Новое руководство Пакистана во главе с генералом Зия уль-Хаком (1977–1988) направило свои усилия на формирование новой идеологии в стране. При нем в государстве были введены исламские законы, произошла смена высшего офицерского состава армии, ВМФ и ВВС, началось усиленное внедрение радикальной исламской идеологии среди населения и особенно в армии. Новая идеология включала в себя четыре основных компонента: ислам – государственная религия; урду – государственный язык; Кашмир – неотъемлемая часть Пакистана; армия – единственный гарант целостности и процветания страны152.
Поняв бессмысленность военных мер, пакистанское правительство генерала Зия-уль-Хака в середине 1980-х годов постаралось организовать мятеж в индийской части Кашмира. Руководство армии и спецслужб осознало, что гораздо выгоднее организовать и субсидировать повстанческие группы исламистов в самом Кашмире, которые в нужный момент могли бы поднять восстание под лозунгами джихада и освобождения мусульман из-под ига неверных. Весь план в целом получил название «Операция Топак» – с намеком на индейского предводителя Тупака Амару, возглавившего восстание против испанцев в Перу в конце XVIII века. Пакистанская межведомственная разведка ИСИ (Inter-Services Intelligence, ISI) вместе с фундаменталистской партией «Джамаат-э-Ислами-э-Пакистан»153, которая имела свое отделение в Кашмирской долине еще до раздела княжества, с 1942 года154, начала вербовать добровольцев-боевиков и проповедников для отправки в индийский Кашмир.
С другой стороны, в штате Джамму и Кашмир постепенно назревал политический кризис. 8 сентября 1982 года умер популярный в народе кашмирский лидер Шейх Мохаммед Абдулла, неоднократно занимавший пост главного министра штата. На место нового главы правительства штата по распоряжению Индиры Ганди был назначен его сын, Фарук Абдулла. Несмотря на дружеские отношения с семьей Неру – Ганди, Фарук, как и его отец, опасался излишнего вмешательства центра в свои дела. В свое время Шейх Абдулла в своем противостоянии с Нью-Дели часто шел даже на сотрудничество с исламистами из кашмирского отделения партии «Джамаат-э-Ислами»155. Подобную неразборчивость в выборе союзников проявлял и его сын, Фарук Абдулла. В 1983 году предстояли выборы в Законодательное собрание штата, в ходе которого Фарук Абдулла должен был подтвердить свои полномочия как главы правительства. В июне 1983 года в Кашмире побывала Индира Ганди, посещение которой было частью предвыборной кампании Индийского национального конгресса (ИНК) – главного конкурента местной правящей партии, Национальной конференции Джамму и Кашмира (НКК), на этих выборах. Чтобы противостоять ИНК, Фарук Абдулла заключил коалицию со своим бывшим политическим противником, мирваизом Кашмира маулави Фаруком, одним из сторонников идеи проведения плебисцита в штате.
На выборах 1983 года «альянс двух Фаруков» получил абсолютное большинство в Кашмирской долине и простое большинство в Законодательном собрании штата (в Джамму они получили всего 8 мест, а их конкуренты из Конгресса – 24 места)156. Но соперничество между НКК во главе с Фаруком Абдуллой и Конгрессом продолжалось и после выборов. В связи с этим в октябре 1983 года Фарук распорядился снять запрет на «антинациональную пропаганду» в штате. Это открывало широкие возможности для сепаратистов и фундаменталистов всех направлений свободно пропагандировать свои идеи.
Последствия безответственных действий местных и центральных властей не замедлили проявиться. Когда в ноябре 1983 года в Сринагаре индийская команда проиграла матч по крикету, болельщики устроили беспорядки. Манифестанты выкрикивали поздравления в адрес команды победителей, а на проигравших индийцев посыпались оскорбления и камни. Более того – в толпе раздавались антииндийские призывы и лозунги в поддержку афганских моджахедов. Некоторые болельщики размахивали флагами Пакистана и партии «Джамаат-э-Ислами».
Для правительства Индии этот инцидент послужил поводом, чтобы обвинить Фарука Абдуллу в неспособности справиться с беспорядками и в потворстве антииндийской пропаганде. 4 января 1984 года Индира Ганди объявила на митинге в Патне, что правительство Индии не намерено терпеть антинациональную деятельность в Кашмире, которую власти штата неспособны обуздать157. В июле 1984 года 20 депутатов от НКК и один независимый были подкуплены и перешли на сторону ИНК, и соотношение голосов в собрании штата изменилось в пользу Конгресса. В результате губернатор штата Джагмохан объявил об отставке Фарука Абдуллы и о назначении главой правительства штата Гуляма Мохаммеда Шаха. Разумеется, это отстранение главы правительства было незаконным, однако и само поведение Фарука было довольно безответственным. Тем не менее, как считают некоторые аналитики, назначение Г.М.Шаха имело целью «установление режима Конгресса в Кашмире», а повод для отставки Фарука Абдуллы был «незначительным»158.
У истоков мятежа в Кашмире стоял «Фронт освобождения Джамму и Кашмира». Пакистанская ветвь этой формально светской организации образовалась еще в январе 1964 года, после «Хазратбальского инцидента», на территории «Азад Кашмир»159, индийская ветвь – в 1988 году, в индийском штате Джамму и Кашмир160. «Фронт» требовал признать суверенитет Кашмира и провести плебисцит в штате. Пакистанские спецслужбы оказывали поддержку «Фронту», но только на первых порах. С 1990 года пакистанская межведомственная разведка ИСИ (Inter-Services Intelligence, ISI) начала работу с его лидерами, чтобы те заняли более пропакистанскую позицию, а сама организация стала исламской, а не светской. Но это удалось им лишь отчасти. В организации произошел раскол, в результате чего образовалась кашмирская ветвь «Фронта» во главе с бывшим боевиком Ясином Маликом, выступавшая за независимость как от Индии, так и от Пакистана, и пакистанская ветвь – во главе с эмигрантом Амануллой Ханом.
Исламисты, прежде всего «Джамаат-э-Ислами», хотя и оказывали политическую поддержку мятежникам, в первое время предпочитали оставаться в стороне от мятежа. Только с начала 1990-х гг. в Кашмирской долине начал действовать ряд исламских террористических организаций. Некоторые из них – например «Хизб-уль-Муджахиддин» и ее дочерняя организация «Аль-Барк» – выступали за присоединение Кашмира к Пакистану. В то время как базировавшиеся в основном в Пакистане и «Азад Кашмире» «Харкат-уль-Джихад-аль-Ислами» и родственные ей «Харкат-уль-Муджахидин» и «Харкат-уль-Ансар»161, «Лашкар-э-Тайба» (обр. в 1980 г. в пакистанской части Кашмира, в индийской части Кашмира действовала с 1990-х гг.162), «Джаиш-э-Мохаммад» (обр. в 2000 году163), «Аль-Бадр» (с 1998 года)164 и другие шли дальше, провозглашая своей целью борьбу за чистоту ислама, введение законов шариата, «джихад» против неверных, вплоть до создания всемирного исламского государства. Время от времени им удавалось силой устанавливать законы шариата в своем собственном истолковании: запрет на кинотеатры, сигареты (не говоря уже о спиртных напитках), исламский дресс-код для женщин. Многие из этих группировок имели штаб-квартиры и лагеря подготовки своих боевиков в пакистанской части Кашмира, в самом Пакистане, а то и в Афганистане. После подготовки боевики пересекали ЛК, чтобы попасть в индийский Кашмир, почему их действия в Индии окрестили «трансграничным терроризмом». Большинство джихадистских группировок («Харкат-уль-Джихад-аль-Ислами», «Лашкар-э-Тайба», «Джаиш-э-Мохаммад») были связаны с Аль-Каидой.
Протесты и первые акты насилия с обеих сторон, начавшиеся в середине 1980-х, привели в 1989 году к мятежу, охватившему всю Кашмирскую долину, и в течение 1990-х индийские власти, силы безопасности, полиция, войска безуспешно пытались подавить его. В январе 1990 года началось массовое бегство кашмирских индусов. К началу мятежа в Кашмирской долине проживало от 130 до 140 тысяч индусов, но в начале 1990-х гг. примерно 100 тысяч из них были вынуждены покинуть свою родину и бежать в Джамму или в другие штаты Индии165. В конечном счете, к 2010 году, по данным индийского правительства, их оставалось всего 3.445 человек166. «Кашмирият» ушел в прошлое.
Ситуацию в Кашмире в значительной мере обострили и события внутри Индии. В ходе общеиндийских парламентских выборов 1991 года партия Бхаратия Джаната (БДП), которая считается партией индусских фундаменталистов, впервые в истории независимой Индии получила 124 места в парламенте. Своей победой ЮБДП была обязана, по всей видимости, именно опасениями индусской общины в связи с событиями в Кашмире, где мятеж был в самом разгаре. Как раз в это время председателем партии стал Лал Кришна Адвани, сменивший на этом посту д-ра Марли Манохара Джоши. Частью предвыборной кампании БДП было обещание соорудить храм Повелителя Рамы в Айодхье на месте мечети Бабри-Масджид. В конце концов, этот призыв был претворен в жизнь, что вызвало волну религиозно-общинных беспорядков в Индии. Тем не менее, это не обескуражило индусских политиков из БДП. Напротив, они все чаще стали говорить о мусульманах как об угрозе для индусского большинства населения Индии. Начался срежиссированный властями всплеск индусской религиозности. Появился своего рода образ врага, которым можно было успешно пугать избирателей, заставляя их отбросить сомнения и голосовать за БДП. Так, индусские националисты неоднократно заявляли, что ислам представляет угрозу для уникальной индусской культуры Индии. Политики из БДП утверждали, что страну захлестнули потоки беженцев-мусульман из Бангладеш, а также обвиняли мусульман в том, что они специально не занимаются планированием семьи, чтобы за счет увеличения рождаемости превзойти индусов по численности. (В Индии действуют законы, направленные на ограничение рождаемости). Цифры, приводимые лондонским журналом «Экономист» опровергают эти заявления. Хотя мусульманское население увеличивается быстрее, чем индусское (с 1981 по 1991 гг. первое выросло на 32,8 %, второе – на 22,8 %), темпы его роста не грозят превращением мусульманского меньшинства в большинство