86 Союзные силы насчитывали около 2 000 воинов на 400 боевых каноэ. Им удалось захватить нескольких Алеутов, которых пытались склонить к измене, обещая сохранить им жизнь и даже наградить, если они окажут помощь в захвате русской крепости. Однако пленникам этим, судя по всему, удалось бежать. Особенно ободряло индейцев отсутствие в Ново-Архангельске “уважаемого и страшнаго для них Баранова”. Жившие в крепости “колошенские девки” привлекались тлинкитами для сбора сведений о противнике: навещавшие их родственники осведомлялись у них при встрече “о числе… людей и силе крепости.” Фактически перекрыты были все пути снабжения Ново-Архангельска продовольствием – рыболовецким артелям было небезопасно выходить на промысел.
И. А. Кусков не имел в своём распоряжении достаточно сил, чтобы открыто выступить против осаждающих, но он быстро нашёл выход из создавшейся ситуации, решив внести раскол в ряды врага. Зная, что “Колошами весьма уважается Чильхатский Тоён”, Кусков приглашает этого вождя в крепость, чтобы “употребить его посредником или склонить на свою сторону.” Чилкатский предводитель прибыл в Ново-Архангельск со свитой из 40 человек и в его честь было устроено празднество по типу индейских потлачей. “Гостей сих Кусков честил, ласкал, одаривал и сими средствами склонял удалиться от крепости, дабы избегнуть как говорил он им, и подозрения на их род всегда дружественный, в дурном намерении, о коем носятся слухи.” 87 Польщённый оказанным почётом, чилкатец подтвердил свои миролюбивые намерени в отношении русских, самого Кускова назвал своим другом и вскоре “со всею своею командою удалился от крепости.” Дипломатия Ивана Александровича увенчалась полным успехом. Уход воинов Чилката и примирение их вождя с русскими вызвало замешательство среди союзников (“по силе своей сей Тоён составлял и главную надежду других Колош”, как отмечает К. Т. Хлебников). Ополчение распалось, военные отряды разъехались по Проливам, Ново-Архангельск вновь был спасён от казавшейся неизбежной гибели.
Хотя дипломатия И. А. Кускова и отвела непосредственную угрозу существованию ситкинской колонии, опасность не была полностью устранена, а тлинкиты продолжали оставаться главным источником этой опасности. Поселенцы с подозрением относились даже к находившимся в их руках индейским заложникам. А. А. Баранов в своём письме к И. А. Кускову летом 1807 г. советовал “поберечь их строго”, не позволяя аманатам “по прежнему разгуливать и разсматривать укрепления.” 88
В Проливах же ситуация для русских складывалась столь неблагоприятно, что ради собственной безопасности им приходилось выдавать себя за иностранцев. В том же письме, говоря об отправке на юг для ведения торговли и промысла судна “Александр Невский” под командованием штурмана В. П. Петрова, Баранов рекомендует: “На обратном пути могут побывать и в Кайганах познакомиться с тамошним тайоном Кау под имянем своим росиян, а ежели будут в Кеках, Кую, Хуцноу, Кокноу и Аку, то скрыть росийской флаг и людей наших действовать под иностранными видами.” 89 Таким образом, можно с полным основанием отметить, что даже после развала весенней коалиции целый ряд куанов (Кэйк-Кую, Хуцнуву, Аку и Хуна) продолжал оставаться на откровенно враждебных позициях по отношению к РАК, угрожая нападениями даже на компанейские корабли.
Враждебность тлинкитов не утихала, но пункт, избранный ими для противостояния РАК, сместился. После неудачной осады 1807 г. индейцы перенесли свою активность с Ситки в Проливы – ближе к собственным промысловым угодьям. Главным объектом их нападений, взамен неприступного Ново-Архангельска, стали гораздо более уязвимые промысловые партии РАК. Тлинкиты сменили тактику и, перейдя к защите своих клановых территорий, тем самым примирились с фактом присутствия русских в их стране.
Летом 1807 г. партия Д. Ф. Ерёмина в 75 байдарок была направлена Кусковым на промысел “с намерением пробраться в Кайганы” (к этому походу, вероятно, относится и упомянутое уже письмо Баранова). Однако, “получив сильное препятствие от колош”, партовщики вернулись на Ситку “с малым приобретением”. 90
В 1808 г. промысел вёлся под прикрытием судна “Николай” под командованием Х. М. Бенсемана, а для торговли с тлинкитами в Проливы был послан Н. И. Булыгин на “Кадьяке”. В результате “партия упромыслила до 1 700 шкур, но мены никакой не могли иметь, потому что колоши не хотели продавать своих бобров.” 91
В 1809 г. партия под началом И. Куглинова (племянника А. А. Баранова), хотя и действовала под прикрытием шхуны “Чириков”, но спокойно вести промысел не могла, “имея повсюду препятствия от колош.” 92
В 1810 г. партия во главе с самим И. А. Кусковым промышляла в районе о. Дандас – у южных пределов страны тлинкитов между угодьями куана Тонгасс и владениями береговых цимшиан. Для прикрытия её действий и для торговли с индейцами была выделена “Юнона” под командованием Х. М. Бенсемана и привлечён американец Дж. Виншип на бриге “О’Кейн”. Промысел партия вела “будучи беспрестанно угрожаема колошами”. Более того, по сведениям К. Т. Хлебникова, американец Сэмюел Хилл (Гель в русском произношении), капитан судна “Выдра” (Otter), “явно оказывал неудовольствие и угрожал г. Кускову, что при случае они [сам Хилл и другие морские торговцы – Авт.], соединясь с колошами, употребят все меры воспрепятствовать [русскому промыслу]; и в самом деле, в одно время множество батов с вооружёнными людьми окружили оба наших корабля, и Гель на своём судне лавировал поодаль, будучи в готовности им содействовать. Избегая неприятностей, г. Кусков решился отойти оттоль, потеряв уже при разных случаях убитыми 8 человек Алеут. И на обратном походе своём… везде находил исправно вооружённых колош, готовых при малейшей оплошности сделать нападение на отряды.” 93 Записи о встрече с русской флотилией имеются и в бортовом журнале “Выдры”, однако там ни слова не говорится о подстрекательской деятельности капитана Хилла:
“24 мая 1810 г. После полудня замечены два судна, стоящие на якоре в 10 милях к северу от [устья реки] Скина. Это оказались корабль “Окейн” бостонского капитана Виншипа, другой был русским судном “Юнона”, оба с Шитги [Ситки] со 180 байдарками и 350 индейцами-канаактами [кониагмиуты, кадьякцы] для забоя морских выдр, отчего может быть большой вред другим кораблям [автор записи явно подразумевает тот ущерб, какой русский промысел может нанести его собственной торговле -Авт.].
29 мая 1810 г. “О’Кейн” и “Юнона” отбыли, как мы полагаем к Порт-Эссингтону, индейцы не позволили им остаться на прежнем месте, за несколько ночей до их ухода убили 3 их канаактов, отрезали им головы и унесли их, как трофеи своей удачи.” 94
О происходившем в промежутке между 24 и 29 мая бортовой журнал умалчивает, хотя именно тогда должна была состояться встреча Хилла с Кусковым, Виншипом и Бенсеманом, на которой капитан “Выдры” дал понять компанейским мореходам о своих намерениях. Индейцы, атаковавшие партию Кускова, скорее всего были воинами-цимшиан – именно это племя населяло о. Дандас и устье Скина-Ривер. Оно было связано с тлинкитами тесными родственными узами; цимшиан рассматривали тлинкитов, как своих “младших сестёр” и участвовали ещё в боях 1802 г. В данном случае, защищая свои промысловые угодья, цимшиан выступали в то же время и как союзники тлинкитов.
Капитан В. М. Головнин был свидетелем возвращения “Юноны” и партии Кускова в Ново-Архангельск 3 августа 1810 г. Он сообщает, что партовщики “с дикими американцами имели… сшибки, в которых несколько промышленных было ранено; один из них получил рану в руку, для излечения коей необходимо нужно было лекарское пособие, а могло случиться, что и отнять руку понадобилось бы.” 95 По просьбе А. А. Баранова раненого доставили на борт судна Головнина и доктор Бранд оказал ему требуемую помощь – “рана его была очень опасна и без помощи лекаря, конечно была бы причиною его смерти.”
Поход И. А. Кускова к Дандасу был последней попыткой РАК в прежних масштабах вести промысел в стране тлинкитов: “После сего отправления не было уже отрядов по проливам, – подводит итог К. Т. Хлебников, -… открылась новая дорога к бобровой промышленности по берегам Калифорнии.” 96 С тех пор промысел вёлся лишь в ближайших окрестностях Ситки – в 1815 г. там было “упромышлено 276 бобров и 73 кошлока”, а в 1816 г. – всего 63 шкуры. 97 В Проливах же Компания теперь пыталась следовать примеру своих конкурентов и переходила к торговле с индейцами. Так, в том же 1815 г. в Проливы специально для торговли было направлено судно “Открытие” под командованием лейтенанта Я. А. Подушкина, которое вернулось с грузом в 486 шкур калана. Следует отметить, что даже это торговое плавание не обошлось без столкновений с тлинкитами. Команда держалась в постоянной готовности к отражению внезапного нападения – палубу защищали абордажные сети, на баке устанавливались заряженные картечью орудия, матросов вооружали ружьями и пистолетами. Несмотря на все предосторожности, когда штурман судна сошёл на берег собирать ягоды, тлинкиты захватили его и, приставив к груди моряка кинжалы, потребовали от Подушкина выкуп – половину всего груза “Открытия”. В ответ лейтенант заманил себе на борт двух вождей Хайда с островов Королевы Шарлотты, состоявших, видимо, в родстве с враждебными тлинкитами. Штурман был освобождён в обмен на этих заложников, а затем Подушкин приказал “стрелку своему Зензину застрелить тойона