а руские, не давали выправил послы свои до Скирмонта Микгайловича новгородского, туровского, пинского, мозырского князя, Литвы Повилской дедича, упоминаючися у него послушенства, дани и голду… Скирмонт, уваживши свою волность, не хотел поддатися ему в тое иго, але воеватися о волность умыслил, и зараз розослал листы1 по панствах своих руских и литовских, абы готовыми были противко татаров… Потом послов татарских просил на честь, а гды пришли так сами послы, яко и слуги их, казал им самим и слугам их губы, носы, уха, поотрезовати и отслал их до Баклая з отповедю, мовячи: «Такая дань и тебе от мене самого поткает». Потом Балаклай солтан… з великою силою татаров ишол в землю Рускую, а вшедши великие шкоды2 шаблею и огнем починил. Скирмонт тежь, князь новгородский и литовский войска руские, которые мел готовые, зшиковавши, поткал3 Балаклая на граници своей в Койданова, а гды обе войска мужне и рицерски ся поткали, зараз почали шванковати4 татарове и, помешавшися, утекали. Сам потым царь Балаклай з великостю мурз и уланов, хотячи задержати от утечки татаров своих, скочил и эостал на пляцу забитым, эачим остаток орды русь и Литва… наголову поразили, вязнев, здобычи з великою корыстю отобрали».
Кроме хроники Литовской и Жмойтской, о битве с ханом Балаклаем сообщают летопись Археологического общества, летопись Красинского, летопись Рачинского, Ольшевская, Румянцевская и Евреиновская летописи.
Цитируем хронику Литовскую и Жмойтскую. «Року 1276. Курдан солтан, царь эаволский, мстяся забитого отца своего царя Балаклая, от литовских и руских князей (забитого) под Койдановом, зобрал все орды свои Заволские, Нагайские, Казанскую, Кримскую и тягнул на руские князства, огнем и шаблею плюндруючи. То видячи, Тройнята Скирмонтовичь новгородский, подляский и Литвы Повилской князь, обослал зараз двоих братов своих, Любарта корачевского и чернеговского, Писимонта туровского и стародубского, послал тежь до Святослава, великого князя киевского и до Симеона Михайловича друцкого и до Давида Мстиславича луцкого, просячи их о ратунок… Княжата зо всеми войсками особами своими прибыли им на помочь, уважаючи сполную от татар небезпечность, злучившися веспол5 тым охотней до обозу тягнулы, где сам царь лежал за Мозырем над рекою Окуновкою. Там же битву, зшедшися, окрутную сточили6 з обу сторон, которая от поранку ажь до вечера трвала7; наостаток татаре утекаты почали, а литва и русь тым смелей розогнаных и утекаючих татаров били, громили, секли, кололи, в реках топили, и наголову оные великие войска нагайские, кримские, над рекою Окуневкою поразили. Сам царь Кордан в малой дружине ледво8 утекл до своей землн, а литва и русь полоны и лупы… все зобрали и з великим и славным звитязством до своих сторон вернулися. Еднак же княжат и бояр руских и литовских много полегло на пляцу, от татаров забитых, меновите9: Любарт корачевский князь, Писимонт туровский князь, браты Тройняты, Симеон Михайловичь, друцкий, Андрей Давыдовичь, княжата и инших панят немало»5.
Об этой битве также упоминают почти все белорусско-литовские летописи. Сражение на реке Окуневке является единственным, когда против татар выступают войска новогородокские и литовские союзно с князьями волынскими, черниговским, друцким и киевским. По мнению такого авторитета, как Н. Улащик, эта битва произошла значительно позже, нежели сказано в летописях и «едва ли в ней участвовали все антитатарские силы, которые указаны в наших источниках».
И, наконец: «Року 1284. Ринголт Алгимунтовичь, внук Троняти, по смерти отца своего Алгимонта, гды почал великим князем литовским, жмойтским и руским писатися, позайзрели1 тому княжата руские, мяновите Святослав, киевский монарха… Видячи, же литовские княжата, погане, моць2 свою в панствах руских розширли и з голду, который здавна до Киева платили, выбилися, почал радитися3 з другими княжаты, звлаща4 Лвом, володимерским, Дмитром Друцким, абы знову Литву под ярмо першое могли привести. Змовилися все три сполне и одностайне собе помагати и воевати противко Ринголтови Алгимунтовичу, хотячи его з стародавней отчизны своей выгнати, князств руских и литовских, котрые завше до Киевской монархии належали. Затягнули тежь на помочь килка5 тысячий татаров от Кордана, цара заволского, меючого гнев на Литву о звитязство6 над ним. А так вси три княжаты з татарами тягнули з великим войском руским в Новгородъские державы, над Немном лежачие, пустошачи и палячи всюди. Рингольт тежь великий князь литовский, жомойтский и новгородский, зобравши литву и жомойт, также и русь свою, заступил тым княжатам над Немном у Могилны, напомянувши бояр своих и панят также и войско словы короткими до битвы и порадне их зшиковал и ударил на руские и татарские войска з великим окриком, а они тежь также смеле натерли7, уфаючи8 своему великому войску. А так срогая9 а великая война през день целый трвала, ажь наостаток бог помогл Рингалдови, же оное великое войско руское и татарское тыл подало. А так на том пляцу руского и татарского войска згинуло 40 000, татар утекло з тисячии десяти пятсот, а руси з Святославом киевским, Дмитрием Друцким, Лвом володимерским полтараста жолнеров10 руских утекло до Луцка. А з Ринголтова убито войска 7 сот, а ранных двесте было; и так Ринголт з великим триумфом и добычю неошацованною11, маючи12 при собе тисячу татаров, а руси двесте неволников, повернул до Новгородка и был всем потом Ринголт страшен»6.
Такими предстают перед нами сражения между татаро-волынскими и русско-литовскими войсками в белорусско-литовском летописании. Вероятно, ко многому здесь надо относиться критически, хотя и отрицать эти сражения, пусть и не с такими ошеломляющими результатами (сорок тысяч убитых!), нет оснований. Да и над любым человеком, пытающимся осмыслить события того времени, все же довлеет апокалипсическая картина Батыева смерча, по сравнению с которым любые другие битвы меркнут. А ведь XIII век — это сплошные битвы, и не только на земле Русской…
Но есть еще один взгляд на походы татар на Литву и Новогородок. Нам известно, что в XIII веке татарские войска выступали только в союзе с галицко-волынскими князьями, и Новогородокская земля была для них одним из самых злых врагов.
«Въ лето 6768 (1260). Времени же минувшу, и приде Буранда безбожный злый со множествомъ полковъ татарьскыхъ в силе тяжьце и ста на местех Куремьсенех. Данило же держаше рать с Куремьсою и николи же не бояся Куремьсе, не бе бо моглъ зла ему створити никогда же Куремьса, дондеже приде Буранда со силою великою. Посла же послы к Данилови, река: «Иду на Литву. Оже еси миренъ, пойди со мною», Данилови же седшу с братомъ и со сыномъ, печалнымъ бывше, гадахуть: ведахутъ бо, аще Данилъ поедеть, и не будеть с добромъ. Сгадавъше вси, и еха Василко за брата… Василкови же едущу по Бурундаи одиному по Литовьской земле, обретъ негде литву, избивъ ю и приведе сангатъ Бурондаеви. И похвали Бурандай Василка, «аще братъ твой не ехалъ». И воеваше ездя с нимъ. Ищющю ему сыновца своего Романа, воеваша землю Литовьскую и Налыцаньску».
Дальше летопись подробно рассказывает о том, как по приказу Бурундая Василько разрушал укрепления городов Данилов, Стожек, Львов, Кременец и Луцк, сжег укрепления Владимира, а на следующий день сровнял с землей городской оборонительный вал. Данила же сначала убежал в землю ляшскую, оттуда к уграм. Один Холм не поддался татарам и уцелел. Следующая запись Галицко-Волынской летописи: «Въ лето 6782 (1274)…Посемь же Тройдений, забывъ любви Лвовы, послав городняны, веле взяти Дорогичинъ… Се же слышавъ, Левъ печаленъ бысть о семь велми, и нача промышляти, и посла в татары ко великому цареви Меньгутимереви, прося собе помочи у него на литву. Менгутимерь же да ему рать и Ягурчина с ними воеводу, и эаднепрескый князи все да ему в помочь, Романа Дьбряньского и сыномь Олгомъ, и Глеба князя смоленьского, иныихъ князий много. Тогда бо бяху вси князи в воли в тотарьской.
Зиме же приспевше, и начата ся пристраивати князи русцеи, и Левъ, Мьстиславь, Володимерь. Идоша же с ними князи Пиньсции и Товьсции. И бысть идущимъ имъ мимо Турово къ Случку, ту ся сня с татары у Случка. И тако поидоша вси воборзе к Новугородъку…
Левъ же лесть учини межи братьею своею, утаився Мьстислава и Володимера, взя околний градъ с татары, а детинець остася… И гневахуся вси князи на Лва… оже не потвори ихь людми противу себе, самъ взя городъ с татары. Сдумали же бяхугь тако, оже бы имъ всимъ вземше Новъгородокь, тоже потомь поити в землю Литовьскую. Но не идоша гневомъ про Лва, и тако возвратишася во свояси».
И еще одно свидетельство: «Въ лето 6785 (1277). Приела оканьный безаконьный Ногай послы своя с грамотами Тегичага, Кутлубугу и Ешимута ко Лвови, и Мьстиславу, и Володимерю, тако река: «Всегда мь жалуете на литву. Осе же вы даль еемь рать, и воеводу с ними Мамъшея, пойдете же с ним на вороги свое».
Зиме же приспевше, и тако поидоша князи русции на литву: Мьстиславъ, Володимеръ, а Левъ не иде, но посла сына своего Юрья. И тако поидоша вси к Новугородъку».
Таким образом, волынские и татарские войска трижды (это самое меньшее) ходили на Новогородок, но взять его не смогли. Новгородская I летопись, правда, говорит, что в 1258 году «взяша татарове всю землю Литовьскую, а самих избиша». В Никоновской летописи говорится, что татары прошли по всей Литовской земле, «со многим полоном и богатством идоша во свояси».
Собственно, если бы эти татарские наезды на самом деле были такими победными и опустошительными, Новогородокская земля вряд ли смогла бы так возвыситься за какие-то тридцать лет. Н. Улащик совсем небезосновательно считает, что походы на Новогородок и Литву никогда не заканчивались крупными воинскими успехами отрядов волынян и татар, наоборот, союзники не однажды были биты, что и нашло отражение в белорусско-литовских летописях.