Но в чем суть этих верований, кому молятся те, кто живет за рекой Инд? Может быть, изучив, так сказать, объект их веры, мы сможем ясно определить для себя индуизм?
И тут уж совсем идет голова кругом Западные исследователи насчитали в индуизме миллионы богов и богинь! Среди них есть благостные и свирепые, есть изнуряющие плоть и предающиеся неописуемым эротическим наслаждениям, есть дети, мужчины, женщины, есть полумужчины-полуженщины, есть полузвери-полулюди, есть просто звери, и все вместе они образуют нескончаемый конгломерат высших существ, в котором прекрасно разбирается каждый малограмотный индийский крестьянин и в котором – увы – так трудно сориентироваться дипломированному религиоведу из любой другой страны.
Вы пытаетесь расставить миллионы фигурок по их значимости и тут же терпите неудачу, так как один и тот же бог в одном районе Индии почитается как держатель всего мироздания, а в другом он же служит на посылках у какого-то местночтимого, никому за пределами данной деревни неведомого божества.
Вы хотите положить на карту все собранные вами сведения и опять-таки ничего не получается, ибо даже важнейшие «секты» индуизма располагаются на территории страны не сплошняком, а вкраплениями друг в друга, причем не редкость в Индии, что члены одной семьи молятся разным богам. И это при сохранении почти полной религиозности населения даже в наши дни!
Мало того, один и тот же человек зачастую совершает жертвоприношения то одному, то другому богу и в зависимости от того, о чем именно он в данную минуту просит, на первый план в его религии выступает тот или иной из великого множества индусских богов. Добавим к этому, что, по обычаю, верующий всегда чтит не только главного и второстепенных богов своей «секты», но и тех, кто является объектом почитания других «сект». Статуи различных богов соседствуют в храмах; зачастую, возле каждого храма, посвященного, к примеру, Шиве, вы найдете маленькую статуэтку Ханумана, обезьяньего царя, верного помощника бога Вишну, а возле любого вишнуитского храма – изображение бычка Нанди, на котором путешествует во времени и пространстве Шива. В домашних молельных комнатах мне часто приходилось видеть в одном ряду олеографии кровавой богини Дурги, портреты Ганди и Вивекананды, изображения Иисуса Христа и фотографии родителей хозяина дома, все одинаково украшенные гирляндами цветов.
Да и вообще – кому и чему только не молятся те, кто живет за рекою Инд! Индусы почитают едва ли не все предметы и существа на земле, в воде и в небесах камни и деревья, горы и реки, солнце и луну, звезды и планеты, коров и обезьян, змей и птиц, героев и предков, призраков и демонов, оспу и половые органы, надгробия и статуи, картины и диаграммы, свастику и крут, – всего не перечислишь, и жизни не хватит на то, чтобы полностью вместить в себя все это невероятное многообразие.
Тогда вы решаетесь на последний шаг и, отложив 299 999 999 богов на потом, пытаетесь сосредоточить все внимание на одном, произвольно выбранном – надо же с чего-то начинать! Вы погружаетесь в легенды и мифы, связанные только, скажем, с Кришной, весьма популярной фигурой индусского пантеона (речь пойдет, конечно, не о том американизированном Кришне, которого избрали своим прикрытием заокеанские проповедники из духовной транснациональной корпорации «Международное общество сознания Кришны», а о подлинном многотысячелетнем Кришне индийских деревень и городов).
Темнолицый Кришна, бог-пастух, которого Н.К Рерих сопоставлял с российским Лелем, герой множества сказаний, песен, миниатюр. Нет ничего таинственного или сверхъестественного в облике красивого юноши, играющего на флейте на густо зеленой траве под раскидистыми деревьями, столь характерными для индийского пейзажа. Как жизнен излюбленный художниками сюжет, полный лукавого средневекового эротизма, – Кришна, спрятавший одежду купающихся пастушек и своей игрой на флейте выманивающий обнаженных девушек из вод реки Джамны. Правда, индийская склонность к непомерной гиперболизации несколько утяжеляет этот фривольный образ – традиция насчитывает у Кришны 16108 жен и 180008 сыновей (такая точность, естественно, обусловлена магическим значением чисел). Но в целом перед нами язычески радостный, народный персонаж, скорее сказочный, чем религиозный.
А кто там – черный и жестокий, сеющий смерть на своем пути? Как зовут этого витязя, не знающего ни страха, ни снисхождения, ни раскаяния?
Великий воин, он покорил множество племен и народов и между делом помог своему брату убить злого демона Праламбху, выбив у несчастного демона глаза и расколов ему череп. Затем настал черед демона Нарака и его друга Муру, а заодно и семи тысяч сыновей последнего. Еще раньше он разделался со своим родственником тираном Канса, а также с его братом, а затем и с тестем (даже дважды тестем, так как тот был отцом двух жен Кансы). Приглашенный на спортивные состязания, наш герой убивает поочередно быка, слона, нескольких борцов, лошадь, а одного из участников игрища давит до тех пор, пока у того глаза не падают на пол.
Всю свою жизнь он кого-то душит, увечит, разрубает на кусочки, разрывает на части, убивает обломком двери, сносит головы сверкающим диском, скатывает на врагов скалы, обращает в пламя леса и города, а когда огонь начинает угрожать ему самому, всасывает в себя страшный лесной пожар и тем усмиряет стихию. И никто и нигде не может укрыться от его гнева – бессильны перед ним и гигантский змей, и летающий город, и потоп, ниспосланный великим Индрой, и даже тот демон, что тихо лежал на дне морском, притворившись перламутровой раковиной.
Кто же этот ужасающий своей мощью герой? Зачем мы заговорили о нем и отвлеклись от сияющего облика божественного юноши, так пленительно игравшего на волшебной флейте?
И новое потрясение подстерегает исследователя. Оказывается, услаждающий душу флейтист и вытряхивающий души богатырь, это один и тот же бог Кришна.
Как совмещаются они в религиозном сознании индусов? Историку ясно, что два эти лика принадлежат к разновременным пластам индуизма, но для живущего сегодня верующего они составляют единый образ – как же соединяются они?
И еще один вопрос возникает в этой связи. В XX веке защитники религии особенно любят подчеркивать моральное, нравственное начало, якобы составляющее самую суть религиозных учений. Апологеты индуизма считают, что их религия в этом аспекте значительно превосходит, скажем, христианство. Но какую же мораль несет в себе образ Кришны?
Что и говорить, Кришна-пастух тоже вряд ли может быть назван образцом нравственности, но хороводы на берегу Джамны с обнаженными пастушками выглядят невинными детскими играми в сравнении с мрачными деяниями Кришны-воителя.
Конечно, судьба особо не баловала его и многие совершенные им убийства есть просто элементарная борьба за жизнь: то кормилица оборачивалась ведьмой, соски которой были пропитаны ядом (но могучий младенец ухитрился высосать из нее все жизненные соки), то на него, 27-дневного, пикировал из поднебесья очередной демон – только для того, чтобы пасть, обессиленным в борьбе с необычайным ребенком. Иногда Кришне, спасая себя, приходилось проявлять чудеса находчивости: даже когда кто-то из недоброжелателей проглотил его, он нашел выход – раскалился добела в желудке противника и тот был вынужден отрыгнуть его.
Но главным образом – и это очень важно – Кришна боролся не за себя, не за свою жизнь (хотя в отличие от большинства богов он смертен), а отстаивал справедливость Историк по крупицам разгадывает загадки, накопившиеся за тысячелетия непрерывной традиции, воссоздает по мифам борьбу давно сгинувших с лица Земли племен, слияние или столкновение различных культов. Другие специалисты обнаруживают в истории Кришны параллели с античными героями, третьи – даже с Иисусом Христом. Но для понимания индуизма важно, во-первых, то, что образ божественного юноши сосуществует в сознании верующего индуса с безжалостным воином, и, во-вторых, то, что этот воин совершает свои подвиги, разукрашенные безудержной фантазией многих поколений, во имя восстановления некоей высшей справедливости.
Так в непостижимом хаосе, обступившем нас при первом приближении к индуизму, начинают брезжить какие-то контуры системы.
Запомним же два урока, извлеченных нами из осмысления образа Кришны. Это поможет нам постепенно подойти к пониманию внутренней логики индуизма.
Итак, где-то над богом, выше его, существует во Вселенной великий закон справедливости, ради защиты которой бог появляется на Земле.
И еще – лики индусских богов лишь издалека напоминают неподвижно застывшие маски; стоит вглядеться попристальнее – и они начинают меняться, расплываться, двоиться, троиться, и вот уже что-то совсем новое, иное проступает сквозь знакомые, казалось бы, черты.
И помня эти два урока, постараемся еще раз, с самого начала, всмотреться в грандиозный мир индуизма.
Индуизм, как и сама Индия, при первом приближении производит, как уже говорилось, впечатление ошеломляющее. На неподготовленного пришельца из христианского мира обрушивается с пронзительным пением раковин, грохотом барабанов и мелодичным позвякиванием колокольчиков совершенно непонятный, чудовищный и прекрасный, огромный, как Вселенная, хаос инопланетной цивилизации. Под ярким расплавленным солнцем, на кирпично-красной земле разворачивается перед вами грандиозное действо, длящееся уже несколько тысяч лет – и обычный аэрофлотовский самолет, из которого вы только что вышли, представляется попеременно то машиной времени, то космическим кораблем, доставившим вас в совсем иное пространство, в незнакомое нам измерение.
Здесь сочетается несочетаемое. Храм как учебник сексуального наслаждения; шумный и многолюдный базар как арена жесточайшей аскезы; пляшущие многорукие боги со звериными мордами и люди, сидящие перед ними в глубокой тишине медитации, – и, как вершина всего, мутный многоводный Ганг, воду которого благоговейно пьют и грязные нищие, и европеизированные бизнесмены, не замечая того, что рядом кто-то ныряет, кто-то полощет мыльное белье, кто-то чистит зубы, не замечая и того, что воды эти с одинаковой вечной меланхоличностью несут на себе и алые лепестки принесенных в жертву цветов, и раздувшиеся до неузнаваемости холодные трупы животных.