6. Тогда пятый из придворных обратился к нему со словами:
— Вот, владыко, Санджая Белаттхипутта — руководитель общины, имеющий множество учеников и последователей, известный, прославленный, лидер течения, уважаемый народом, искушенный, давно странствующий, достигший почтенного возраста. Того, владыко, Санджая Белаттхипутту следует посетить, чтобы он успокоил твое сердце.
Но на эти его слова царь Аджаташатру [также] ответил молчанием.
7. Тогда шестой из придворных обратился к нему со словами:
— Вот, владыко, Нигантха Натапутта — руководитель общины, имеющий множество учеников и последователей, известный, прославленный, лидер течения, уважаемый народом, искушенный, давно странствующий, достигший почтенного возраста. Того, владыко, Нигантху Натапутту следует посетить, чтобы он успокоил твое сердце.
Но на эти его слова царь Аджаташатру [также] ответил молчанием.
8. Дживака же, детский врач, сидел недалеко от царя Магадхи Аджаташатру, сына царевны Видехи, и молчал. И царь обратился к нему:
— А что же ты, добрый Дживака, молчишь?
— Владыко, [здесь] в моей манговой роще [сейчас] находится Господин — совершенный[281] и достигший высшего просветления, с большой группой монахов, с 1250 монахами. О том Господине Готаме [уже] широко разошлась слава: «Поистине Господин — совершенный, достигший высшего пробуждения, наделенный [превосходным] знанием и поведением, блаженный, знающий [все] миры, непревзойденный, окормляющий нуждающихся в управлении, учитель богов и людей, благословенный Будда»[282]. Того, владыко, Господина следует посетить, чтобы он успокоил твое сердце.
— Тогда, добрый Дживака! готовь слонов.
9. — Владыко! да будет так.
[С этими словами] детский врач Дживака, выслушав сказанное царем Магадхи Аджаташатру, сыном царевны Видехи, [распорядился] запрячь 500 слоних и любимого царского слона и доложил:
— Владыко! Запряжены для тебя слоновьи колесницы. Теперь же пусть Господин делает, что соизволит[283].
Тогда царь Аджаташатру посадил на каждую слониху по [одной из своих] женщин[284], сам забрался на [своего] любимого слона, и, сопровождаемый факельным [шествием], отправился с большим торжеством из Раджагрихи в манговую рощу Дживаки.
10. Но вот уже недалеко от манговой рощи на царя Магадан Аджаташатру, сына царевны Видехи, напал страх, он оцепенел, и волосы на голове [его] встали. И царь, испуганный, взволнованный, стал в ужасе расспрашивать Дживаку:
— Я надеюсь, добрый Дживака меня не обманывает? Я надеюсь, добрый Дживака не злоупотребляет [моим] доверием? Я надеюсь, добрый Дживака не предаст меня врагам? Как может быть, чтобы такое большое собрание монахов из 1250 монахов не издало ни звука, ни проронило ни звука и оставалась совершенно безмолвным?
— Великий царь! Не бойся. Я не обманываю тебя, не злоупотребляю [твоим] доверием, не предаю тебя врагам. Иди вперед, великий царь! Иди вперед! Там в круглом павильоне горят огни.
11. Тогда царь Магадан Аджаташатру, сын царевны Видехи, продолжил свой путь на слоне, а затем сошел на землю, подошел к входу в павильон и спросил детского врача Дживаку:
— Где же, добрый Дживака, Господин?
— Вот, великий царь! Господин. Вот, великий царь! Господин сидит, прислонившись к средней колонне, лицом на восток, в окружении монахов.
12. Тогда царь приблизился к Господину, сохраняя почтительное расстояние, и, рассмотрев онемевшее, безмолвное, как пруд, собрание монахов, пришел в восторг:
«Пусть бы и царевич Удайибхадра был наделен тем же миром, что и это собрание монахов!»[285].
— Великий царь! Твои мысли там, где твоя привязанность?
— Мне дорог, почтеннейший! сын Удайибхадра, и я хотел бы, чтобы он достиг того же мира, что и это собрание монахов.
13. И царь Магадан Аджаташатру, сын царевны Видехи, почтив Господина и сложив руки перед собранием монахов[286], сел на почтительном расстоянии от Господина и обратился к нему:
— Могу ли я, почтеннейший! о чем-то спросить Господина, если, [конечно], Господин соблаговолит разрешить мой вопрос?
— Великий царь! Спрашивай о чем желаешь.
14. — Почтеннейший! Ведь имеется множество обычных профессий, как-то: объездчики слонов и лошадей, колесничие, лучники, оруженосцы, знаменосцы, знатные [воины], «царские дети»[287], разведчики, «великие слоны»[288], «герои», «кирасиры»[289], природные рабы, повара, парикмахеры, мойщики, кулинары, плетельщики венков, прачки, ткачи, плетельщики корзин, горшечники, «калькуляторы»[290], а также многие другие — те, кто очевидным образом живет в этом мире плодами своих профессий, довольствует и себя, и родителей, и жен с детьми, и друзей с товарищами, и дает хорошее обеспечение шраманам и брахманам. [Результат их дел] сохраняется и на небе и ведет к «вызреванию» счастья и к небесному благу. Но может ли кто-нибудь указать, почтеннейший! на аналогично очевидный результат подвижничества в этом мире?
15. — Великий царь! А не помнишь ли ты, не задавал ли ты тот же вопрос другим шраманам и брахманам?
— Помню, почтеннейший! Я задавал тот же вопрос и другим шраманам и брахманам.
— Тогда как же [они] тебе отвечали, великий царь? Скажи, если, конечно, тебя это не затруднит.
— Не затруднит, если Господин и подобные ему будут слушать[291].
— Тогда, великий царь! скажи.
16. — Однажды, почтеннейший! я пришел к Пуране Кассапе. Подойдя к нему, я обменялся с ним приветствиями, любезностями и обычными вопросами, сел возле него и сказал ему: «Почтеннейший! Ведь имеется множество обычных профессий, как-то…[292] Но может ли почтеннейший Кассапа указать [мне] на аналогично очевидный результат подвижничества в этом мире?»
17-18. На это, почтеннейший! Пурана Кассапа ответил мне следующее:
— Великий царь! Те, кто действуют и подстрекают к тому других[293], увечат [людей] и подстрекают к тому [других], угрожают и подстрекают к тому [других], мучат, притесняют, приводят в трепет [сами] и подстрекают к тому [других], отнимают чужую жизнь, присваивают чужое, врываются в дома, грабят, расхищают, сидят в засаде, ходят к чужим женам, говорят неправду, — ни у кого [из них] зло не созидается. И даже если [кто-то] с острым как лезвие диском превратит живые существа, [населяющие эту] землю, в мясное месиво, в «паштет», то и по этой причине [для него] не будет ни зла, ни приращения зла. Если [кто-то] пойдет на южный берег Ганга убивать и подстрекать к тому [других], увечить и подстрекать к тому [других], угрожать и подстрекать к тому [других], то по этой причине для него не будет ни зла, ни приращения зла. И если [он] пойдет на северный берег Ганга раздавать милостыню и побуждать к тому [других], приносить жертвы и побуждать к тому [других], то по этой причине у него не будет ни заслуги, ни приращения заслуги. Вследствие благотворения, самоконтроля, самообуздания и правды нет ни заслуги, ни приращения заслуги.
Так, почтеннейший! Пурана Кассапа в ответ на мой вопрос о плодах подвижничества изложил [мне свое] учение об отсутствии действия. Это подобно тому, почтеннейший! как если бы [кто-то, у кого] спросили о манговом [плоде], рассказал бы о [плоде] хлебного дерева и наоборот. Так и Пурана Кассапа в ответ на вопрос о плодах подвижничества изложил [мне свое] учение об отсутствии действия, и я, почтеннейший! подумал: «Как же я должен относиться к тому, если, [например], живущий у меня шраман или брахман будет обижен?» И я, почтеннейший! того, что было сказано Пураной Кассапой, не одобрил и не отверг. Не одобрив и не отвергнув [этого], я не позволил себе [ни единого] недружественного слова, но принял сказанное им, не придав [тому] значения, встал и ушел.
19. Однажды, почтеннейший! я посетил [также] Маккхали Госалу. Подойдя к нему, я обменялся с ним приветствиями, любезностями и обычными вопросами, сел возле него и сказал ему: «Почтеннейший! Ведь имеется множество обычных профессий, как-то…[294] Но может ли почтеннейший Госала указать мне аналогично очевидный результат подвижничества в этом мире?»
20. На это, почтеннейший! Маккхали Госала ответил мне следующее:
— Великий царь! Нет ни основания, ни причины для нечистоты живых существ: без основания и без причины они загрязняются. Нет ни основания, ни причины для чистоты живых существ: без основания и без причины они очищаются. Нет ни собственного действия, ни чужого действия, ни человеческого действия, ни мощи, ни энергии, ни человеческой силы, ни усилия. Все существа, все дышащее, все вещи, все живые души лишены силы, мощи и энергии, и, будучи определяемы Необходимостью, сангати и [собственным] бытием, испытывают удовольствия и страдания в [виде] шести классов [живых существ]. Имеются 1400 000 основных воплощений, и еще 1600, и еще 600; 500 карм, и еще пять, и еще три, и еще одна, и еще половина; 62 пути жизни; 62 малых мировых периода; шесть классов [людей]; восемь стадий человеческого [существования]; 49 способов поддержания жизни; 49 видов странничества; 49 областей нагов; 2000 способностей чувств; 3000 адов; 36 элементов «пыли»; семь [видов] млекопитающих, наделенных сознанием, семь [видов] млекопитающих, лишенных сознания, семь [видов] растений, семь [видов] божеств, семь [видов] людей, семь [видов] демонов, семь морей, 707 патувов, 707 горных хребтов, 707 снов; 8 400 000 больших мировых периодов, в продолжение которых и умные и глупые, «круговращаясь», кладут конец [своим] страданиям. Потому нельзя сказать: «Посредством добродетели, обетов, аске