о, если бы тот не успел ускакать от него подальше. Александр и за это не разгневался на Пора, а стал посылать к нему одного человека за другим; и наконец отправил инда Мероя, узнав, что Мерой старинный друг Пора. Пор, выслушав Мероя, остановил слона и слез с него (его к тому же еще замучила жажда). Выпив и передохнув, он велел поскорее проводить его к Александру».
Плутарх уточняет, расходясь (как и Диодор – см.: XVII, 88) в показаниях с Аррианом насчет ран индийского царя (LX): «Большинство историков в полном согласии друг с другом сообщают, что благодаря своему росту в четыре локтя и пядь, а также могучему телосложению Пор выглядел на слоне так же, как всадник на коне, хотя слон под ним был самый большой. Этот слон проявил замечательную понятливость и трогательную заботу о царе. Пока царь еще сохранял силы, слон защищал его от нападавших врагов, но, почувствовав, что царь изнемогает от множества дротиков, вонзившихся в его тело, и боясь, как бы он не упал, слон медленно опустился на колени и начал осторожно вынимать хоботом из его тела один дротик за другим». Юстин добавляет интересную деталь боя – вряд ли, впрочем, правдоподобную, но достойную того, чтоб ее отметить (XII, 8, 3–6): «Когда началось сражение, Пор приказал своему войску напасть на македонян, а сам потребовал, чтобы царь македонский вступил с ним в бой один на один. Александр не замедлил вступить в бой, но в первой же стычке конь его был ранен, и он стремглав упал с коня на землю; сбежались телохранители и спасли его. Пор был взят в плен весь израненный. Он был в таком отчаянии от своего поражения, что, хотя враг пощадил его, он сам отказывался принимать пищу и не хотел, чтобы лечили его раны; с большим трудом добились от него того, что он согласился остаться в живых». Диодор также свидетельствует (XVII, 88): «Началось великое смятение; Пор, видя, что происходит (он сидел на самом сильном слоне), собрал вокруг себя 40 слонов, находившихся в спокойном состоянии, и устремил всю массу этого отряда на врага. Много людей было перебито, тем более, что физической силой Пор значительно превосходил своих соратников. Высотой он был в пять локтей; панцирь его был вдвое шире, чем у других отличавшихся силой воинов. Дротики, брошенные его рукой, ударяли почти с такой же силой, как стрелы из катапульты. Македонцы, стоявшие против него, испугались; Александр вызвал лучников и легковооруженных и приказал всем целить в Пора. Воины быстро выполнили этот приказ; множество стрел разом полетели в инда, и так как был он размеров огромных, то все попалив цель. Пор героически бился; потеряв от множества ран много крови, он лишился чувств и, склоняясь к спине животного, скатился на землю. Когда разнеслась молва, что царь убит, все войско индов обратилось в бегство». По Арриану, индийцы понесли это поражение в афинском месяце мунихионе, соответствующем нашему апрелю (хотя ранее речь шла о лете).
О поведении Пора в плену и отношении к нему Александра все источники единогласно сообщают, что индийский царь вел себя с большим достоинством – Плутарх пишет (LX): «Когда Пора взяли в плен и Александр спросил его, как следует с ним обращаться, Пор сказал: “По-царски”. Александр спросил, не хочет ли он добавить еще что-нибудь. На это Пор ответил: “Все заключено в одном слове: по-царски”. Александр, всегда умевший ценить чужие доблесть и благородство, освободил Пора, вернул ему его царство, приумножив более чем в два раза (по Арриану; Плутарх конкретизирует, что он получил власть над индийцами, прежде независимыми, на чьих землях было 5000 больших городов), и своим хорошим отношением к нему приобрел в его лице верного союзника. Не исключено, впрочем, что дело тут не просто в «соревновании в благородстве», но Александру был необходим этот влиятельный человек, владычествовавший над Пятиречьем, к тому же он хорошо подходил на роль своеобразного противовеса Таксилу, давнему врагу Пора, которого Александр ранее весьма усилил – не стоило класть все яйца в одну корзину и доверять кому-то одному. Битва при Гидаспе стоила Пору (по Арриану – см.: V, 18, 2–3) жизни двух его сыновей, племянника Спитака (или Эпитака, которого Арриан именует номархом), всех полководцев, всех наездников слонов, всех колесниц, а также 20 000 пехотинцев и 3000 всадников. Потери же Александра Арриан исчисляет довольно скромно – в 80 человек пехоты, 10 конных лучников, 20 всадников из «гетерии», прочих конников – 200. Большего доверия заслуживают данные Диодора: индийцы потеряли более 12 000 убитыми и 9000 пленными; также поймали 80 слонов; македоняне потеряли 280 всадников и более 700 пехотинцев (см.: XVII, 88).
Больней всего было царю потерять своего старого верного друга – легендарного коня Буцефала, известного по легенде о том, как Александр еще царевичем сумел усмирить его. Его упокоили то ли индийские стрелы, то ли по старости не выдержал напряжения долгого боя (показания историков расходятся). В память о четвероногом друге царь основал на месте переправы город, названный в его честь Буцефалией (второй город с говорящим названием, Никею – по-гречески «победа», νίκη – Александр основал на месте боя с Пором, позднее там были воздвигнуты памятные статуи).
Погребение мертвых, основание городов, жертвоприношения, игры и отдых заняли месяц, после чего, оставив Кратера с частью войск в царстве Пора (Кратер долен был продолжать строительство городов и флота, при помощи которого царь планировал спуститься по Инду к Океану), Александр отправился воевать с соседями индийского царя главганиками (или главсами). С собой он повел половину «гетерии», лучших фалангистов, всех конных лучников и легковооруженных стрелков. Соседи сочли за лучшее сдаться – Арриан пишет, что сдались 37 только больших городов, каждый был населен 5000—10 000 жителей, а еще и селений без счета, многолюдством порой не уступавших городам. Все эти приобретения отошли к Пору; также Македонский помирил его с Таксилом и отправил последнего в его земли. Заодно Македонский наладил доставку леса, которым изобиловали земли главсов, Кратеру – на градо- и кораблестроительные нужды (об этом сообщает Страбон в «Географии» – см.: XV, 29). «Многовекторный» царь Абисар вновь выражал преданность Александру, прислав брата с дарами, включавшими деньги и 40 слонов; царь велел ему явиться лично. Также пришли послы от неких независимых индов и другого Пора – раджи Гандаритиды, родственника тезки (Диодор именует его двоюродным братом), оставшегося в истории как Трусливый Пор. Действительно, можно согласиться с И. Дройзеном, что тот отправил к Александру посольство с целью подсидеть могучего родственника, и, разумеется, его послы не ожидали видеть первого Пора в блеске могущества рядом с Македонским; видимо, ответ от Александра был неожиданным, и раджа в панике бежал из своего государства, о чем пишет и Арриан. Сатрап Парфии и Гиркании Фратаферн привел Александру пополнение из фракийцев, ранее оставленных у него.
Одновременно с этим Александр получил от верного ему Сисикотта известия о том, что ассакены убили поставленного Македонским правителя и взбунтовались; царь отправил против них Филиппа и Тириеста, а сам переправился через реку Акесин, преследуя Трусливого Пора; его тезку он тем временем отослал в его царство, с тем чтоб тот собрал как можно больше боевых слонов и храбрейших индийцев и привел к нему. В погоне за новым врагом Македонский вышел к реке Гидраоту (теперь Рави), оставляя за собой укрепленные посты. Там он приказал Гефестиону, взяв две фаланги, две гиппархи (конные подразделения) и половину лучников, преследовать Пора и покорять окрестные племена, сам же переправился через Гидраот, усмиряя местный народ где уговорами, где силой. Александру рассказали о том, что кафеи (кафары) готовятся воевать с ним при Сангалах, если он придет на их земли. Это племя слыло весьма храбрым, и Таксил с «могучим» Пором некогда безуспешно пытались его покорить; кроме того, в тот момент кафеи сумели создать целую конфедерацию племен для отпора завоевателям.
Именно о них, кстати, пишет Диодор (XVII, 91, 3), упоминая обычай, известный как «сати»: «У них существует правило, чтобы жены сжигали себя на костре вместе с трупами мужей. Этот закон был у них установлен по вине одной женщины, отравившей своего мужа». Можно подумать, что это – наказание, но оказывается, по Страбону, – «профилактика» преступлений (XV, 30): «Рассказывают о таком обычае, характерном для кафейцев: жених и невеста сами выбирают друг друга, а жен сжигают вместе с умершими мужьями по той будто бы причине, что они, иногда полюбив юношей, покидали своих мужей или отравляли их. Кафейцы установили этот закон, полагая, что это прекратит отравления».
Царь пошел на кафеев, по пути ему сдался город адраистов Пимпрамы, и через день он дошел до Сангал. Противник занимал большой холм, окружив его тройным рядом телег. Александр начал бой с ними, послав конных лучников, подвергших индийский стан сильному обстрелу. Тем временем он плотно выстроил фалангу, на фланги поставил конников и пеших лучников, после чего повел в атаку правое крыло. Индусы, однако, на открытый бой не вышли, а, встав на телеги, начали стрелять по вражеским всадникам. Царь понял тщетность конной атаки и велел всем спешиться. Начался упорный бой с вытеснением противника с его телег; индийцы упорно обороняли первый и второй ряды, но потом резко обратились в бегство и затворились в городе.
Блокировать Сангалы целиком царь не смог из-за недостатка воинов; его внимание привлекло располагающееся рядом с городом неглубокое озеро. Он правильно решил, что деморализованный противник ночью попытается улизнуть по озеру, и именно там поставил сильную конную засаду. Так и произошло. Порубив часть вражеских сил и загнав обратно уцелевших, царь приступил к планомерной осаде – начали копать ров, городить двойной частокол, подводить осадные орудия. Опять же озеро не было окружено ни тем, ни другим, и противник решил повторить попытку прорыва через него. Однако Александра предупредили некие «доброжелатели», и он поставил в засаду Птолемея с лучниками и щитоносцами. Лагид ответственно отнесся к поручению, завалив пути отхода от города к озеру трофейными телегами, насадив колья и во время очередного ночного прорыва разбил завязшего в препятствиях врага, убив 500 человек.