мым осадникам.
А своих двойников чаще всего, конечно, я встречал на отчей земле, в Гомеле… Моя прародина была здесь.
Цвели в мае роскошные яблоневые сады. Пронзительно кричали, зависая над речной стремниной, чибисы. Ныряли в гнезда в днепровских кручах ласточки-береговушки. Шумел ветер в разлапистых соснах — и этот шум соединял старые и новые времена.
Род радимичей продолжал жить.
Литва и татары
Шурик Емельянович, с которым я кончал школу в Новогрудке, был татарин. Говорил он, как и мы, на смеси русского и белорусского языков, а вот внешне отличался от нас. Круглое лицо, широкие скулы, узкий разрез глаз, желтоватый оттенок кожи. И был он невероятно силен. Однажды на большом перерыве в почтительном окружении подростков сошлись два школьных силача — Шурик и Иван Лецко. Иван был намного крупнее Шурика, однако тот, не моргнув узким глазом, обхватил его за туловище, легко приподнял и швырнул на спину. Мне показалось, что от падения Ивана содрогнулась земля. Шурик помог товарищу подняться, отряхнул с его спины грязь и виновато пожал плечами. Как и большинство силачей, был он добродушен.
Емельяновичи были коренными жителями Новогрудка, их род жил здесь с незапамятных времен.
После окончания университета я стал работать в Институте языкознания Академии наук. Однажды университетские знакомые попросили меня свозить на диалектологическую практику в Клецк под Минском группу студенток филфака. В этой поездке не было бы ничего необычного, если бы не знакомство с местным учителем географии Николаем Ивановичем. Студентки жили в спортивном зале школы, Николай Иванович опекал их, и как-то он пригласил меня к себе в гости. После чашки чая он достал из заветной шкатулки старинный свиток и осторожно развернул его. Буквы кириллицы на желтом пергаменте уже изрядно выцвели, но я все же разобрал, что сией грамотой Великий литовский князь Александр Казимирович даровал шляхетские привилегии шести татарским мурзам.
— Один из этих шести, Исмаил, мой прапрадед, — сказал Николай Иванович. — Грамота датирована тысяча пятьсот вторым годом, но в Литву мы пришли гораздо раньше, при Витовте.
Грамота произвела на меня сильное впечатление. Плотная бумага, остатки великокняжеской печати на шнурке, вязь старобелорусского письма с «ятями» и «ерами». Сохранять ее на протяжении четырехсот лет было непросто, а в какие-то моменты и опасно для жизни.
— В музей ее отдать не хотите? — спросил я Николая Ивановича.
— Не больно она там нужна, — сказал учитель и убрал грамоту в шкатулку.
Я думаю, он уже пожалел, что показал семейную реликвию незнакомому человеку.
С этого времени я всерьез стал интересоваться историей татар, осевших в Великом княжестве Литовском.
Впервые «Хроника литовская и жмойтская» сообщает о походе татарских войск на Литву под 1263 годом. Внук Батыя Кайдан, царь заволжских татар, послал своих баскаков к литовскому князю Радзивиллу с требованием дани. Тот платить отказался и вышел с войском татарам навстречу. Как сообщает хроника, битва произошла под Мозырем на Припяти. Татары были разгромлены, и сам Кайдан едва ушел с малой дружиной в Орду. В Беларуси есть местечко Койданово, названное в честь этой самой битвы с Кайданом, но находится оно далеко от Мозыря — под Минском. Вероятно, татары прошли далеко в глубь княжества, но это не меняет дела.
С конца XIII века татарские набеги на Литву принимают массовый характер. Однако при этом татары не только захватывали и грабили города, но и выступали союзниками на стороне тех или иных князей в многочисленных междоусобных конфликтах. А на рубеже XIV–XV веков двумя многотысячными ордами они пришли в Литву и Польшу и поселились во многих городах, в том числе, вероятно, и в Новогрудке.
Как уже говорилось выше, великий князь Витовт решил посадить царем заволжских татар Тохтамыша, изгнанного в 1395 году из Золотой Орды Тимуром. Тохтамыш со всеми своими уланами и мурзами с 1396 по 1399 годы жил в Лидском замке, и Витовт не мог не разыграть татарскую карту. Собрав большое войско, Витовт пришел «за Танаис або Дон до замку Озова». Туда же пришли татары «и положилися кошем», то есть стали лагерем. Произошли две стычки литовско-русских и татарских войск, а в третьей Витовт «поразил их наголову, нагайских и заволских татар, и забрал все их користи, верблюды, бахматы, быдла стада; а так их поразил на сто тысячей и болш; Дон, Ворскло и Синяя Вода, и Волга кровию плынули».
Это была знаменитая битва у Синей Воды. Именно после нее Витовт и поселил в Великом княжестве Литовском татар. «Одну орду Витовт до Литвы припровадил, которую над Вакою рекою посадил, другую часть орды той ж послал кролеви Ягайлу до Полши».
Однако противостояние Витовта и Тимура на этом не закончилось. «Великий хромец» к этому моменту был полновластным хозяином Азии. Как сказано в «Хронике», Тимур «Баязета царя турецкого звязавши ланцухом (цепью. — А.К.) золотым, возил в клетце железной, як птаха, з триумфом великим, а турков тысячий двесте на пляцу положил, Персов, Сирию, Армению, Медское панство и Египет великий звоевал».
Вот против этого самого Тимура и пошел Витовт, решив вернуть на золотоордынский престол Тохтамыша.
Снова собрав русские, литовские и татарские (под началом Тохтамыша) войска, Витовт пришел к Ворскле, где встретился с Едигеем, командующим войсками Тимура. Вероятно, хорошо понимая, с кем он имеет дело, Витовт послал к Едигею краковского воеводу Спытку с просьбой о мире. Татары ответили согласием. Но молодые русские князья, как рассказывает летопись, закричали: «Мы хочем битися, а не мирити; битися, битися пришлисмо».
И битва началась. «Алла, алла» татары кричать, а наши христиане и литва, шаблями и стрелбою ручничною биючи их, волают: «Господи помогай»… Крик, гук отвсюль… кули, стрелы, як дождь, свищучи, летят с обу сторон в полях як рой пчолный; кричат, шабли, мечи гримят, зброи от копий трещат». Татары в конце концов «збили все наше войско и роспорошили». Витовт и Свидригайло с малой дружиной бежали в Литву. В битве погибли Андрей, князь полоцкий, с братом Дмитрием, Ольгердовичи; князь Иван Дмитриевич; князь Иван Борисович; князь Глеб Станиславович; князь смоленский Василий; князья Глеб Кориатович с братом Симеоном; князь Иван Скиндер; князь Михаил Подберезский; Дмитрий и Федор, князья Патрикевичи; Спытко, воевода краковский… Вероятно, это они кричали Витовту, что пришли биться с татарами, а не мириться.
Дорога на Киев и Вильню была открыта, и татары по ней пошли. Киевляне откупились от осады, как написано в «Хронике», «трома тисячьми рублей сребрных грошей». Татары двинулись на Луцк и Волынь, но тут умер Тамерлан, и они повернули назад…
Тохтамыш умер в Литве в 1406 году. Последний золотоордынский хан Ахмед нашел пристанище в Щучине под Гродно. Кстати, с 1434 по 1443 год в Лидском замке жил еще один татарский хан-изгнанник — Давлет Хаджи-Гирей, но его судьба оказалась намного счастливее судьбы Тохтамыша. С помощью Литвы Давлет Хаджи-Гирей стал ханом перекопских татар, основателем династии ханов Гиреев в Крыму. Родом он был из-под Троков (Тракая).
— Для чего Витовт поселил в Литве и Польше две татарские орды? — спросил я тогда в Клецке Николая Ивановича, хранителя уникальной родовой грамоты.
— Следили за порядком в княжестве, — удивленно посмотрел на меня учитель. — Усмиряли бунтовщиков, охраняли дворцы и замки. Исмаил, мой прадед, был начальником сотни. Татары считались верными воинами, участвовали во многих битвах на стороне Литвы. За это, собственно, и были отмечены. После Витовта и другие великие князья принимали к себе татар. Без татарской конницы, например, мы не смогли бы победить крестоносцев под Грюнвальдом.
Это была чистая правда.
Я вспомнил, что отец Шурика Емельяновича был одним из милицейских начальников в Новогрудке.
А сам Шурик погиб вскоре после окончания школы. Ехал с девушкой на мотоцикле на озеро Свитязь, попытался обогнать грузовик, а навстречу автобус… Тогда, в начале семидесятых, мотоциклы были модной забавой, немало парней и девчат погибли на дорогах, обсаженных тополями.
Я в это время учился в университете, где белорусскую литературу у нас преподавал Степан Хусейнович Александрович — потомок тех самых татар, которых переселил с Азова в Литву Витовт.
В своих воспоминаниях С. Александрович писал: «В Копыле издавна жила горстка потомков монгольских племен. Дома их ютились на двух улочках — Татарской и Замковой; возле мелкой Каменки, рядом с высоким замчищем (согласно преданиям, все они когда-то составляли личную охрану копыльского князя). В этнографическом облике местных татар сохранились еще восточные черты, кое-как соблюдались обычаи и обряды, но родной язык они уже давно утратили и говорили по-белорусски. Большинство семей выделывали овчины и кожи, некоторые занимались огородничеством или просто земледелием».
От него я впервые услышал, что у классика русской литературы Ф. М. Достоевского татарские корни. Как позже выяснилось, Достоевский принадлежал к другой ветви татар, живших в Великом княжестве Литовском.
Около 1389 года из Золотой Орды в Москву к Великому князю Дмитрию Донскому приехал Аслан-Челеби-мурза с 30 татарами своего знамени. Он принял православие и получил имя Прокопия. Дмитрий Донской выдал за него дочь своего ближнего человека Зотика Житова Марию и пожаловал ему во владение город Кременецк. Сына Прокопия Льва звали Широкий Рот, и все его потомки получили фамилию Ртищевы.
В княжение Василия Темного в Литву в свите князя Ивана Васильевича Ярославича бежал Данило Иванович Ртищев. Ему-то и пожаловал пинский князь Федор Иванович село Достоево, и Ртищевы стали Достоевскими. Второй сын Ивана Даниловича, Федор, поселился на Волыни вместе с князем Андреем Курбским. Вот к этой волынской линии Достоевских и принадлежит великий русский писатель.
На гербе Ртищевых изображены полумесяц и шестиугольная звезда, что, несомненно, указывало на татарское происхождение рода Ртищевых. Однако к татарам, переселенным Витовтом из-под Азова в Литву и Польшу, они не имели отношения.