— Мы должны его найти, — сказала я.
— Друзилла, он так сильно любил меня. Больше чем кого-либо в своей жизни. Он сказал, что я самая красивая из всех женщин, которых он когда-либо видел.
— Я думаю, что они всегда и всем так говорят. — Я хотела ответить более резко, но проговорила это мягко, потому что в поверженном высокомерии было что-то большее, чем просто жалкое. Я видела вконец перепуганную девушку, какой она и была на самом деле.
— Друзилла, — умоляла она. — ты мне поможешь?
Я не понимала как, но было приятно, что обычно властная Лавиния обращается ко мне с такой наивной уверенностью в мою возможность разрешить ее проблемы.
— Мы подумаем об этом, — сказала я. — Надо только сосредоточиться.
Она в отчаянии цеплялась за меня.
— Я не знаю, что делать. Я должна что-то предпринять. Ты поможешь, правда, ты такая умная.
Я сказала, что сделаю все, что могу.
— О, спасибо, Друзилла, спасибо.
Моя голова была занята ее проблемой. Я подумала: «В первую очередь следует найти графа».
В тот день я поехала в карете с девушками в город. Лавиния осталась под предлогом головной боли. Возможно, в этом случае так оно и было.
Я выбрала себе пирожное и, когда Шарль вышел с кофе, воспользовалась возможностью поговорить с ним.
— Вы знаете Боргассон? — спросила я.
— О да, мадемуазель. Это около пятидесяти миль отсюда. Вы хотите отправиться туда на экскурсию? Вряд ли стоит туда ехать.
— Там старинный замок… принадлежащий графу де Боргассону.
— О нет, мадемуазель, там нет замка… всего лишь несколько маленьких ферм и небольших домов. Обыкновенная деревня. Нет ничего интересного для поездки.
— Вы хотите сказать, что там нет замка де Боргассона?
— Конечно, нет. Я хорошо знаю это место. Там живет мой дядя.
Тогда я начала понимать, что произошло. Лавиния была одурачена мнимым графом, и для меня стало ясно, что означает ее положение.
Я должна была сообщить ей это.
— Шарль, гарсон, говорит, что в Боргассоне нет замка, нет графа. Он это знает, потому что там живет его дядя. Тебя обманули.
— Я не верю…
— Он бы знал. И где же граф? Лавиния, тебе лучше взглянуть правде в лицо. Он притворялся все время. Он просто хотел от тебя получить… то, что получил. И именно поэтому он говорил о свадьбе.
— Он не мог… только не граф.
— Лавиния, чем скорее ты поверишь фактам, тем лучше… тем будет легче для нас. Мы должны воспринимать реальность такой, какая она есть на самом деле, а не такой, какой бы нам хотелось.
— О, Друзилла, мне так страшно.
Я подумала: «Меня это не удивляет. Она полагается на меня. Я должна что-то делать. Но что?»
Перемены в ней начали замечать окружающие. Она выглядела бледной, под глазами появились тени.
Мисс Эллмор сказала мне:
— Я думаю, что Лавиния нездорова. По-видимому, я должна сообщить Мадам. Здесь есть хороший врач… друг Мадам.
Когда я передала эти слова Лавинии, она ударилась в панику.
— Не беспокойся, — сказала я. — Возьми себя в руки. Если она пошлет за доктором, это смертельно. Они все узнают.
Она попыталась совладать с собой, но по-прежнему была бледной и изнуренной.
Я сообщила мисс Эллмор, что Лавинии уже значительно лучше.
— Девушкам приходится проходить через такие периоды, — сказала мисс Эллмор, и я поняла, что мы преодолели это препятствие.
И, конечно же, это заметила Джанин.
— Что, неладно с нашей покинутой девушкой? — спросила она. — Благородный граф оставил ее? Не являемся ли мы свидетелями признаков разбитого сердца?
И тут меня внезапно осенило, что практичная Джаяин могла бы помочь нам, и спросила Лавинию, могу ли я ей все рассказать.
— Она меня ненавидит, — сказала Лавиния. — Она никогда не станет помогать мне.
— Станет. Она ненавидела тебя потому, что ты была привлекательнее ее. Теперь же, когда ты в такой большой беде, она не будет тебя ненавидеть так сильно. Таковы люди. Их ненависть к тем, кто попал в беду, сокращается вдвое. И она в состоянии помочь.
— Хорошо. Расскажи ей. Но заставь поклясться, что она больше никому не расскажет.
— Предоставь это мне, — сказала я. Я пошла к Джанин.
— Если я кое-что расскажу тебе, можешь поклясться, что не откроешь ни одной живой душе?
От перспективы проникнуть в тайну ее глаза заблестели.
— Обещаю, — быстро сказала она.
— Лавиния попала в большую беду.
Должна сказать, что мне не понравился вспыхнувший в глазах Джанин огонек удовольствия.
— Да… да… — поторапливала она меня.
— Граф сбежал.
— Я всегда знала, что он ненастоящий. Все эти разговоры о титуле и поместьях… в первую же встречу… Продолжай.
— У нее будет ребенок.
— Что?
— Боюсь, что так.
— Мой Бог! Вот так история. Ну и ну. Так ей и надо. Кто-то должен был ее обмануть. Вся ее привлекательность рассчитана на мужской пол.
— Что же нам делать?
— Нам?
— Нам следует помочь ей.
— Почему мы должны это делать? Она никогда не была особенно любезной с нами.
— Это просто ее манера. Сейчас она совсем другая.
— Конечно, другая, — Джанин задумалась. — Что мы могли бы сделать? Мы не можем родить ребенка вместо нее.
— Будет жуткий скандал. Ты представить себе не можешь, что у нее за мать. Там, в доме, уже есть сумасшедшая тетя, верящая, что веер из павлиньих перьев приносит несчастье.
— Какое все это имеет отношение?
— Просто это значит, что для нее будет ужасным вернуться домой и объявить им, что она ждет ребенка. Я убедила ее позволить рассказать все тебе, потому что надеялась, что ты сумеешь помочь.
Я поняла, что это польстило Джанин. Она рассмеялась.
— Я просто думаю, какой был бы скандал. Так мадам Лавинии и надо. Когда подумаешь, какой она всегда была высокомерной, помыкая всеми нами… и вот теперь это. Гордыня до добра не доведет. Я полагаю, что это положит конец грандиозным замыслам о замужестве, которое задумала ее мама. Богатые джентльмены хотят верить, что получают девственницу.
— Джанин… пожалуйста… попытайся помочь.
— Что я могу сделать?
Я прибегла к тактике, которую Лавиния применяла ко мне.
— Ты умная. Ты кое-что знаешь о жизни. Ты можешь что-то придумать.
— Ладно, — нехотя согласилась она. — Я помогу.
Джанин обдумала это дело. Она поговорила с Лавинией, выяснила, когда вероятнее всего появится на свет ребенок. Подсчитав, Лавиния сообщила, что скорее всего это произойдет в августе. Тогда Джанин с присущим ей здравым смыслом сказала:
— Прекрасно. Это будет во время каникул. Хоть в этом нам повезло. — Мы нетерпеливо посмотрели на нее. — Понимаете, — объяснила она, — это дает тебе шанс родить ребенка, когда никто об этом не узнает.
— Как? — умоляла теперь уже робкая Лавиния.
— Если ты сможешь уехать отсюда в начале июля, когда окончится семестр. Бог мой, это будет семь месяцев. Сможем ли мы скрывать это так долго?
— Мы должны будем, — сказала я.
— Я смогу, смогу, — сказала Лавиния, как тонущая, которая хватается за только что протянутый ей спасательный круг.
— Это моя тетя Эмили, — продолжала Джанин. Я взволнованно повернулась к Лавинии.
— Тетя Джанин содержит клинику, куда приезжают рожать… кроме всего прочего.
Лавиния сжала руки, как будто молясь.
— Тетя Эмили очень сдержанна, — сказала Джанин.
— Где это? — спросила Лавиния.
Около Нью-Форест. — Глаза Джанин сверкнули. — Послушайте. Мы поедем туда. Ты должна будешь сообщить своим, что приглашена погостить… можешь сказать, во дворце принцессы.
— Это понравилось бы леди Харриет, — сказала я.
— И когда семестр закончится, ты поедешь туда из Ламазона.
Лавиния взволнованно кивнула.
— Я напишу тете и выясню, примет ли она тебя. Если она согласится, ты напишешь своим, что поживешь во дворце принцессы в… где он там. Я знаю, что он очень далеко, и никогда не слышала об этом месте. Отсюда мы все вместе поедем в клинику к моей тете, и там ты родишь ребенка.
— Это замечательно, — вскричала Лавиния. — Спасибо тебе, Джанин.
— А что будет с ребенком, когда он появится на свет? Лицо Лавинии вытянулось.
— Устраивают усыновление, — сказала Джанин. — Можно платить…
— Я сумею это сделать, — сказала Лавиния. Я поняла, что она уже написала письмо матери о том, что собирается остановиться у благородной принцессы и нуждается в новых нарядах — французских нарядах, а они стоят достаточно дорого. Леди Харриет будет рада, что ее дочь посетит члена королевской семьи, как бы это не было далеко.
Оказалось, что с помощью Джанин мы немного продвинулись в этом деле. Но более важным для нас было решить, что нам делать с ребенком после его рождения.
Тут мне пришла в голову блестящая мысль, которая вернула меня к дому Эфф. Я уже видела Полли и Эфф с «мальчуганами». Полли сделает все, чтобы помочь мне, она всегда говорила об этом. Но она не стала бы делать что-либо также охотно и для Лавинии, которую всегда не любила; и я подумала, что ей будет приятно увидеть Лавинию несчастной, как она ей и предсказывала. Но если ее попрошу я, она, конечно, поможет.
Я поделилась с ними своими мыслями. Лавинию охватило чувство облегчения. Она выразила восхищение, какие мы хорошие подруги, и невозможно было представить что бы она без нас делала. Удивительно было видеть ее в таком смиренном настроении.
С этого момента мы стали тремя заговорщицами.
Должна сказать, что Лавиния хорошо играла свою роль, которая была нелегкой. Некоторое беспокойство относительно ее здоровья возникало, но, к счастью, никто из старших не обнаружил истинной причины.
Я мучительно ожидала, не догадаются ли они. На рынке мы купили ей объемистую юбку, которая хорошо все скрывала. Наступила весна; мы все трое были глубоко погружены в предстоящие хлопоты, и Лавиния была уже в состоянии, находясь в patisserie, не предаваться горьким мыслям.
Мы должны были уехать из замка в конце этого семестра, завершив первый отведенный этап. Мы не могли дождаться как можно скорее претворить в жизнь наш план.