Впрочем, и коринфские капители (в виде изваянных из камня корзин с цветочными гирляндами) – нередкие находки в Таксиле и Гандхаре вообще. Однако сразу в глаза бросается не только нововведение в виде антропоморфных фигурок, возникающих посреди капители, но и резкое ее сплющивание – и до формы, которую можно условно вписать в квадрат (капители из Буткары, I–II вв. н. э.), и даже еще сильнее, когда капитель являет собой, скорее, уже некую чашу (капитель из Джемаль-Гархи, I–II вв. н. э.). Или, грубо говоря, в последнем случае – это дорическая капитель, изукрашенная, как коринфская. Г.А. Пугаченкова видит в этом особый смысл – что это не неумелая работа людей, не сведущих в архитектурных ордерах, просто к такому «сплющиванию» принуждает особая форма индийских храмовых строений, оформления ступ (которые, как мы указывали ранее, имеют сферо- или колоколообразную форму): пилястры и выступающие из камня на три четверти своего объема колонны массивны и требуют соответствующих же сплющенных капителей. Раз уж зашел разговор о ступах, в которых в разных регионах Азии принято хранить прах людей или реликвии, подобные монументы в Гандхаре, хоть и являются исконно азиатскими, тем не менее не избежали греческого художественного оформления. Во-первых, они, в отличие от многих прочих, им подобных, нередко возводились на прямоугольных основаниях – как греческие храмы; во-вторых, на них сначала возникает типичный античный декор из акантовых листьев, а позже – полуколонны, барельефы и скульптура, как на самом «теле» ступы, так и на пьедестале, что резко отличает гандхарские ступы от прочих индийских – гладких, имеющих лишь роскошно изукрашенные резьбой обводные ограды, как в Санчи. Интересна ступа в Калаване, где из индийского листа лотоса «произрастает» коринфская капитель, на которой – купол с зонтами, индийскими символами царской власти, свойственными и Будде как царевичу-кшатрию; Нагасена в «Вопросах Милинды» довольно пространно доказывает Менандру, почему Будда – и брахман, и царь (III, 5, вопрос 8 [48], см. приложение 5; позже восточнохристианские богословы будут так же толковать Христа как царя и первосвященника).
Есть на руинах Сиркапа в центральном квартале и так называемый апсидальный храм I в. н. э. – фактически предтеча христианских храмов типа «базилика». Как известно, римская базилика – учреждение, в первую очередь, гражданское, торгово-общественное, где заключались торговые сделки, проходили заседания суда и т. д. Обычно базилика представляла собой вытянутое здание с тремя продольными нефами, разделенными меж собою колоннами. Позже большая их часть была обращена в христианские храмы, порой просто путем пристройки полукруглой апсиды для размещения престола, жертвенника и т. п., короче говоря, для обустройства алтарной части. Позже уже новые храмы стали возводить в таком виде – длинной базилики с апсидой (см., например, прекрасные образцы в итальянской Равенне). Отметим, что зачастую к внутреннему изгибу апсиды пристраивались несколько рядов сидений для епископа и духовенства – как в миниатюрном античном театре, одеоне, булевтерионе (зале заседаний старейшин города, святилища и т. п. – вспомним об этом, когда речь пойдет о трибунале). Все это, как говорится, прописная истина. Естественно, Витрувий подобных храмов «не знает» – зато, описывая базилику, спроектированную и выстроенную им в Фануме (Фано в Италии), он как раз упоминает о полукруглом трибунале (месте суда) в храме Августа, расположенном у середины боковой стены базилики, и такая форма выбрана, «чтобы тем, кто стоит перед должностными лицами, не мешали купцы в базилике» (см.: V, 1, 6–8). Так что соединение апсиды с базиликой оказалось вовсе не христианским изобретением. Таксильский храм стоял на возвышении; прямоугольный зал соединялся с круглой «капеллой» для ступы, а их, в свою очередь, окружал узкий коридор для свершения церемоний.
Теперь – что касается скульптуры. Больших «классических» греческих образцов в Индии доныне не обнаружено, хотя это, разумеется, не значит, что их не было – почтительнейше просим не рассматривать эти слова как аргументацию некоторых нынешних псевдоисториков – что, мол, было все, но некие негодяи вымарали, сокрыли… ну и т. п. Тут простая логика, подкрепленная косвенными доказательствами. Если мы видим дерево, то однозначно, что оно не возникло «само по себе», необходимы семя или отросток, и мы признаем это, хотя и не видим. Также практически любое живое существо подразумевает своим существованием наличие родителей (или хотя бы одного в случае партеногенеза). Разумеется, поселявшиеся в Индии греки строили своим богам храмы и воздвигали там их статуи, не враз же они обасурманились; есть данные о том, что на месте битвы Александра с Пором были воздвигнуты металлические статуи – самого Александра на квадриге, а также изображение капитуляции Пора. Отчасти это может подтвердить эмиссия монет Менандра, на обороте которых изображалась богиня Афина, мечущая молнию. Сразу отметим: изображение богов на монетах греческих полисов и эллинистических царей не редкость, однако очень часто их изображали именно в виде знаменитых статуй – например Зевса Олимпийского, Ники Самофракийской, Артемиды Пергийской – как на «городовой» монете малоазийской Пергии времен правления Филиппа Араба (244–249 гг. н. э.) из собрания автора. Поэтому резонно предположить, что «Менадрова» индийская Афина реально существовала в виде статуй в Сагале, Таксиле и иных городах его государства.
Обратимся теперь к У. Тарну, который пишет (пер. с англ. – Е.С.): «На чекане обычного типа монет царя Менандра изображалась Афина, широко шагающая и мечущая молнию, – вариант широко распространенного типа Алкида Афины Македонской; ее уже использовал Деметрий II, но несомненно, что одной из причин того, что Менандр принял этот тип [для чекана], является то, что это – одно из трех божеств, чеканившихся на монетах Александра; из двух прочих Зевс тесно ассоциировался с Антиохом IV, а Геракл – с Евтидемидами; также может быть, что, принимая [для чекана] греческое божество, не имеющее восточных аналогов и остававшееся [исключительно] греческим, он намеревался подчеркнуть, что, несмотря на доминирующий индийский характер своей империи, он все еще был греческим царем». Профессор Рэпсон тонко подметил, что порой Менандрова Афина носит черты его супруги Агафоклеи, но суть не в этом. Подтверждением, скажем так, некогда существовавших греческих образцов на индийской земле является уникальная статуя Афины из Национального музея в Лахоре, однозначно созданная по их «образу и подобию». Правда, она стоит, не «шагает», но одна из ее рук приподнята (некогда она держала копье, часть древка которого сохранилась); на голове – типичный для Афины греческий шлем (правда, без гребня), одежда – также явно греческая: длинный хитон и туника до колен, над печами удерживаемая зажимами, а под персями подпоясанная; на этой подпояске некогда висел меч. Что ж ней негреческого? Бактрийско-парфянская прическа «валиком» со спускающимися прядями, ожерелье, ну и, конечно, прикрытая тканью индийская чувственность – ярко выраженные дынеобразные перси, на которых отчетливейшее сквозь ткань видны огромные ореолы в форме цветков и соски; видны пупок с приятной жировой сладкой живота, довольно широкие бедра, лицо пухлое, с правильными чертами. В общем, классический пример индийской трактовки греческих образцов, которых мы приведем порядочно: это явно не богиня-девственница эпохи Перикла, это все та же небесная соблазнительница апсара или якшиня, которую обрядили греческой богиней.
Эту странную черту индийского искусства мы уже отмечали в предисловии – взять образец, осмыслить и преобразить, порой до неузнаваемости. К примеру – атланты; правда, в отличие от привычных нам «прямостоящих» балконо- и фасадодержцев, индийские, по большей части, сидят, подогнув одну ногу и упершись стопой другой ноги, согнутой в колене: впрочем, и здесь можно подобрать некоторые античные аналоги – кто-то подобный гигантского размера есть на барельефе в Афинах, и отчасти может подойти знаменитый Атлант Фарнезе со сферой на плечах, хоть он и не сидит. Некоторые из них вполне мужественны, мускулисты – как бородатый атлант из Сикри; а вот вислоусый и пучеглазый атлант из Буткары только внешне пытается походить на Геракла, и даже шкуру львиную на себе для этого носит – однако мускулы его переданы более похожими на жировые складки (это не наше предвзятое мнение, так полагает и специалист по индийскому искусству Г.А. Пугаченкова); кроме того, странный атлант еще и крылат. Но это все еще, как говорится, полбеды: встречаются атланты вообще в форме пузатых, уродливых карликов со злобными лицами – и таких большинство. Античные эроты также в Индии эволюционировали, изрядно пожирнев. Учитывая, как «разнеслись» вширь бывшие греческие богини, остается только списать эти факты на то, что для индийцев идеал красоты – в полноте. Пусть читатель задумается, ведь большая часть древнегреческой скульптуры являет нам нагих мужчин и одетых женщин со скромными формами (обнажение Афродит, нимф и т. п. – уже признак грядущего эллинизма). Это потому, что идеальным античные греки считали именно мужское тело, и приписываемый им западным «голубым лобби» гомосексуализм вовсе ни при чем; женское, с преобладанием плоти, почему-то коробило эстетический вкус грека, вот все их древние богини, кариатиды и пр. – одеты.
Женская неприкрытая полнота – вкус Востока. Еще Пьер Левек подметил, что чем «восточнее» по происхождению эллинистические Афродиты, тем они более плотны, упитанны, широкобедры и т. д. Это мы отчетливо видим и в искусстве Гандхары. Например, в скульптурной группе из Тахти-Бахи, предположительно изображающей пару Фарро и Ардохшо или Куберу и Харити, а может, и просто дионисийский мотив. Женщина в хитоне являет собой примерно тот же тип эллинистической богини плодородия, какой был описан нами в предисловии, из музея Корфу – с хлебной мерой на голове и рогом изобилия в левой руке (куда она тянется правой, лучше не писать). Широка, круглолица, грудаста, довольна. Радуют глаз крутобедрые индо-греческие женщины в античных одеяниях с рельефа со сценой пиршества из Национального музея в Лахоре, а также гневная Сумагадха, избивающая аскета на рельефе из Сикри из Национального музея Пакистана в Карачи. Г.А. Пугаченкова так описывает эту сцену, проводя параллели с греческим искусством: «Вся сцена, где воссоединено несколько событий, полна порыва. Великолепна Сумагадха с прекрасно разработанной обнаженной спиной, на которую ниспадают кудри прически, – поза и нагота ее напоминают сражающуюся амазонку, только оружие – не меч, а палка». Действительно, после этих слов автору вспомнилась копия фриза Галикарнасского мавзолея с изображением Амазономахии, выставленная в небольшой экспозиции на руинах этого чуда света в турецком Бодруме (оригинал в Британском музее). Одна из амазонок весьма походит на Сумагадху – уже безоружная, прикрытая лишь сл