и возможность войти в историю? Впрочем, удовольствие созерцать свое имя в пыльном справочнике едва ли стоит усилий, разве что к нему будет прилагаться что-то еще. – Но сил никаких нет. Весь резерв выпили, – пожаловалась я и протянула руки к герцогу. Намек был прозрачен и, что самое странное, сработал.
Воздев глаза к небу, Юлиар стремительно пересек разделявшее нас расстояние и подхватил меня на руки. Непроизвольно обняла его за шею, чтобы не сбросил в неподходящий момент. Ну-с, ваше величество, что могла – то для вас и сделала: руки у вашего противника теперь заняты прочно.
Стены дрогнули. С потолка посыпалась крошка, но моя опора даже не шелохнулась, чего нельзя было сказать об императоре. Его отбросило к противоположной стене. И, судя по отсутствующим попыткам подняться и расплывающемуся кровавому пятну… Н-да, похоже, император у нас теперь будет новый. Главное, чтобы не Маджери.
– Пожалуй, нам пора, моя дорогая.
Герцог пощекотал своим дыханием мое ушко. Я тяжело вздохнула: не питала никаких иллюзий по поводу своей дальнейшей судьбы. Это только истинно верующие адепты Мамари считают, что любовь, возникшая между представителями разных сословий, ведет к браку. Более матерые ее приверженцы знают, что, прежде чем жениться, состоятельный жених, коли уж действительно решил связать свою судьбу с неровней, быстро подтягивает ее до своего уровня. Или максимально возможного.
На душе заскребли кошки. Предчувствие начало обретать нехорошие очертания. В открывшихся обстоятельствах моя поразительная живучесть и в некотором роде удачливость оказывалась далеко не следствием собственных заслуг. Еще и кража артефакта, трогать который безболезненно могли лишь представители монаршего семейства либо особо доверенные лица, которым это позволили. А ввиду нашего быстрого удаления из святая святых дворца, куда ходить могут также не все…
– Ваша светлость, а вы случайно не?..
– Случайно – нет, – усмехнулся мужчина и аккуратно, со всеми предосторожностями прошел в дверь, следя, чтобы я ничем не стукнулась об узкий дверной проем.
Комната, в которую мы вошли, напоминала нечто среднее между тюремной камерой и больничной палатой. Разве что с той поправкой, что пользоваться ею перестали с век, а то и больше. Но переделать во что-то более полезное забыли и оставили. Несмотря на это, ни плесени на стенах, ни паутины по углам не наблюдалось. Осветительный шар потускнел – этого не отнять, ржавчина прошлась по кованой окантовке двери, да и запах… Старый матрас и не думал благоухать розами.
– Где мы? – шепотом спросила я, крепче сжимая пальцы. Не хотелось оказаться на пыльном ложе, особенно в отсутствии данных о предыдущих постояльцах комнаты. Мало ли… может, у них были вши или того хуже?
– Нигде, – хмыкнул герцог, ставя меня на ноги у стеночки. – Официально этого места не существует. Едва ли остались люди, помнящие, для чего его когда-то использовали и почему забыли.
– Но вы знаете, – забросила удочку я.
– Разумеется, – хмыкнул герцог, проводя пальцами по выемкам в двери.
На миг меня передернуло от осознания, чем могли быть оставлены столь характерные следы. Ногти. Обычные ногти, которые несчастный пленник не единожды стесывал о дверь. Бр-р…
– Сможешь идти сама? – прервал мои размышления Юлиар, толкая дверь вперед.
Со скрипом, от которого хотелось закрыть уши, она отворилась.
– Постараюсь, – честно ответила, отлипая от стеночки. Накатившая слабость была ожидаемым ответом на попытку, но вертикальное положение удалось удержать. – Если вы не спешите.
– Уже – нет.
Дворец ощутимо качнуло, но герцог среагировал вовремя: мой нос с полом познакомиться не успел.
– Зачем вам?..
Договорить я не успела. Непроизвольно вжала голову в плечи, когда где-то над головой рухнули перекрытия. Громыхнуло так, что на какое-то время я потеряла способность к ориентации, и только чужие объятия удержали от попытки рвануть куда-то, не разбирая дороги.
– Тише. Что бы ни творилось наверху, здесь мы в безопасности. Старый дворец строили на века, небольшой взрыв ему не повредит.
– Он повредит тем, кто не успел уйти, – лихорадочно соображая, что же мне делать, пробормотала я.
– У высшей аристократии достаточно защитных амулетов, чтобы отделаться незначительными повреждениями, – заверили меня.
– Как раз их судьба меня слабо интересует, – призналась я.
– Какая жестокая принцесса, – покачал головой мой собеседник. – Не заботится о своих верных подданных.
– Я не принцесса.
– По крови, может, и нет. Но по статусу… Слухи быстро распространяются по дворцу. Все, кто должен знать, осведомлены о твоем новом положении.
– Это была игра.
– Нет, если все, кто знает об обмане, замолчат. Родовой артефакт тебя признает, я позабочусь об этом.
– А дальше? – хмыкнула я, впрочем, понимая, какое последует продолжение.
– А дальше, моя дорогая, вы выйдете замуж. В отсутствие других наследников – уж поверь, их не будет – вас с супругом незамедлительно коронуют.
– Супругом будете вы? – Герцог благосклонно кивнул. – Но к чему такие сложности? Переворот вы уже практически свершили.
Юлиар снисходительно щелкнул меня по носу.
– Моя дорогая, к чему показывать дурной пример подданным? Перевороты крайне заразны. Стоит один раз показать народу, что власть монарха не абсолютна, и найдется не один глупец, возжелавший это проверить. Кому-то может даже повезти. К чему мне так рисковать? Быть героем куда приятнее.
– Вы могли жениться на настоящей принцессе.
– Не мог, – отрицательно качнул головой герцог и, крепко ухватив меня за руку, повел куда-то. – Жениться пусть даже и на дальней родственнице претит моим убеждениям. Порой это не лучшим образом сказывается на наследственности. К тому же знамением Мамари пренебрегать не принято. Поверьте, моя дорогая, корона вам прекрасно подойдет.
– Но кто гарантирует, что я выберу именно вас?
Моя шпилька нисколько не смутила герцога:
– За вас это сделает регентский совет. Вероятно, вы не интересовались принципами престолонаследия Тарской империи. В случае, подобном нашему, когда от всей династии остается лишь одна ее представительница, для восшествия на престол она должна выйти замуж за одного из старших лордов родного государства. Брак с иностранцами или кандидатами, чей род не может похвастаться благородными предками, не будет позволен.
– Но что мешает вовсе отказаться от престола?
– Отказывайтесь, – разрешил герцог. – Но совет позволит вам этот опрометчивый поступок лишь после заключения официального брака с одобренным кандидатом, а далее – воля вашего супруга. Полагаю, ваших знаний достаточно для понимания роли императрицы в управлении страной?
– Богадельни открывать? – хмуро припомнила я.
– Именно. Поэтому на роль мужа и выбирается представитель старшего дворянства. Считается, что лишь он сможет действовать в интересах страны наилучшим образом.
– Но с чего вы решили, что на эту роль подойдете лишь вы? Или все остальные старшие лорды встретили свой конец там, наверху?
– Отчего же? Я не стремлюсь к лишним жертвам, к тому же среди моих старых друзей.
– То-то граф сейчас лежит где-то в подземелье, – не смогла удержаться от напоминания я. Хотела уязвить собеседника, а испортила настроение самой себе. Внутри все сжалось от осознания, что больше я не увижу серых глаз, взирающих на меня с выражением обреченного смирения.
– Приходится кем-то жертвовать, но Дайрин, к моему большому сожалению, не отказался бы от вас. Порой схожесть вкусов так вредит… Кэлана же больше заботила судьба его княжества. И я не смог отказать давнему другу в желании обрести независимость, пусть это и стоило ему всех притязаний на престол. Иностранные кандидатуры к рассмотрению не принимаются.
– И нет ничего, что может бросить на вас тень…
Последнее слово потонуло в оглушительном грохоте. Вжав голову в плечи, я наблюдала, как трескается потолок и ширится усмешка на лице герцога. На какое-то мгновение он даже закатил глаза, словно от небывалого наслаждения, а потом с удовлетворением прошептал:
– Все.
Я больше прочла по губам, чем услышала: разобрать хоть какой-то звук в обрушившемся на нас грохоте было нереально. Но по тому, как резко расслабились плечи герцога, как из его фигуры ушло всякое напряжение, я могла с уверенностью заключить: дела Тарской империи действительно плохи. Не осталось никого, кто может пролить свет на истинное положение вещей. Никого, кроме меня, если кто-то пожелает слушать «неразумное создание», коими считают принцесс «умудренные опытом» мужи.
– Их больше нет?
– Как и всего западного крыла, – поморщился Юлиар и вдруг сосредоточился. Тревога проступила на лице герцога. Тревога с оттенком ужаса и непрошеного понимания катастрофичности произошедшего.
Захотелось сплюнуть от того, с каким лицемерием Шарнес обращался с человеческими чувствами. Увы, это не мешало мне в чем-то восхищаться его искусством. Если бы еще это было посмертно… Я даже готова носить траур по этому человеку, чтобы никогда больше не встречать его на своем пути.
Герцог внезапно обернулся, останавливаясь, и я влетела в его объятия. Рывок, и меня взяли на руки. Внутри все сжалось.
– Наш выход, – прошептали мне на ушко. – Будь умницей, Майя. Считай это заказом. Последним и самым дорогим.
Я глубоко вздохнула, зажмурилась, а когда вновь распахнула глаза, в них стояли слезы.
– Хорошая девочка, – удовлетворенно отметил герцог.
Повезло, что ему возможность читать мысли по наследству не передалась. Иначе он знал бы, что оплакивала я себя. Не будущее, а настоящее, время которого подходило к концу. Но что мне терять? Райда? Едва ли он будет горевать долго. Мы были всего лишь напарниками, пусть и начинали путь давным-давно. Матушку? Едва ли она помнит обо мне. Лиди и девочек? О проходящих знакомствах не принято долго горевать, а я не питала иллюзий на их счет. Если, конечно, их не было сегодня во дворце. Если же были… Думать еще и об их смерти на алтаре герцогских амбиций было невыносимо. Сайсери? Мое решение пойдет на пользу виконту. Он наконец-то получит свободу и сможет найти кого-то лучше, чем простая воровка. Да и не до того ему будет. Кто бы ни сел на трон, граф Силандж для всех останется козлом отпущения. Тем, кто замыслил и практически осуществил переворот.