11. Я сказал, что защита [собственности] обусловливается алчностью. И вот каким образом, Ананда! следует познавать, что защита [собственности] обусловливается алчностью. Если бы, Ананда! ни у кого не было никаким образом никакой алчности, то при полном прекращении алчности вследствие ее отсутствия обнаружилась ли бы какая-либо защита [собственности]?
— Нет, Господин!
— Потому, Ананда! причина, основание, источник и условие защиты [собственности] и есть алчность.
12. Я сказал, Ананда! что алчность обусловливается стяжанием. И вот каким образом, Ананда! следует познавать, что алчность обусловливается стяжанием. Если бы, Ананда! ни у кого не было никаким образом никакого стяжания, то при полном прекращении стяжания вследствие его отсутствия обнаружилась ли бы какая-либо алчность?
— Нет, Господин!
— Потому, Ананда! причина, основание, источник и условие алчности и есть стяжание.
13. Я сказал, Ананда! что стяжание обусловливается привязанностью[377]. И вот каким образом, Ананда! следует познавать, что стяжание обусловливается привязанностью. Если бы, Ананда! ни у кого никаким образом не было никакой привязанности, то при полном прекращении привязанности вследствие его отсутствия обнаружилось ли бы какое-либо стяжание?
— Нет, Господин!
— Потому, Ананда! причина, основание, источник и условие стяжания и есть привязанность.
14. Я сказал, Ананда! что привязанность обусловливается страстью. И вот каким образом, Ананда! следует познавать, что привязанность обусловливается страстью. Если бы, Ананда! ни у кого не было никаким образом никакой страсти, то при полном прекращении страсти вследствие его отсутствия обнаружилась ли бы какая-либо привязанность?
— Нет, Господин!
— Потому, Ананда! причина, основание, источник и условие привязанности и есть страсть.
15. Я сказал, Ананда! что страсть обусловливается намерением. И вот каким образом, Ананда! следует познавать, что страсть обусловливается намерением. Если бы, Ананда! ни у кого не было никаким образом никакого намерения, то при полном прекращении намерения вследствие его отсутствия обнаружилась ли бы какая-либо страсть?
— Нет, Господин!
— Потому, Ананда! причина, основание, источник и условие страсти и есть намерение.
16. Я сказал, Ананда! что намерение обусловливается приобретением. И вот каким образом, Ананда! следует познавать, что намерение обусловливается приобретением. Если бы, Ананда! ни у кого не было никаким образом никакого приобретения, то при полном прекращении приобретения вследствие его отсутствия обнаружилось ли бы какое-либо намерение?
— Нет, Господин!
— Потому, Ананда! причина, основание, источник и условие намерения и есть приобретение.
17. Я сказал, Ананда! что приобретение обусловливается «искательством». И вот каким образом, Ананда! следует познавать, что приобретение обусловливается «искательством». Если бы, Ананда! ни у кого не было никаким образом никакого «искательства», то при полном прекращении «искательства» вследствие его отсутствия обнаружилось ли бы какое-либо приобретение?
— Нет, Господин!
— Потому, Ананда! причина, основание, источник и условие приобретения и есть «искательство».
18. Я сказал, Ананда! что «искательство» обусловливается вожделением. И вот каким образом, Ананда! следует познавать, что «искательство» обусловливается вожделением. Если бы, Ананда! ни у кого не было никаким образом никакого вожделения — вожделения [предметов] желания, вожделения становления, вожделения небытия[378], — то при полном прекращении вожделения вследствие его отсутствия обнаружилось ли бы какое-либо «искательство»?
— Нет, Господин!
— Потому, Ананда! причина, основание, источник и условие «искательства» и есть вожделение.
Таким образом, Ананда! эти два аспекта [вожделения], будучи двойственными, объединяются через ощущение, [которым они обусловливаются][379].
19. Я сказал, что ощущение обусловливается чувственным контактом. И вот каким образом, Ананда! следует познавать, что ощущение обусловливается чувственным контактом. Если бы, Ананда! ни у кого никаким образом не было никакого чувственного контакта — зрительного, слухового, обонятельного, вкусового, осязательного и умственного, — то при полном прекращении контакта вследствие его отсутствия обнаружилось ли бы какое-либо ощущение?
— Нет, Господин!
— Потому, Ананда! причина, основание, источник и условие ощущения и есть чувственный контакт.
20. Я сказал, что чувственный контакт обусловливается именем и формой. И вот каким образом, Ананда! следует познавать, что ощущение обусловливается именем и формой. Если бы те, Ананда! формы, признаки, знаки, обозначения, посредством которых обнаруживается соединение имен, отсутствовали, то было ли бы какое-либо обнаружение контакта по имени в соединение форм?!
— Нет, Господин!
— А если бы те, Ананда! формы, признаки, знаки, обозначения, посредством которых обнаруживается соединение форм, отсутствовали, то было ли бы какое-либо обнаружение контакта по форме в соединение имен?!
— Нет, Господин!
— А если бы те, Ананда! формы, признаки, знаки, обозначения, посредством которых обнаруживаются и соединение форм, и соединение имен, отсутствовали, то было ли бы какое-либо обнаружение контактов по форме или по имени?!
— Нет, Господин!
— И если бы отсутствовали [все] эти формы, признаки, знаки и обозначения, то было ли бы какое-либо обнаружение чувственного контакта?!
— Нет, Господин!
— Потому, Ананда! причина, основание, источник и условие чувственного контакта и есть имя и форма.
21. Я сказал, что имя и форма обусловливаются сознанием. И вот каким образом, Ананда! следует познавать, что имя и форма обусловливаются сознанием. Если бы, Ананда! сознание не «нисходило» в материнское лоно, то образовались ли бы там имя и форма?
— Нет, Господин!
— А если бы, Ананда! сознание, «низойдя» в материнское лоно, там угасло?
— Нет, Господин!
— А если бы, Ананда! сознание покинуло отрока, юношу или девицу, то имя и форма смогли ли бы расти, развиваться, распространяться?
— Нет, Господин!
— Потому, Ананда! причина, основание, источник и условие имени и формы и есть сознание.
22. Я сказал, Ананда! что сознание обусловливается именем и формой. И вот каким образом, Ананда! следует познавать, что сознание обусловливается именем и формой. Если бы сознание не опиралось на имя и форму, то впоследствии обнаружилось ли бы становление рождения, старости, смерти и [всего] страдания?
— Нет, Господин!
— Потому, Ананда! причина, основание, источник и условие сознания и есть имя и форма[380].
[Итак], постольку, Ананда! [существа] могут рождаться, стареть, умирать, исчезать, или возникать вновь, постольку есть процесс вербализации, процесс объяснения, процесс манифестации, процесс познания, и постольку [возможно] обнаружение всего кругооборота этой жизни, поскольку есть имя и форма с сознанием.
23. Какие же, Ананда! провозглашают учения об Атмане? Согласно одному, Атман имеет форму и ограничен, когда провозглашают: «Мой Атман имеет форму и ограничен». Согласно другому, Атман имеет форму и безграничен, когда провозглашают: «Мой Атман имеет форму и безграничен». Согласно третьему, Атман не имеет формы и ограничен, когда провозглашают: «Мой Атман не имеет формы и ограничен». Согласно четвертому, Атман не имеет формы и безграничен, когда провозглашают: «Мой Атман не имеет формы и безграничен»[381].
24. При этом, Ананда! когда провозглашают, что Атман имеет форму и ограничен, то об истинной природе этой [модели Атмана] говорят следующее: «Я преобразую [ее], неистинную, в истинную»[382]. Так, Ананда! достаточно сказано о позиции, согласно которой Атман имеет форму и ограничен.
Далее, Ананда! когда провозглашают, что Атман имеет форму и безграничен, то об истинной природе этой [модели Атмана] говорят следующее: «Я преобразую [ее], неистинную, в истинную». Так, Ананда! достаточно сказано о позиции, согласно которой Атман имеет форму и безграничен.
Далее, Ананда! когда провозглашают, что Атман не имеет формы и ограничен, то об истинной природе этой [модели Атмана] говорят следующее: «Я преобразую [ее], неистинную, в истинную». Так, Ананда! достаточно сказано о позиции, согласно которой Атман имеет форму и безграничен.
Вот какие, Ананда! провозглашают учения об Атмане[383].
25. А какие, Ананда! провозглашают учения об отсутствии Атмана? Согласно одному, отрицается, что Атман имеет форму и ограничен, и [потому] не провозглашают: «Мой Атман имеет форму и ограничен». Согласно другому, отрицается, что Атман имеет форму и безграничен и [потому] не провозглашают: «Мой Атман имеет форму и безграничен». Согласно третьему, отрицается, что Атман не имеет форму и ограничен, и [потому] не провозглашают: «Мой Атман не имеет формы и ограничен». Согласно четвертому, отрицается, что Атман не имеет форму и безграничен, и [потому] не провозглашают: «Мой Атман не имеет формы и безграничен».
26. При этом, Ананда! тот, кто не провозглашает Атмана имеющим форму и ограниченным, не говорит и об истинной природе этой модели Атмана: «Я преобразую [ее], неистинную, в истинную». Так, Ананда! достаточно сказано о позиции, согласно которой отрицается, что Атман имеет форму и ограничен.
Далее, Ананда! тот, кто не провозглашает Атмана имеющим форму и безграничным, не говорит и об истинной природе этой модели Атмана: «Я преобразую [ее], неистинную, в истинную». Так, Ананда! достаточно сказано о позиции, согласно которой отрицается, что Атман имеет форму и безграничен.