Правители династии Паллавов, которые с V по IX века финансировали возведение большинства крупных культовых сооружений в Южной Индии, никогда не использовали ратхи в качестве храмов, именно поэтому те сохранились практически в первозданном виде как внутри, так и снаружи. А из семи храмов побережья Махабалипурама, использовавшихся для богослужений, остался только один. Это один из древнейших каменных храмов, сюда каждое утро приходят верующие и, совершив омовение в море, воспевают мантры о том, как Ушас (богиня утренней зари) посылает первые лучи рассвета, являющиеся на восточном горизонте.
Индуистский храм — это микрокосм, со временем превращающийся в нечто большее, чем место для богослужения или музей религиозного искусства. Построенный как дворец для богов и богинь, он становится домом для обслуживающих его брахманов, равно как и для ежедневно приходящих верующих. Храмовые «города», такие как Канчипурам и Мадурай в Тамилнаде до сих пор остаются отдельными, автономными мирами, предназначенными для поклонения и служения божествам и тем, кто о них заботится. Территория дравидийских храмов была окружена высокими стенами и занимала несколько гектаров, их надвратные пирамидальные башни, гопурамы, были видны издалека. Храм был похож на дворцы империи Моголов, там были дома не только для богов и богинь, но и для брахманов и девадаси, амбары для хранения зерна, стойла для храмовых слонов, места для омовения и стирки, помещения для изучения писаний и богослужений, а также жилье для ремесленников, купцов, астрологов, художников и артистов всех мастей. В храмах хранились роскошные красочные колесницы, на которые в дни фестивалей, явлений богов или по другим особым случаям водружали изображения богов и возили по городам и деревням, чтобы все могли их увидеть, поклониться им и следовать за ними. Традиционно жизнь индуиста вращается вокруг храма, все свободное время посвящается богам, восторгу перед ними, уходу за ними, разговорам о них, божества являются источником как развлечений и праздников, так и творческого вдохновения.
Североиндийские храмы, высеченные в скалах и построенные из отдельных камней, начали возводиться во времена правления династии Гуптов и с тех пор получили широкое распространение. Их отличительной особенностью является башня шикара, возвышающаяся над «чревом дома», в котором находится главное храмовое божество, и куда посетители заходят поодиночке, предлагая свои подношения. Большинство храмовых поселений построено на берегах Ганги, наиболее священным из них считается Варанаси. Обычно в храм ведет лестница, завершающаяся открытой площадкой, за которой расположен просторный зал с колоннами. Оттуда можно попасть в алтарь, где стоит Шивалингам или богини, которым прихожане приносят фрукты, цветы, гхи (топленое масло) и прочие подношения, их передают брахману, и тот зажигает огонь в масляной лампе и звонит в храмовый колокол, чтобы привлечь внимание богов.
Новый храм Бирла в Нью-Дели, посвященный Вишну, представляет собой современный образец североиндийской индуистской архитектуры, он яркий и броский, а декоративным изображениям богов и богинь не хватает той классической строгости, которую время и разрушения придали храмам Кхаджурахо и Махабалипурама. Точно так же, как в Греции и Риме, первоначальный стиль индуистских храмов изменялся, приспосабливаясь под вкусы общества. Ярко расписанные божества устанавливались в чрезмерно украшенных каменных и мраморных строениях. Индуистские храмы сильно различаются как по размеру, так и по оформлению. Некоторые выглядят почти неземными в своей классической простоте, другие наоборот — барочными из-за гротескного богатства украшений. Тем не менее индуизм остается живой религией, верующие поклоняются своим кумирам как настоящим богам, не скупясь на всевозможные сладости, украшения, цветы и шелка для домашнего алтаря, прославляя их вечные и постоянные победы над невежеством и темной силой демонов. В стране, где так много людей живет в неизбежной нищете и непереносимых страданиях, боги наслаждаются бесконечной радостью и изобилием.
На этой священной земле индийские раджи, а впоследствии султаны и падишахи, почитались как земные боги. Не были исключением даже мусульманские правители, получавшие власть в Индии: их обожествляли, им преподносили лучшие шелка и драгоценности, их прославляли цветистыми льстивыми речами, которых ранее удостаивались лишь индийские чакраварти и махараджи. Исламское иконоборчество было всего лишь декларацией, а на самом деле каждый султан Дели и Декана, равно как и все императоры династии Моголов, включая «торговца молитвами» калифа Аурангзеба, принимали поклонение своих жен, воинов, индийских крестьян, которые были потрясены роскошью их свиты и расшитыми золотом попонами слонов. «Ах, посмотрите на Его Величие-и-Могущество! Чудо! Чудо!» Одного даршана, мимолетного взгляда на их величие было достаточно для того, чтобы перенести человека из жалкой повседневности в мир грез.
Раджпутские и могольские дворцы по-прежнему приводят в восхищение посетителей. Эти дворцы возводились в Дели, Агре, Джайпуре, Джодхпуре, Гвалиоре и Орчхе как неприступные крепости из стали, камня и мрамора, их территорию окружали зубчатые каменные стены. Дворцы, подобно храмам, были похожи на города-крепости. Оказавшись в осаде, они могли в течение месяцев и, возможно, лет поддерживать существование людей и животных. Отлично сохранившийся образец империи Моголов в миниатюре — Красный Форт в Старом Дели. Это оплот воинствующего сумасбродства и расточительности с мраморной, отделанной жемчугом мечетью, гаремами для сотен красавиц, колонными залами для общих собраний и частных встреч, с конюшнями, мастерскими ремесленников и художников, беломраморными покоями «Повелителей Вселенной», которые дважды в день являли себя толпам народа, собравшимся на берегу реки Джамна. Сегодня суматошный квартал старого города представляет собой трущобы, тянущиеся вдоль ржавых железнодорожных путей, вокруг красных кирпичных труб муниципальной электростанции; древние крепостные стены были разобраны на камни, из которых построили дома для среднего класса.
Некоторые из прекрасных старинных дворцов раджпутов, например Ромбах (Сады Рамы) в Джайпуре и Озерный дворец в Удайпуре, превращены в современные роскошные отели. Эти два города, столицы крупных княжеств Раджпутов, сохранили признаки изобильной и пышной элегантности раджпутских царей с их многочисленными гаремами и охотами. А составить представление о жизни грозных Моголов можно, побывав в возведенном на вершине горы форте Амбер. Еще один превосходный образец архитектуры раджпутов — Городской дворец в Джайпуре с его великолепными сооружениями и музеем, в котором хранится прекрасная коллекция живописи эпохи Раджпутов и Моголов. Один из шестидесяти четырех видов искусств (кала), живопись древней Индии, многое приобрела за счет творчества мастеров персидской миниатюры, которых местные султаны в конце XIII столетия приглашали в Дели.
В результате смешения индийского и персидского стилей появились замечательные могольские миниатюры, кроме того, персидское влияние просматривается в работах художников разных раджпутских школ XVI–XIX веков. Сюжетами могольской живописи, как правило, становились красочные сцены из суматошной дворцовой жизни и охоты, а раджпутские художники обычно изображали Кришну, он либо появлялся в образе раджи во дворце Раджпута, либо как пастушок, играющий на флейте, окруженный пасторальной идиллией деревенской жизни. Многообразие ярких красок, в том числе золота, до мельчайших деталей выписанные фигуры людей, животных, растений и цветов, гармонично выстроенная композиция — благодаря всему этому лучшие произведения могольской и раджпутской живописи по праву входят в сокровищницу мирового изобразительного искусства. В мастерских при дворцах Раджпутов и Моголов постоянно работали сотни художников, кто-то писал портреты, кто-то птиц, кто-то цветы, каждый вносил часть своего таланта в миниатюру, обычно одну такую миниатюру создавали не менее двадцати живописцев. Несмотря на то, что большинство художников оставались неизвестными, и почти все сохранившиеся миниатюры были результатом работы многих рук, до нас дошло несколько имен гениальных живописцев эпохи Моголов: среди них служившие при дворе императора Акбара Басаван и Дасвантх, и Говардхан, писавший для Джахангира. В музее джайпурского Городского дворца можно увидеть несколько иллюстраций Дасвантха, сделанных для издания «Махабхараты» на персидском языке.
Каждое княжество Раджастхана имело собственный штат придворных художников, везде развивался собственный стиль или «школа», поэтому изобразительное искусство Джайпура и Амбера конца XVII века существенно отличается от живописи Биканера или Бунди, Мевара или Кишангарха. Главным героем большинства раджастханских картин был Кришна, его легендарная жизнь и любовные похождения, при этом работы художников разных школ отличаются по цветовой палитре и стилю изображения персонажей. Местные особенности и по сей день сохраняются в народном творчестве и современных репродукциях классических картин, вероятно, это одно из проявлений индийской тяги к непрерывности и реинкарнации, и к живописи это имеет такое же отношение, как и к человеческой жизни. Практически в каждой галерее Джайпура и Удайпура работают команды художников, посвятивших свою жизнь копированию шедевров, созданных их предками. Подобно индийским брахманам, которые тысячелетиями из уст в уста передают ведические гимны, современные молодые художники продлевают жизнь дворцовых росписей, без изменений воспроизводя их на шелке или слоновой кости, пергаменте или бумаге, а затем продавая на бесчисленных базарах или в бутиках роскошных отелей.
Самыми величественными памятниками мусульманского присутствия в Индии стали мавзолеи. Огромные ритуальные сооружения на могилах Моголов и султанов, а также немыслимые, превышающие годовой городской бюджет, средства, выделявшиеся на строительство дворцов для умерших монархов и их невест, можно объяснить серьезным отношением мусульман к Страшному Суду. Наиболее известным и незабываемо прекрасным храмом смерти, безусловно, является Тадж-Махал в Агре. Ни одна фотография не в силах передать то, как он меняется с каждым колебанием света, иногда он как бы плывет, иногда светится изнутри, вызывая восхищенные возгласы или благоговейное молчание у тех, кому посчастливилось увидеть это своими глазами. Тем не менее Тадж — лишь один из множества мавзолеев, ставших последним пристанищем для персидско-афганско-могольских монархов и их жен, которые правили многомиллионной Индией и, возможно, подобно египетским фараонам верили, что заслуживают такого же поклонения в вечной жизни, какое получали в земной. Мавзолеи Хумаюна в Дели и Акбара в Сикандре гораздо больше по размерам и в некотором смысле более красивы, равно как и сравнительно маленький мавзолей Итимад-Уд-Даула в Агре; однако ни один из них не сравнится с идеальными пропорциями и чистотой белого мрамора, благодаря которым Тадж считается уникальным памятником мирового искусства. Территория, на которой делийские султаны династии Лоди построили когда-то свои уродливые, громоздкие, угнетающие каменные мавзолеи, в наши дни превращена в парк, возведенный на средства Фонда Форда и, благодаря дальновидному плану Джавахарлала Неру, ставший популярным местом для любителей пеших прогулок и бега. Таким образом, район Лоди в Нью-Дели стал достоянием общественности, и, пожалуй, это лучшее наследство, которое осталось после правления этой деспотической и жесткой афганской династии.