— И то верно, — согласился Тупэ. — Похоже, мы в руднике Скороча Угленоса, это его треугольники. Однако нам повезло — шахта старая, так как краска на знаках стерлась. А раз ее не обновили, значит, здесь ходят редко.
— Так куда идти? — нетерпеливо повторил Валентин.
— Калюста знает, — пожал плечами гном. — Я у Скороча ни разу не был. Он тоже уголь копает, и Тиль с ним не очень-то дружит. Одно могу сказать точно. Скорочи выше нас сидят яруса на три. Не пойму, как так вышло? Мы вроде бы внизу были, а тут, раз, и наверху. Эх, пойдем по тяге, что ли. Чувствуете, дует? По дороге и определимся. И по сторонам поглядывайте, место нехорошее.
Кай тяги не чувствовал, но Тупэ доверял. Все-таки гном прожил в шахтах всю жизнь, а не три месяца.
— Это правильно, — кивнул незнакомец. — За мной охотятся солдаты Корпуса, а имея с ними дело, лучше отрастить на затылке пару глаз.
— Дети Неба здесь? — от изумления Тупэ открыл рот, да так и застыл. Если гномы кого-то и боялись больше гомозуля, самодела и гнева Святой Варвары, так это людей из Корпуса. Горнорудного оборудования, которым были напичканы шахты Асырка, с избытком хватило бы на то, чтобы всех горцев пожизненно отправили в тюрьмы Псиланты за контрабанду. Покинув рудник и нарушив семейную клятву, Тупэ мог уже не волноваться о проблемах клана, но страх перед Корпусом был у него в крови. Гном облизнул губы, беспокойно оглянулся и заметно ускорил шаг.
— Храм Калюсты не воюет с Корпусом, а находится в крепких торговых отношениях, — пояснил Валентин, уверенно двигаясь вперед, однако не спеша обгонять Кая. — Но в Корпусе давно беспорядки с дисциплиной — дезертирство, восстания, мародерства. Так получилось, что один взбунтовавшийся отряд захотел легких денег и решил похитить высокопоставленное лицо из Церкви, чтобы потребовать выкуп. Я находился в поездке по дальним фермерствам, а солдаты знали мой маршрут. Мои люди были хорошими воинами, но кто может противостоять оружию Корпуса? И вот я здесь, в этих пещерах.
— Вы грандир? — Тупэ замедлил шаг и посмотрел на Валентина так, словно с ним шагал сам Калюста.
— Я пятый грандир Вселюбящего Бога, — скромно ответил человек, но в его взгляде не было ни капли смирения. — За помощь можете рассчитывать на любое вознаграждение.
— Никогда не слышал про грандиров, — вмешался Кай, которому не понравилось, что о нем забыли.
— А что ты вообще слышал? — неожиданно разозлился Тупэ. — Грандиры — это же…
— Нас двенадцать, — перебил Валентин, который, видимо, тоже любил внимание. — Двенадцать грандиров, которые помогают Патронагу служить Калюсте во благо человечества. Нам подчиняются экзархи, миссионеры и наставники, дальше идут послушники. В храме много братьев и сестер — больше двух тысяч человек. Все мы подчиняемся Патронагу, который стоит между Богом и людьми. Если бы вы захотели присоединиться к братству Калюсты, то сначала стали бы послушниками, а со временем смогли бы подняться до моего сана.
— О Великий Бог, не зря я нырнул в то дерьмо, — пробормотал Тупэ и добавил уже громе. — Меня зовут Тупэрон, и я покинул горную семью, чтобы служить Калюсте. Для меня честь быть знакомым с пятым грандиром!
Кай не помнил, чтобы Тупэ когда-либо назывался Тупэроном, и чтобы он говорил так вежливо, но вмешиваться не стал, пытаясь справиться с плохим настроением. Мысль о том, что между ним и Калюстой может стоять кто-то еще, ему не понравилась. Кай уже понял, что странный голос, который слышал в голове, принадлежал самодельскому богу, однако с тех пор как он нашел Валентина, Калюста молчал. Радовало, что сквозняк, который первым ощутил Тупэ, стал сильнее и теперь иногда ворошил волосы беглецов. Вряд ли поверхность была близко, но, по крайней мере, она уже не казалась мифической.
— Мне тоже приятно познакомиться с тобой, Тупэрон, — важно заявил Валентин. — А что насчет твоего спутника? Не похоже, что он из горцев.
Кай вспыхнул и поспешил вставить раньше, чем Тупэ откроет рот.
— Ты говорил, что нам не обязательно представляться, — мрачно буркнул он. — У каждого своя дорога.
Если Тупэ перешел к незнакомцу на «вы» только потому, что тот назвался каким-то там высоким титулом, то он свое обращение менять не собирался. Однако гном испортил все быстрее, чем Кай успел сообразить.
— Это гомункул Кай, — брякнул Тупэ. — Бежит от колдуна Соломона, который его сделал. Я бы на его месте тоже бежал. Кому охота, чтобы его на органы пустили или в вечное рабство упекли? Парень недавно уверовал, говорил, что тоже будет служить Калюсте. Вы не смотрите, что он такой колючий, господин грандир, это у него от малого опыта. Что за три месяца узнать можно? Тело большое, а мозг маленький, неразвитый. Молодой, одним словом, я его наставляю, как могу, о Калюсте рассказываю, жизни учу.
«Тебе, Тупэ, надо было не пятки прижигать, а язык», — подумал Кай, мрачно разглядывая мокрые сталактиты, которые выхватывал из темноты фонарик Валентина. Укрепленный тоннель незаметно кончился, уступив место известняковым стенам и невысокому, но просторному ходу.
— А, тогда понятно, — протянул Валентин, окидывая Кая странным взглядом. — Калюста рад всем своим детям. Путь к Богу труден и тяжел, но придет тот, кто терпелив. Молитесь, друзья мои, и Бог выведет нас к солнцу. Он посылает нам испытания, но не оставляет без своей силы и благодати Господней.
— Так то была молитва? — небрежно спросил Кай. — Там, в пещере, откуда я тебя вытащил? Ты там молился Калюсте? Кстати, Тупэ, я ведь не рассказал, как нашел господина грандира. Представляешь, он стоял у озера, до краев заполненного грибком Хищидой, извлекал из нее голубые капли и пускал по воздуху. Может, он и не грандир вовсе, а колдун какой? Не думаю, что служители Калюсты посмели бы так обращаться с плотью бога.
— Не богохульствуй, мальчик, — серьезно сказал Валентин. — Вера в то, что грибок Хищида является Калюстой — это ересь, за которую в древние времена сурово наказывали. Это во-первых. Во-вторых, хорошо ли ты себя чувствуешь? Может, ты попал под выхлоп вредоносного газа? Такое здесь может быть, Тупэ? В пещере, где меня держали солдаты Корпуса, действительно, было озеро, но оно было кислотное, а не из опасной Хищиды. Что до моей должности, то при мне нет бумаг, но есть жетон грандира. Я вас не обманываю.
Валентин достал из карманов грязного плаща блестящий диск на тонкой цепочке и посветил на него фонариком. Украшение вспыхнуло так ярко, словно было сделано из ракушечника. Сверкающие линии по всему кругу складывались в силуэт пирамиды, которая, очевидно, изображала храм. Над зданием в лучах солнца было выбито лицо человека, показавшееся Каю знакомым. Он наклонился, чтобы разглядеть лучше, но Валентин тут же спрятал медальон в карман.
— Его нельзя показывать, — извиняющим тоном объяснил их новый знакомый. — Я сделал исключение, чтобы вы мне поверили, но такие медальоны обнажаются только перед лицом Господа во время молитвы.
— Он из плацедонита? — с благоговением спросил Тупэ, который все же оставался слишком гномом, чтобы не заметить редкого минерала. — Никогда еще не видел плацедонита! Ведь его только в Тедуа Траде добывают.
Валентин смиренно склонил голову, а потом поднял руку и начертил пальцем горизонтальную линию у лба Тупэ.
— Да благословит тебя Калюста, брат мой, — сказал он. — В тебе есть большая святость и благоговение, и я вижу, что ты станешь преданным служителем Господа. Но поторопимся же, идем.
— Никуда мы не идем, — заявил Кай, который решил, что с него достаточно благости и святости обоих его спутников. — Все, привал. Возможно, ты и провел последние часы в молитвах, любуясь самоделом, но мы с Тупэ ползали по дерьму и чертовски устали.
— Спасибо, что объяснил причину вони, а то я устал гадать, почему от тебя так смердит, — небрежно заметил Валентин. — Нам нельзя останавливаться, привал будет позже.
— Ты можешь идти, куда захочешь, но мы с Тупэ отдыхаем, — заявил Кай и хитро добавил, обращаясь к гному. — Ты когда сидел в последний раз? Смотри, как бы стуканцы подошвы не оторвали.
Хитрый ход сработал, так как Кай знал, что все гномы суеверно верили, будто злые духи пещер, стуканцы, отрывали подошвы и портили обувь тем, кто постоянно ходил, редко останавливаясь на отдых. Несомненно, это был больше не страх, а оправдание гномьей лени, но сейчас он был ему на руку.
— Да-да! — спохватился Тупэ, охотно присаживаясь на глыбу. — Надо передохнуть. К тому же мы уже прошли владения Скорочей. Здесь разве что гомозуль нападет, но эта тварь везде повстречаться может. Эх, пить-то как охота. И жрать… Придется до Синего Озера терпеть, оно где-то на этом уровне лежит. Там и водички попьем, и плесенью закусим. А от озера уже и солнце недалеко — над ним колодец вертикальный висит, глубокий, что твоя бездна. В солнечные дни вся пещера так и горит синим пламенем. Красотища! Я один раз видел, а на всю жизнь запомнил. Ну а дальше сквозные карстовые ходы пойдут, не заблудимся. Как увидите красный известняк, считайте, что выбрались.
Кай торжествующе улыбнулся и сел рядом с гномом, сложив руки на груди. Он не знал почему, но одолеть грандира Валентина даже в такой мелочи, как время привала, оказалось приятно. А вот мысль о еде огорчала, напоминая о том, как поспешно он поступил, решившись на необдуманный побег. На кухне у гномов было сколько угодно засушенного хлеба, который брали с собой шахтеры на смену. А еще там были зерновые лепешки с сыром и сахар. Кай облизнулся и устало откинулся на сырой камень. Пить хотелось ужасно, но Тупэ к воде, стекающей по стене, не притрагивался, а Кай чутью гнома доверял. В пещерах было полно непригодных для питья источников, а так как он все-таки хотел увидеть солнце в своей жизни, то решил дождаться озера.
Кай вытянул уставшие ноги и уставился на Валентина, который сидел напротив в такой же позе. Встретившись взглядами, они оба подобрались, притворившись, что разглядывают темноту. Как же все неловко получается с этим грандиром, подумал Кай. С каких пор он стал испытывать к нему неприязнь? И почему? От того ли, что тот казался таким непохожим на горцев или по другой причине? Ему не нравилась его заносчивость, но, в целом, он был таким же беглецом, как и они с Тупэ. А может, дело в Калюсте? Кай еще не разобрался в своих отношениях с богом, но понял, что помощник в этом деле ему не нужен.