У кабинета основ работы с силой уже толпились первокурсники. Шмыгнув взглядом по макушкам заднего ряда, я поняла, что к двери не пробиться. Эти не пропустят, даже если война начнется или из аудитории выскочит бессмертное чудовище.
Вздохнув, я забралась на подоконник, благо длина юбки не могла смутить ни меня, ни окружающих, и, запустив руку в сумку, извлекла потертый томик «Основ». Никогда их не читала, предпочитая что-нибудь поуже и поспецифичнее, но… Маджери определенно любил мстить недругам. Пусть и на одной стороне теперь, а всё еще припоминает мороженое с перцем. И ведь даже не поморщился, когда ел. Даже улыбнулся! Я видела, специально оббегала дом, чтобы полюбоваться.
Вот же двуличный гад. Не удивлюсь, если еще что-нибудь скрывает.
На тихие шаги со стороны лестницы никто, кроме меня, внимания не обратил. Я же, как хорошая девочка, сползла с подоконника, поправила юбку, высушила себе, наконец, пиджак с блузкой и честными, несчастными, невыспавшимися глазами встретила преподавателя, возникшего за спинами собравших.
Лорд Трэмбл не был стар, уродлив или болен проказой, но при виде него мне хотелось скрипеть зубами, а руки сами тянулись к тяжелым предметам. Не сказать, чтобы наша неприязнь была взаимной, но в свое время (две недели назад) он выпил изрядно моей крови. Да и сейчас с наслаждением цедил ее по капле, вычислив слабое звено группы.
– Входите, – коротко распорядился он, приглашающим жестом направляя толпу в аудиторию.
Переглянувшись, парни услужливо пропустили вперед более фигуристых однокурсниц. Передо мной же сомкнули спины, заставляя ждать в коридоре, пока Юнос не протиснется внутрь.
Понимая, что завидовать нехорошо, я предпоследней шагнула в объятья любимого предмета. Последним был лорд – вот уж кто получал истинное удовольствие от занятий. Но ничего, я была полна решимости отомстить дражайшему преподавателю двумя подвластными мне путями. Законным и мстительным.
Первый предполагал отвратный почерк и идеально выверенный ответ. Ради этого я уже приобрела у старшекурсников набор готовых ответов. Обещали гарантированную пятерку, вот и проверим. Мстительный вариант же сводился к гнусному кляузничанию на лорда шефу. От его мгновенного исполнения меня удержало лишь справедливое опасение, что эти двое могут подружиться, и тогда… Как будто мне одного Дайрина не хватало для полного счастья!
Мрачно оглядев коллег-сомучеников, я направилась к единственному (кто бы сомневался?) свободному месту. Оно имело ряд неоспоримых достоинств, таких как чудесный вид на преподавательский стол, возможность лицезреть списки группы и текущие оценки и уникальная возможность обойтись без учебника при ответе. Разве что сжалившийся преподаватель откроет свой экземпляр и развернет его нужной студенту стороной. Увы, ожидать такого от лорда Трэмбла… Не в этой жизни.
– Адептка Дашан, конечно, витающая в облаках вы мне нравитесь больше, но, к сожалению, мне платят не за тишину на занятиях, а за ваши знания, поэтому будьте любезны, оторвитесь от своих дум и уделите крупицу своего бесценного внимания странице семнадцать.
– Да, магистр, – послушно отозвалась я, открывая учебник.
Со страниц талмуда по основам на меня смотрели укоризненные очи первого теоретика предмета. Эти прекрасные красновато-бурые глаза преследовали меня не в одном сне, пока я готовилась к поступлению. Увы, бессмертный вампир оказался на редкость плодовит и отметился не только в основах, замарав своими трудами по меньшей мере дюжину пособий по подготовке к поступлению в высшие и не очень учебные заведения страны.
– Читайте вслух, – распорядился достойный продолжатель его порывов.
Скрипнув зубами, я набрала в грудь побольше воздуха и, насколько могла гнусаво, принялась просвещать массы.
На первой минуте все доблестно терпели, на второй появилось фоновое звуковое сопровождение, на третьей… На третьей лорд Трэмбл сменил чтеца, наградив меня недружелюбным взглядом. Ну и ладно, не для того я сюда поступала, чтобы бесплатно чтецом работать.
Об истинной цели своего здесь присутствия я еще и сама была толком не осведомлена. А до пояснений начальство не опускалось: хлопало дверью перед носом и угрожало оставить без ужина, если и дальше буду возникать на пороге шефовской спальни в одетом виде.
Подумав, я решила, что ключевым являлось все-таки не появление на пороге, а неодетый вид. В противном случае… Хотя чего уж ждать от главы имперской безопасности? Это же святым надо быть, чтобы ни разу не злоупотребить своим положением.
А ведь поговаривают в конторе о трех постоянных любовницах и одной временной. Последней, к слову, назначили меня. Совсем люди шефа не знают: личную жизнь и работу он не смешивает, разве что берет последнюю на дом, как в моем случае.
«Чтобы уберечь ни в чем не повинных сотрудников ведомства от твоего тлетворного влияния», – как мне заявили сразу после приказа о переезде.
А потому вместо общежития для иногородних служащих я жила и готовилась к поступлению под бдительным оком высокого начальства в его особняке с видом на ратушу. И не было мне ни минуты отдыха, поскольку в отсутствие шефа мною, по личной просьбе хозяина дома, занимался дворецкий. Стоит ли уточнять, что шансов откосить от обучения у меня не было?
Я тоскливо зевнула, прислушиваясь к голосу читающего. Никакого желания учиться у меня не было. Не зная, чем заняться, я решила предаться искусству. Искусство с радостью поддержало идею, захватывая все доступные мне средства – от полей учебника до наточенного карандаша. Косыми штришками, огибая следы предшествующих поколений, я выводила четкий мужской профиль.
Заинтересованно фырча, ко мне приблизилась «соседка», заглянула украдкой и ухватила за ухо, заставляя подняться.
– Ау! – крик вырвался непроизвольно, карандаш вылетел из рук, а я осознала, что все мои соседи пишут конспект и не отвлекаются. Да и при всей своей наглости хватать за ухо меня никто бы не стал, кроме одного обличенного властью субъекта. – Магистр, но я же тихо! – взмолилась я, удерживая чужую руку за запястье.
Не то чтобы мне нравились прикосновения лорда, но не хотелось остаться без уха, если почтенный магистр выйдет случайно из себя.
– Нарушение правил пользования учебной литературой, – просветили меня о причине столь неожиданной близости. – Извольте покинуть аудиторию и спуститься к мадам Гельтруде.
– А может, не надо? – взмолилась я, содрогаясь. Вот так, без лишних усилий, заслужить поход к мадам – да я самый удачливый человек во всей школе. Даже сомученики оторвались от работы и сочувственно (хотя кого я обманываю – предвкушающе!) улыбнулись.
– Идите. Я проверю, – отпустив меня на свободу, пообещал магистр.
Потирая пострадавшее ухо, я собралась и направилась по известному всем студентам адресу. Мадам Гельтруда так мадам Гельтруда. Подумаешь, женский вариант шефа с критическими днями.
Оплот власти Таринской Высшей Школы находился на первом этаже. И, признаться, мне не к чему было придраться. С первого этажа и убегать удобнее, и ловить прогульщиков за многострадальные уши, и пресекать курение, и… Разве что из окон лучше не высовываться, но это такие мелочи, что, право, не стоят внимания.
Наслаждаясь гулким эхом, оповещавшим о каждом моем шаге, я спустилась вниз и тоскливо оглядела административный этаж. Кабинет за кабинетом, в один из которых мне предстоит зайти и выйти. Главное – сделать все в нужное время и не попасться на глаза куратору.
Да, такой приставленный к учебной группе человек у нас имелся. Он был странен до безобразия, и даже высшее прорицательское не могло объяснить всех его отклонений. Звали этого человека Мартимус Мусс. Но чаще – не звали, он сам приходил. Оправдывал диплом, не иначе!
Кабинет мадам Гельтруды был третьим по левой стороне, так что пройтись и обдумать свое поведение у меня не было ни времени, ни настроения. Впрочем, мадам и не требовала раскаяния – она в него не верила. А требовала она идеального почерка, усердия и грамотности, о чем мне прямо и сообщила, усадив за пустующий письменный стол и выдав стопку вступительных анкет.
Я не возражала: все же лучше, чем выслушивать наставления и сочинять покаяния.
Прозвенел звонок, оповещая о начале перемены, а мадам даже не пошевелилась, чтобы освободить меня от работы. А я… Я промолчала, ибо лучше уж бумажная работа, чем практикум по изящному искусству. А все из-за преподавателя.
Мисс Моника (она требовала называть ее только так) с первого и единственного случившегося у нас занятия меня невзлюбила. Всю пару она ходила кругами вокруг меня и так и норовила стянуть карикатуру. Не на себя, нет. Я честно написала сверху, что все совпадения с реальными людьми случайны. Еще бы я такой приписки не сделала, шеф бы убил потом, узнай, как я его внешность использую. А мисс Моника обиделась. Зарделась вся, глазами сверкнула, губы поджала, забрала у меня листок и спрятала. Еще и «неуд» поставила, хотя обещала работы не оценивать – просто посмотреть на потенциал.
– Обедали? – отвлекла меня от работы мадам Гельтруда.
– Нет, – призналась я в своей полной неплатежеспособности.
Почему-то шеф решил, что оставлять меня без денег лучше, чем выдавать энную сумму на расходы. Зато, как добрый опекун, оплатил мне обеды в школьной столовой. Только питаться там было себе дороже. На завтраки и ужины его щедрости не хватило, а потому я перебивалась чем придется, ибо способностями к готовке меня при рождении обделили, а завтракать и ужинать в компании шефа было тем извращенным удовольствием, к которому я не собиралась прикасаться без крайней необходимости. Слишком яркие воспоминания вызывали эти совместные ужины. Чересчур для раздосадованной своей глупостью меня. Разумеется, были еще перекусы от Маджери, но их я бы и на смертном одре пробовать не стала, зная его мстительную натуру. С него сталось бы передать мне слабый яд или средство для взращивания прыщей под видом яблочного сока.
– Пирог?
– Буду весьма благодарна, – заверила я, бодро кивая головой и с удвоенной энергией принимаясь за бумаги. А углядев, чьи именно личные дела мне выдали, и вовсе ускорилась. Это же весь мой курс. И даже собственная бледномольная физиономия на одном из дел стояла.