Джанин получила ответ от тети Эмили, написавшей, что такого рода случаи не в первый раз происходят с излишне доверчивыми, подобно Лавинии, девушками, и что мы можем на нее рассчитывать.
Пришел ответ и от Полли. Они с Эфф, конечно, возьмут малыша, когда он родится. Эфф действительно умела обращаться с маленькими детьми и должна была бы иметь своего собственного, но ей надо было ухаживать за «ним». Казалось, что «он», спустя некоторое время после смерти, утратил значительную часть той святости, которая снизошла на «него» сразу после того, как «он» испустил последний вздох. Тем не менее новости были хорошими. И только позже выяснилось, что причина, по которой Полли так быстро согласилась мне помочь, заключалась в том, что она подумала, что этот ребенок мой.
Таким образом, планы были выработаны. Было трогательно видеть, как полагалась на нас Лавиния. Мы с Джанин получали от этого удовольствие.
Недели бежали. Скоро мы завершим первую часть нашей авантюры. Я предполагала, что Мадам знает все. Она не говорила ничего, но я догадывалась, что она предпочла бы, чтобы то, что произошло, никоим образом не касалось Ламазона. Она не хотела скандала в своем безукоризненном заведении.
Итак, настал день, когда мы попрощались со своими соученицами, обменялись адресами, обещая писать и встречаться, если окажемся поблизости.
Мы отправились в Англию с мисс Эллмор. Я видела, как она бросила один или два взгляда на Лавинию, и мы замерли, ожидая, что она все заметит. Но, как и Мадам, мисс Эллмор не хотела осложнений, пока мы были на ее попечении.
Ей было сказано, что мы собираемся ненадолго остановиться у Джанин, и больше расспросов не последовало.
Когда она посадила нас в поезд, мы от облегчения были в состоянии, близком к истерике: без конца смеялись и с трудом смогли остановиться. Лавиния была в хорошем настроении. Мы удачно избежали беды, временами казавшейся неминуемой, и эту победу она приписывала нам.
В должное время мы прибыли в Кендаун вблизи Нью-Форест. «Ели» было огромным белым зданием среди деревьев. Тетя Эмили приняла нас любезно, но ее взгляд тут же обратился к Лавинии.
— Мы проводим вас в вашу комнату, — сказала она. — Вы, мисс Делани, можете жить вместе с мисс Фремлинг. Джанин проводит вас, затем я должна поговорить с мисс Фремлинг. Но сначала мы удобно устроим вас.
Она была крупной женщиной с живыми, но успокаивающими манерами, которые, как я подумала с самого начала, не соответствовали всему остальному ее облику. Она была слегка вкрадчивой. У нее были светлые рыжеватые волосы и проницательные зеленовато-голубоватые глаза. Как только я ее увидела, я подумала, что так будет выглядеть Джанин в тридцать лет, и не могла поверить в то, что между ними нет кровного родства. Несмотря на ее попытки создать то, что она называла «уютной атмосферой», в ней было что-то резкое, какая-то холодность в глазах, а агрессивный кончик носа придавал ее лицу выражение настороженности. Она напоминала мне определенный вид птиц — ворону или, с тревогой подумала я, грифа.
Но мы успешно завершили то, что представлялось нам самой опасной частью нашей авантюры, и должны были радоваться.
Джанин провела нас в нашу комнату. Здесь висели голубые шторы, и мебель была из светлого дерева. В комнате стояли две кровати.
— Я рада, что ты будешь жить в одной комнате со мной, — сказала по-новому смиренная Лавиния.
— Теперь тебе здесь будет хорошо. Остается только ждать, когда наступит время, — сказала Джанин.
— Это еще месяц… по крайней мере, я так думаю, — ответила Лавиния.
— Скоро ты узнаешь точно, — сказала ей Джанин. — Тетя Эмили это выяснит. Она попросит доктора Рамсея осмотреть тебя.
Лавиния слегка вздрогнула.
— Все будет хорошо. Я знаю, — успокоила я ее.
Сглотнув, Лавиния кивнула. Теперь, когда трудности, связанные с ее приездом сюда, успешно завершились, она начала размышлять о предстоящем тяжком испытании.
Джанин принесла поднос с едой и поела вместе с нами.
Когда мы закончили, она обратилась к Лавинии:
— Тетя Эмили хочет тебя видеть и сразу же обсудить с тобой кое-что.
Она увела Лавинию на встречу с тетей Эмилией. Я осталась в комнате одна. Подошла к окну и выглянула в сад. Там, среди кустарников, стояла скамейка, и на ней сидели двое. Один был очень старый мужчина. Даже сидя, он опирался на палку, и я видела, как тряслись его руки; его голова то и дело слегка дергалась. Рядом с ним сидела девушка примерно ровесница Лавинии: было заметно, что она ждала ребенка. Они не разговаривали между собой, а просто сидели, глядя перед собой. Они выглядели очень удрученными.
Я содрогнулась. Внезапно меня охватило чувство, что стены сомкнулись вокруг меня. С того момента, как я вошла сюда, у меня было предчувствие зла… и его не рассеивало живое присутствие тети Эмили.
Через несколько недель, напомнила я себе, все будет закончено. Ребенок будет у Полли, и мы вернемся домой.
Лавиния отсутствовала почти час, и, когда вернулась, вид у нее был, немного испуганный.
— Ну что? — спросила я ее.
— Придется заплатить огромную сумму. Я не подумала об этом.
— Но где мы достанем денег?
— Я не должна платить за все сразу. Она дала мне время. Сейчас мне надо внести какую-то сумму… для начала. Это почти все, чего мне удалось добиться.
— Я не подумала о деньгах, — сказала я. — Джанин не сказала, сколько это будет стоить.
— Я должна как-то достать эти деньги.
— Возможно, тебе следовало рассказать своей матери.
— Нет.
— А как насчет твоего брата?
— Я не могу поведать ему, в какой беде оказалась. Я должна также оплатить и твое пребывание.
— Я могла бы уехать домой.
— О нет, нет. Обещай мне, что ты не уедешь.
— Ладно, если придется платить деньги, мы не…
— Я смогу заплатить. Она дала мне время, Я пообещала ей, что достану, и она сказала, что откроет мне кредит. Я должна буду ежемесячно посылать ей некоторую сумму. Ох, Друзилла, как только я попала в такую историю?
— Спроси у себя самой. Ты знала, как это было с Джосом.
— Ох, Джос. — Она слегка улыбнулась. — Он был всего лишь помощником конюха, но…
— Но совсем не таким опасным, как фальшивый французский аристократ.
— Не знаю, как я могла так обмануться.
— Я знаю, — сказала я. — Ты попалась на лесть. После этого ты должна быть более благоразумной.
— Я знаю. Ох, Друзилла, ты мой лучший друг.
— Не похоже, чтобы ты так думала до того, как это случилось.
— Я всегда так думала. Но именно такие случаи проверяют дружбу.
— Ладно, теперь ты должна только ждать рождения ребенка, и затем мы уедем. Тебе придется заплатить сколько-то и Полли, Ты не можешь просто так рожать детей и отсылать их кому-то.
— Полли всегда очень любила тебя.
— Но она вовсе не любила так тебя. Ты была довольно высокомерна с ней.
— Я знаю, она помогает только потому, что ты попросила ее. Ох, Друзилла, что бы я без тебя делала?
— Или Джанин, — напомнила ей я.
— Я понимаю. Вы обе… замечательные.
— Не нервничай. Помни о ребенке. Она благодарно улыбнулась мне.
Эти несколько недель, проведенные в клинике тети Эмили, были самыми странными из всех в моей жизни.
Я не знаю, представлялась ли мне атмосфера зловещей уже в то время или я домыслила это потом.
Там находились двенадцать пациентов. На лечении были еще четыре беременные женщины. Их всегда называли вымышленными именами. Они оказались в затруднительном положении, и их настоящие имена были для всех тайной. Но во время нашего пребывания в «Елях» я кое-что о них узнала.
Я помню Агату, дерзкую красавицу, которая была любовницей богатого торговца и, к своему огорчению, забеременела от него. У нее был довольно редкий голос кокни и громкий смех. Она единственная, кто не скрывал особенно свою жизнь. Агата рассказала мне, что у нее было множество любовников, но отец ребенка был лучшим; он был староват и благодарен ей за ее благосклонность и готов был щедро осыпать ее богатством.
— То, что устраивает меня, устраивает и его, — подмигивая мне, сказала она.
В ее присутствии мне казалось, что вернулась нормальная жизнь; и поскольку мне хотелось избавиться от чувства нереальности, я постоянно встречалась с ней в саду, где мы садились на скамейку и она рассказывала мне свои истории. Она знала, что я только сопровождаю Лавинию, которая является жертвой небольшого просчета.
— Беда должна была случиться с ней рано или поздно, — продолжала она. — Ей необходимо быть осмотрительной и вскоре постараться выйти замуж. Этот незаконнорожденный ребенок может быть помехой.
Она точно определила характер Лавинии.
Другой беременной женщиной была Эммелин, нежная, с приятным лицом, и уже не очень молодая — мне показалось, около тридцати. Я тоже немного узнала о ней. Она была сиделкой у вечно недовольной леди — инвалида-и влюбилась в ее мужа, а он — в нее. Она получила благородное воспитание, и я поняла, что рассматривает свое теперешнее положение как грех. Ее любовник приходил навестить ее. Я была тронута. Было ясно, что между ними существует подлинная страсть.
Обычно они сидели в саду, держась за руки, он был с ней очень нежен.
Я горячо надеялась, что сварливая жена умрет, они смогут пожениться и жить в достатке и счастье.
Еще там находилась совсем молодая девушка. Она была изнасилована. Обычно она плакала по ночам и приходила в ужас от вида мужчины. Ее звали Дженни, и ей было всего двенадцать лет.
Затем Мириам. Думаю, что со временем я узнала Мириам лучше, чем всех остальных. В ней было что-то сильное. Она была скрытной, не хотела ни с кем знакомиться и замкнулась в своей собственной трагедии.
Дни казались мне длинными и странными. Лавиния много отдыхала. У Джанин были определенные обязанности, выполнения которых ожидала от нее тетя Эмили; я же больше была наблюдателем. Я не могла не чувствовать, что каким-то образом была в мире теней, среди людей, которые в один прекрасный день покинут его и продолжат свою нормальную жизнь. На какое-то время они стали нереальными… потерянными душами в своего роде подземном мире, боясь ада и надеясь на небеса.