– Есть хочешь? – спросил Вовец.
– Нет! – почти вскрикнул я. Какая у него была еда – одному богу известно, да и вообще ни один человек не рискнул бы в этом доме что-то съесть или выпить. – Нет, – повторил я, – пошли-ка фотографии печатать.
– Пошли-пошли, – разулыбался отчего-то Вовец. – Ты на беспорядок внимания не обращай, у меня всегда так. Я по ерунде не заморачиваюсь.
Тут я вспомнил, что Вовец говорил, будто у него пятнадцать тысяч на счету в Сбербанке лежит, и спросил:
– Что же у тебя пятнадцать тысяч в банке, а все кровати без ножек?
– Так надо, – таинственно ответил Вовец. – Ты что, кровати пришёл смотреть?
Я подумал, что он прав и хватит оценивать обстановку, а надо наконец заняться делом.
Но как это дело происходило – это вообще отдельная история!
Когда мы зашли в ванную комнату и потушили свет, включив взамен красный фонарь, среди тазов и каких-то бесчисленных веников и щёток, видимо до боли родных Вовцу, мой друг сделался вдруг весёлым и радостным. Надо сказать, происходило это с ним нечасто и, как правило, не предвещало ничего хорошего.
– Кунг-фу показать? – подмигивая, спросил Вовец.
– Может, в другой раз? – осторожно предложил я, понимая, что кунг-фу всё равно будет показано, что бы я ни говорил.
Вовец встал в стойку, перевернув небольшой пустой таз, стоявший возле унитаза. (Туалет и ванная в квартире Вовца были совмещёнными.)
– Вовец, не надо! – закричал я.
– Я-а-а!!! – Вовец взмахнул ногой вбок, и ванночка с закрепителем оказалась на дне ванны.
– Идиот! – заорал я. – Ты что сделал?!
Вовец посерьёзнел.
– Не ори, – спокойно сказал он и после паузы, во время которой на его лице промелькнуло некоторое чувство вины, добавил: – Вот ты сколько раз в жизни печатал фотографии?
– Второй раз печатаю, – честно признался я.
– Вот. А я пять тысяч раз уже печатал, – гордо сказал Вовец. – Это бывает, что проливаешь случайно закрепитель. Он не так важен. Проявитель же есть!
Я всё равно злился, потому что уже начал жалеть, что пришёл к Вовцу, но вскоре мы занялись наконец непосредственно делом.
Минут семь работа шла нормально. Пять фотографий были почти готовы и нуждались только в сушке, но потом произошло такое, ради чего я, в общем-то, и затеял рассказывать эту историю.
Вовец вдруг схватил с пола какой-то запылённый предмет и с криками «Не уйдёшь! Всё равно уничтожу! Ни один гад не уйдёт!» принялся распылять какую-то дрянь, особенно стараясь облить пол и ванну.
– Что ты делаешь?! – завопил я.
– Тараканы, ты что, не видишь?! Тараканищ-щи!
И распыление продолжалось.
Я резко вышел из ванной, потому что мне это всё надоело. Оттуда ещё с минуту раздавались крики, потом появился Вовец и как ни в чём не бывало объявил:
– Фотографии будем продолжать печатать в противогазах. Жидкость смертельна.
Я почему-то согласился. Вовец притащил из комнаты два зелёных противогаза, и мы вновь вошли в ванную. Дышать в противогазах было тяжело, но желание печатать фотографии ещё сохранялось.
Говорить было невозможно. Становилось невыносимо душно. Несколько новых фотографий тем не менее было готово…
Май месяц. На улице тепло и солнечно, на велосипедах катаются дети. В грязной двухкомнатной квартире старого девятиэтажного дома по улице Николаева, на первом этаже, в ванной комнате, при свете красного фонаря и в окружении банок, тазов и веников со швабрами, теснясь и испытывая колоссальные неудобства, сидят в противогазах два парня и печатают фотографии. Абсурд. Такого даже у Хармса не встретишь…
– Снимай противогазы, я пошутил, – хитровато и нагло улыбнулся Вовец, когда понял, что я уже задыхаюсь.
– В каком смысле пошутил? – спросил я, сняв противогаз.
– Я воду обычную расплёскивал, просто давно приколов никаких не устраивал. Приходи в воскресенье, нормально будем печатать. Родители дома будут, при них я кунг-фу не показываю и противогазы брать не имею права. Они учётные.
– Чёрт! – заорал я. – А ты у психиатра на учёте случайно не стоишь?!!
– Попрошу без хамства. Закон гостеприимства не позволяет мне ответить тебе, но если что-то не нравится, можешь идти себе восвояси.
Сжав зубы и не сказав больше ни слова, я схватил свои плёнки и через тридцать секунд был на улице.
Ощущение было не из приятных. Слава богу, вечером, когда папа пришёл со службы, мы пошли с ним на фильм «Одиночка» с Жаном-Полем Бельмондо, которого оба очень любили. Вот и фотографии нужно печатать теперь только в одиночку, твёрдо решил я тогда. А Вовец – больше не хочу его видеть…
Через неделю мы уже снова общались с Вовцом во дворе и он снова доказывал, что является мастером кунг-фу. «Может, все мастера кунг-фу печатают фотографии в противогазах и врут, что дружат с кинозвёздами?» – мелькала у меня в голове ироническая мысль…
Вот такая история. Грустная она или весёлая? Честно говоря, сам не пойму!
О том, как я был экстрасенсом
Когда я учился в пятом классе, по телевизору почти каждый день показывали всяких магов, колдунов и экстрасенсов. Они могли вылечивать все болезни. Только руками помашут или словами установку дадут, и у вас сразу всё пройдёт. Даже если вы в них не верите. Особенно двух целителей часто показывали – Кашпировского и Чумака. Чумак был блондином и выступал по утрам, он как раз просто руками по воздуху водил (кремы заряжал, воду – в общем, всё что ни положи у телевизора, зарядит), а Кашпировский лечил по вечерам, волосы имел чёрные и давал словесные установки.
Посмотрел я на них, посмотрел и думаю: а чем я не экстрасенс? Они-то тоже когда-то просто в школе учились и не знали о своих чудесных способностях. Будет у нас в пятницу классный час, решил я, надо будет провести сеанс. Заодно и Маша Молотилова узнает, что я не так себе, а настоящий целитель. Маша Молотилова у нас в классе самая лучшая девчонка, но сейчас не об этом.
Подошёл я к нашей классной руководительнице Людмиле Михайловне и говорю: так и так, можно ли в пятницу на классном часе провести оздоровительный сеанс? Она сначала засмеялась и спросила, давно ли во мне обнаружился дар оздоравливать, но потом разрешила. Пришлось, правда, приврать, что я уже полгода как заговариваю воду и даже вылечил своему дяде язву двенадцатиперстной кишки.
В четверг, когда до сеанса оставался всего один день, я решил порепетировать. Сел перед магнитофоном, сосредоточился и, представляя, как из меня исходит мощная положительная энергия, начал произносить слова, одновременно водя перед собой руками.
– Закройте глаза, – говорил я. – Вы видите большую белую комнату, залитую светом. Вы в ней. Вы стоите посередине. Вы видите себя со стороны, вы точно из стекла. Белый невесомый свет наполняет ваше тело теплом. Дует лёгкий ветерок. В тех частях тела, где чувствуется тяжесть, концентрация света увеличивается и тяжесть исчезает. Вам хорошо. Тепло.
Я дал немного больше напряжения в руки, потряс ими и продолжал:
– Ветерок ослабевает. Он еле ощутим. Вам хочется быть в этом состоянии как можно дольше. Но свет начинает рассеиваться. Он пропадает, забирая с собой все недуги. Организм спокоен и чист…
Говорил я так где-то полчаса, пока в дверь не позвонили. Пришёл сосед Максим звать меня гулять. Я сказал, что пока не выйду, затащил его в свою комнату, объяснил, что к чему, и поставил запись сеанса.
Максим послушно закрыл глаза, не шелохнувшись прослушал всю плёнку и говорит:
– Ну ты Кашпи-ир! Даже круче! Супер! Знаешь, у меня голова болела, когда я к тебе пришёл, а сейчас – как рукой сняло!
Нормально, думаю, значит, завтра всё будет путём.
В пятницу на протяжении всех уроков я думал только о предстоящем классном часе. Одноклассники ещё перед первым уроком показали мне баночки с водой и кремы, которые нужно было зарядить, и хотя репетиция вчера прошла отлично, волновался я сильно. Когда же начался классный час и Людмила Михайловна уступила мне место за учительским столом, за банками и тюбиками я был почти не виден и сердце грохотало как сумасшедшее.
– Закройте глаза, – начал я. – Большая белая комната, вы в ней. Вы словно из стекла. Прошу сохранять серьёзность…
Во-первых, никто не хотел закрывать глаза, а во-вторых, как я ни объяснял, что смех мешает мне включить потоки энергии, все хихикали и шушукались не замолкая. Но поначалу и в этих условиях удавалось продолжать сеанс. Если бы не Серёжа Бондарев, всё было бы ничего, но на словах «организм спокоен и чист, недуги чёрной массой покидают его навсегда» Серёжа, обычно очень тихий, загоготал так, что чуть школа не рухнула. И все его поддержали. Хохотали до звона оконных стёкол, будто раньше и представить не могли, что может быть на свете что-то настолько смешное, как мой сеанс. Людмила Михайловна ласково смотрела на меня, стоя у двери класса, и в конце концов я тоже стал смеяться, но потом объявил, что, несмотря ни на что, кремы и воду можно считать заговорёнными.
В общем, не знаю, экстрасенс я или нет. Хоть сеанс и провалился, в понедельник даже Маша Молотилова сказала, что чувствует себя куда лучше, чем раньше.
Как я смотрел футбол
Шёл футбол. По первой программе, как положено, вечером, в лучшее эфирное время. Ещё бы! Встречались «Спартак» и ЦСКА! Чуть ли не главный матч нашего национального российского чемпионата!
Собрались почти что полные «Лужники». Перед началом игры полчаса передавали всякие интервью, журналисты предугадывали исход матча и обсуждали ситуацию в турнирной таблице – одним словом, настроение было создано самое что ни на есть празднично-футбольное.
Я внимательно смотрел трансляцию и до начала матча долго не мог решить, за кого буду болеть. Но потом всё-таки выбрал «Спартак», потому что так получилось, что я лично знаю одного из самых знаменитых спартаковцев прошлого – Фёдора Черенкова. Я почувствовал себя просто обязанным болеть за «Спартак», как только вспомнил, какой Фёдор удивительный, редкий человек! И это несмотря на то, что он знаменит на всю страну.