Энн фыркнула и с облегчением направилась вслед за Карлом по направлению к выходу с территории кладбища. Вид мертвых людей, лежащих под тонким слоем земли, не способствовал хорошему настроению, поэтому Кинских спешила хоть ненадолго сменить обстановку.
Забрав машину из подземного паркинга, они поехали медленнее положенных пятидесяти километров в час, потому что спорили о еде.
– «У Швейка» подают отличное мясо с кровью. Мы там ужинали с Вильгельмом.
– «У Швейка» рассчитан на туристов, а я хочу поесть спокойно, а не смотреть, как все делают селфи со свиным коленом, – невозмутимо отбила Энн, хотя сам спор ее забавлял.
– И куда же вы хотите?
– Заедем на Вышеград. Там есть мое любимое место.
Карл то и дело бросал взгляд на подстаканник, в котором лежала купленная Энн полулитровая бутылка газировки.
– Это кофола[45], – пояснила она, кивнув на бутылку. – Сладкая вода с газом.
Карл взял напиток и покрутил в руках, рассматривая, как пузырьки воздуха лопаются от тряски. Его сосредоточенное лицо вызвало у Энн улыбку.
– Можете попробовать, я ее еще не открывала.
Карл снова покрутил бутылку в руках. Тогда Энн осторожно протянула руку, и не глядя отвинтила крышечку. От мягкого «пш-ш» Карл чуть не выпустил газировку из рук. Он поднес горлышко к губам и сделал небольшой глоток. Закашлялся. Постучал себя по груди.
– Вы пьете жидкий сахар. Кошмарный вкус! – прохрипел Карл и сделал еще один глоток.
Кинских оставила авто на парковке перед Таборскими воротами. Карл вышел и, ругаясь под нос, что-то листал в телефоне, пока не заметил, что она его ждет. Энн вопросительно подняла брови, на что он смущенно развел руками.
– Еще привыкаю к этому чуду науки.
Они прошли Таборские ворота по дороге, вымощенной добротным булыжником, который не знал износа. Все ворота Вышеградской цитадели носили собственное, отличное от других, узнаваемое лицо, у Таборских – это была зубчатая «корона» с фасадной части кровли. Энн посмотрела вверх, любуясь видом, и Карл тоже поднял голову.
Немногие из городских жителей знали, что под зубчатой короной в воротах находился второй этаж, и лестница от него вела к трем комнатам, в которых когда-то жили военные, приставленные охранять крепость. А в одной из стен даже осталось неразорвавшееся ядро, выпущенное из пушки в восемнадцатом веке.
Карл прошел ворота и на секунду остановился возле крепостной стены, приложив к ней руку. Энн помнила, что именно эта часть строилась еще при его правлении.
– Правда, что в ней сокрыта «невидимая церковь»? Я никак не смогла отыскать информацию о ней.
– Правда. Я приказал спрятать туда мощи святых, привезенные из Австрии. Сомневаюсь, что они уцелели спустя столько лет.
Пока они шли дальше, Люксембургский перевел взгляд на черные шпили костела Святых Петра и Павла, и Энн показалось, что он смотрит туда с тоской.
– Вы верите в Бога, Карл?
Он не ответил, но Энн это не остановило.
– Вы согласились делиться информацией.
– Тут уже вы лукавите. Я согласился делиться фактами из своей жизни. Вера в Бога никак к ним не относится.
– Вынуждена не согласиться, – заупрямилась Кинских и свернула налево от костела.
Ее спутник тяжело вздохнул.
– Всегда верил, а когда превратился, моя вера лишь окрепла.
– Потому что получили доказательство существования потустороннего? Но это ведь не означает, что Бог существует.
– Ну, вы же не знаете точно – умрете ли сегодня? Нет. Но вы верите в то, что завтра для вас наступит. Так с любой верой.
– А вы успели познакомиться с теориями первичного бульона, дарвинизма и другими?
– С несколькими. Но скажите мне, Анета, если жизнь зародилась сама по себе, почему упырь не может беспрепятственно войти в костел? Почему колокольный звон в нескольких шагах от божьей земли вызывает у нас судороги? Это ваш Дарвин смог объяснить?
– Здесь, увы, пока не отвечу, не владею достаточными сведениями, – усмехнулась она. – А как вообще появились упыри?
– О, думаю, лучше об этом вам расскажет мистер Рот.
Они приблизились к кафе «Цитадель» и вошли в прохладное помещение. Кинских миновала светлую барную стойку, которая расположилась полукругом и заполняла половину зала. Она обернулась, не услышав шагов Карла, и увидела, как он остановился возле стойки, что-то отвечая официантке, которая буквально готова была съесть его взглядом.
Энн вздохнула и подумала, что, если бы девушка знала, как легко он съел бы ее сам, уже неслась бы от него в страхе.
Она не стала его звать, а обошла стойку и ступила в коридор, ведущий в еще один зал со столами. Освежившись в туалетной комнате и несколько раз помыв руки, она пошла к столам. Положила свой клатч на выбранный и с удовольствием опустилась на стул. В этом помещении боковые окна заменяли потолочные, украшенные деревянными балками. Камень, стекло и дерево. По обеим сторонам от входа в больших кадках росли лимонные деревья с крупными зрелыми плодами. Карл появился спустя минуту, усаживаясь напротив Энн.
– Я заказал нам обед.
Энн подняла брови, но ничего не ответила. С одной стороны, бесило его самоуправство, с другой – она пыталась понять. Средневековый король в современном мире – что могло быть нелепее. Стоило бы посочувствовать писателю, который захотел бы создать такую неправдоподобную историю.
Когда заказ принесли, Кинских одобрила его выбор: запеченный картофель с говяжьим, еле прожаренным стейком.
– А вино вы тоже заказали?
– Вино? Заказать вам? – не понял он.
Она улыбнулась и покачала головой:
– Не мне. Себе.
– Терпеть не могу вино, – скривился он.
– Хм-м. Странно, ведь вы его большой поклонник, судя по историческим записям, да и сколько виноградников вы завезли в Богемию.
Лицо Карла приобрело грустное выражение.
– Да, я любил вино ровно до пятнадцати лет.
– Поделитесь историей? – оживленно спросила Энн, забыв про еду.
– Я вам обещал, – кивнул он. – Когда мне было пятнадцать, я дружил с будущим папой Римским и юным герцогом. Втроем мы выпивали и приглашали девиц. В один из таких вечеров мои друзья распорядились принести два бочонка с вином и позвали девушек для услады чресел. Когда мы опьянели, друзья уединились, а я нет. Хотя, не скрою, очень хотел. Но не стал, так как был обручен с Бланкой, которая осталась в Париже, а мы тогда гостили в итальянском городке. Наутро друзья отбыли, а меня разбудил слуга к завтраку. Мне было очень плохо, – он посмотрел на Энн ухмыльнувшись. – За завтраком я не съел ни кусочка, сдерживая тошноту. Но от запаха еды через несколько минут выбежал на улицу, где изверг выпитое за вчера в ближайшие кусты. Пока приходил в себя, во двор выбежал слуга, громко крича. После того как я встал, моя свита приступила к трапезе. Еда оказалась отравлена. Все, кто был за столом, умерли. А меня спасло вино. С тех пор я его ненавижу, но отдаю ему дань уважения за спасение своей жизни.
Пораженная, Энн не нашлась что сказать. Она читала, как часто покушались на жизнь короля в период его правления, но об этом случае не знала. Карл молча принялся за еду, и Кинских сделала то же самое.
Из своей порции Карл съел только мясо, запив его, как и Энн, малиновкой[46] с кубиками льда. Промокнув губы салфеткой, он чуть наклонился в сторону Энн:
– Вы не хотите рассказать мне о смерти вашего друга?
– Нет! – резче, чем следовало, отрезала Энн.
Карл отодвинулся и сложил пальцы в замок на столе.
– Упыризм так не работает. Человек должен быть жив или, по крайней мере, при смерти, чтобы начался процесс перерождения. В любом другом случае получится тот, кого мы сегодня с вами откапывали полдня.
Кинских нервно улыбнулась, принимая объяснения. В зале появился официант, и она попросила счет.
– Я заплачу.
Карл отвел ее руку с банковской картой. Повозившись с мобильным, он перевел деньги. Энн все время наблюдала за ним, делая мысленные заметки: всегда уверенный в себе мужчина начинал нервничать, не когда видел мертвеца или влколака, готового его убить. Нет. Он тушевался перед техникой и прогрессом, напоминая подростка, которому в детстве отказали в покупке компьютера.
Покинув кафе, они вернулись к машине, и, чтобы как-то оттянуть момент дальнейшего поиска закопанных мертвецов, Энн нелепо предложила:
– Хотели бы попробовать вести машину?
– Полагаю, это плохая идея, – протянул Карл. При этом его взгляд говорил об обратном.
Энн открыла дверь со стороны водительского сиденья и приглашающе махнула рукой. Карл потер короткую щетину на подбородке, обошел «Ягуар» и без долгих колебаний сел за руль.
Энн села с другой стороны и послала ему ободряющую полуулыбку.
– Не волнуйтесь. Я покажу, как заводить и трогаться с места. Плавно вырулим и остановимся через пару улиц.
– Хорошо. Что я должен сделать? Крутить колесо?
Мысленно Энн рассмеялась, но внешне сохранила вежливо-строгое выражение, попав в свою стихию, где она – учитель, наставляющий ученика.
– Почти. Пристегните ремень.
Карл потянул ленту ремня и защелкнул.
– Выжмите левой ногой педаль сцепления. Она левая из трех внизу.
Он послушался.
– Нажмите на кнопку зажигания, чтобы завести машину.
Мотор заревел, и на лице Карла Энн увидела восхищение. Впервые сев за руль этой машины, она чувствовала то же самое, глядя на капот, гладкий и изящный, словно натянутая кожа на воображаемом скелете механического зверя, и слушая его рычание.
– Правой рукой отожмите рычаг ручного тормоза. – Она показала: – Вот эту штуку. Да. На каждой ручке есть цифры и образно показано, как нужно повернуть рычаг, чтобы переключиться на другую скорость.
Энн поводила пальцем по цифрам для наглядности. Карл накрыл ее руку своей, обхватывая и кисть, и рычаг. Его приятное прикосновение охладило горячую кожу, распространяясь выше по руке. Энн замерла, глядя на свою ладонь в его, а затем мягко высвободила и продолжила объяснять дальше: