил.
В игральном зале клуба «Большие надежды» еще пылали страсти, когда Миша незаметно прошмыгнул на второй этаж и закрылся в кабинете Лося, из которого до сих пор не выветрился запах гари.
Он достал из сейфа конверт и трясущимися пальцами распечатал его. Написанный от руки текст прыгал перед глазами, не давал сосредоточиться, сконцентрировать мысли.
«Я ушел, господа. Не надо обо мне сильно горевать, хоть и был я неплохим «отцом». Я старался быть справедливым. Может, кто-то посмеется в душе, припомнит какую-нибудь несправедливость с моей стороны. В конце концов Бог всех рассудит — и правых, и неправых.
Вы собрались здесь, в моем кабинете, чтобы выбрать нового хозяина. Трудная задача, если учесть к тому же, что я всегда пренебрегал помощниками и относился к людям с большой осторожностью. Про каждого из вас я знаю очень много, куда больше, чем любой из вас обо мне, хотя я был на виду, а вы пребывали в моей тени. Не могу сказать, что это знание мне доставило большое удовольствие. Среди вас нет людей кристально чистых. Впрочем, то же самое я могу сказать и о себе. Как же быть, господа? Вы, конечно, возмутитесь и заявите, что вам не требуется кристально чистый хозяин, что это не главное качество для босса. Соглашусь. Разведу руками. И лишь осмелюсь спросить: а грязный босс вас устроит, господа? Тогда идите, поклонитесь в ножки гробовщику Поликарпу. Лучшей кандидатуры я не знаю.
Это все философия. Есть такая старческая болезнь. Вы, конечно, способны сами решать, без дедушки Лося, но предвижу разногласия и споры — от этого никто не застрахован. Однако споры могут привести к междоусобице. Это мы знаем не только из учебника истории, а на примере наших уважаемых соседей. Поэтому прошу прислушаться напоследок к моему субъективному мнению.
Я хотел бы передать мою организацию, мое детище человеку, который на деле доказал свою преданность старому Лосю. Я говорю о президенте фирмы «Экстра ЕАК» господине Шаталине. Надеюсь, никто из вас не может усомниться в деловых качествах этого молодого человека? Он всем доказал, как высоко может подняться простой парень. Мне нравится, что при этом он честен и не идет на компромиссы, когда даже выгодное дело расходится с его представлениями о морали.
Впрочем, вам решать. Это мое последнее слово. Умолкаю навсегда.
Лосев».
— Старый осел! — перечитав несколько раз завещание, воскликнул Миша. — Какую ты роль отвел мне, неблагодарная скотина? Решил, что Шаталин возьмет меня в помощники? Дудки!
Бородач бросился к телефонному аппарату, начал судорожно тыкать в кнопки, потом крикнул в трубку:
— Срочно соедините меня с мэром!
Ему ответили, что мэр еще спит.
— Разбудите! Это очень срочно! — Бородач назвал свою фамилию.
Ждать пришлось долго. Истекая потом и барабаня пальцами по столу, он снова и снова перечитывал завещание.
— Миша, ты что, охренел? — раздался сонный голос на другом конце провода, и последовал громкий зевок. — Еще нет восьми, мерзавец! Сегодня же воскресенье!
— Дело сделано, — произнес Миша, когда его перестали отчитывать, и добавил: — Как вы просили.
— Молодец, — похвалил без особого воодушевления мэр, — но мог бы сообщить об этом попозже.
— Это еще не все. Я звоню из кабинета Лося. Он оставил завещание. Он предлагает в боссы Шаталина!
— Пусть он на том свете предлагает, — сострил мэр. — Об этом завещании еще кто-нибудь знает, кроме тебя?
— Нет.
— Уничтожь, и дело с концом.
— Уничтожить-то я уничтожу, но Шаталин…
— Забудь эту фамилию! — крикнул окончательно проснувшийся мэр. — Ты свое дело сделал, а Шаталин — это уже не твоя забота!
Бородач положил трубку, улыбнулся всеми зубами и принялся рвать на мелкие кусочки «последнее слово» босса.
Хромой сторож восставшего из праха, но пока еще не освященного монастыря был разбужен среди ночи громким стуком в деревянные ворота, окованные железом.
Открыл смотровое окошко, посветил фонариком. Отшатнулся. Лицо человека казалось мертвым: провалившиеся щеки, неподвижный взгляд. Сторож перекрестился и спросил:
— Тебе чего, мил человек?
Тот не ответил, только помялся на месте.
— Ты, наверно, в послушники наниматься пришел? — высказал предположение старик.
— В послушники… — пробормотал тот.
— А пораньше нельзя было? Ночь все-таки на дворе.
— Нельзя было… — эхом отозвался человек.
— Впущу, конечно, — покровительственно пообещал сторож, — не ночевать же тебе за воротами, на сырой земле. — И отпер засов.
— Спасибо… — как ветерок по листве, прошелестел тот.
— Чего уж там благодарить. — Хромой распахнул ворота. — Тут уже несколько человек живут. Собирается помаленьку братва! — Последнее слово его самого покоробило, и он снова перекрестился. — Бес иногда щекочет мне язычок!
Пришелец был одет, как подобает, во все черное.
— У тебя умер кто? — полюбопытствовал старик, запирая ворота.
— Умер… — снова превратился в эхо человек.
— Так я и понял. Сам-то на живого не похож. Сюда в основном такие и приходят. Полумертвецы. Правда, есть и другие, веселые, шебутные. Те, как правило, от армии отлынивают. Совсем еще отроки. А ты, по всему видно, повидал-таки жизнь.
Старику хотелось вызвать пришельца на откровенность, но тот не поддавался на хитрые уловки. Отчаявшись, сторож указал фонариком куда-то вглубь, в сторону от храма, где чернела невзрачная постройка.
— Тебе туда! Там всякого рода пришельцы живут, ждет поводыря послушное стадо! — Он даже заважничал от красивости собственных слов. — К ним и ступай! Они тебя примут. Только постучись хорошенько, у них сон молодой.
Однако человек не сделал и шага в сторону указанного места.