Пустошь дышала. Гул под ногами был уже не просто вибрацией — это был медленный, мощный пульс, отдававшийся в костях и в висках. Воздух, густой и тягучий, словно пропитанный свинцовой пылью, с каждым шагом становился плотнее. Серость вокруг не была однородной — она клубилась, переливаясь грязно-лиловыми и сизыми оттенками там, где сталкивались потоки искаженной энергии. Мои сапоги проваливались в серую слизь по щиколотку, оставляя мгновенно заплывающие следы. Но внутри горел ровный, холодный огонь — огонь понимания и силы.
Монстры… Они были частью ландшафта. Живыми ловушками этого безумного места. После первых легких побед Пустошь, казалось, решила проверить меня на прочность. Из тумана выплывали уже не одиночные охотники, а стаи. Твари, похожие на гигантских, склеенных из теней и льда пауков, с щелкающими хелицерами и глазами-безднами. Они двигались стремительно, почти бесшумно, пытаясь окружить. Я встретил их стеной Ледяных Клинков Тьмы — десятков сгустков магического льда, пронзающих хитиновые панцири с шипящим звуком таящего на морозе металла.
Пауки рассыпались в серую пыль, но их было много. Слишком много. Пришлось отступать шаг за шагом, создавая ледяной барьер, который они яростно разбивали когтистыми лапами. Пот липкой пленкой выступил на лбу пропитав повязку от комаров, некогда подаренную мне Мавкой. Магия работала, но концентрация требовалась колоссальная.
«Образец Семь — Теневые Пауки. Стайные. Координация высокая. Уязвимы к концентрированным ледяным атакам. Энергослед — резонанс с геомагнитными аномалиями…» — мысленно диктовал я себе даже в гуще боя.
Потом были Визгуны — парящие сгустки искаженного звука, принимающие облик плачущих детей или зовущих голосов близких. Их атака была чисто ментальной — визг, впивающийся прямо в мозг, вызывающий панику и желание бежать. Щит воли, подпитанный энергией самой Пустоши, дрожал, но выдержал. Я ответил Серой Тишиной — заклинанием, гасящим звуковые волны. Визгуны схлопнулись, как лопнувшие мыльные пузыри, оставив после себя лишь звон в ушах и горьковатый привкус на языке.
«Образец Двенадцать — Эфирные Визгуны. Атака — пси-звуковая. Уязвимы к контролю звукового поля или мощному ментальному щиту…»
Дорога вперед была битвой и исследованием одновременно. Я записывал все — странные геометрические образования скал, излучающие слабый свет; участки, где время текло иначе (часы на запястье то бешено спешили, то почти останавливались), ручьи, состоящие не из воды, а густой, мерцающей субстанции, похожей на жидкий свинец. Я брал пробы в специальные колбы, запечатывая их заклятиями.
Моя магия была ключом, отмыкающим тайны этого ада. Она работала, но Пустошь требовала платы — постоянного напряжения, расходования сил, преодоления нарастающего чувства чуждости и давления, которое пыталось проникнуть даже сквозь мой резонирующий щит.
И тогда, сквозь очередной разрыв в клубящемся тумане, я увидел очертания. Гигантские, неестественные, зловещие. Не горы. Развалины. Башни, скособоченные, словно подкошенные неведомой силой, стены с зияющими провалами, как раны, остроконечные шпили, уходящие в серое небо и теряющиеся в нем. Город. Огромный, мертвый город, поглощенный Пустошью. Он стоял на возвышенности, словно черный нарыв на лице этого искаженного мира. «Мертвый Град» из легенд? То самое место, где пропали экспедиции лучших ученых и магов Империи?
Сердце учащенно забилось, но уже не от страха, а от азарта. Там. Ответ. Там — источник. Там — Сердце Пустоши, или хотя бы ключ к ее пониманию. Я почувствовал это кожей, тем самым внутренним чутьем, что привело меня сюда. Шепот в крови превратился в ясный, непреодолимый зов. Иди. Смотри. Пойми.
Но путь к городу лежал через долину, кишащую монстрами. И они были… другими. Крупнее. Злее. Более осознанными. Тени здесь сгущались в формы, напоминающие искаженных рыцарей в доспехах из черненого льда и кости, с глазами, пылающими холодным синим пламенем. Они шли строем. Не стаей — строем! И их магия была иной — не дикая, а направленная. Ледяные копья, выкованные из самого тумана, летели в меня с ужасающей точностью. Щиты из сгущенной тьмы вставали на пути моих Ледяных Сердец.
Пришлось воевать по-настоящему. Не просто расправляться, а сражаться. Я двигался, используя поваленные гигантские обугленные деревья как укрытие. Комбинировал заклинания: Ледяной Шквал для замедления, Теневой Таран для пробивания щитов, Клинки — для точечных ударов.
Один из «рыцарей» подобрался опасно близко, его черный ледяной меч просвистел в сантиметрах от головы. Я почувствовал леденящее дыхание смерти и ответил Вспышкой Безмолвия — заклинанием, создающим локальную зону подавления магии и звука. Тварь замерла на мгновение, дезориентированная этим ударом. Секундной задержки мне хватило, чтобы вогнать сгусток чистой магической энергии прямо в его «сердце» — синюю точку между глаз. Он рассыпался, но его место тут же заняли двое других.
Это был труд. Настоящий, изматывающий труд. Дыхание мое стало прерывистым, мышцы горели от напряжения и холода. Магический резерв, прежде казавшийся бездонным, начал ощутимо таять. Но я упрямо шел вперед. Шаг за шагом. Пробиваясь. Раз за разом отправляя очередной кошмар обратно в серую пыль. Каждая победа на шаг приближала меня к городу. Каждая запись в блокноте становилась кирпичиком в здании понимания.
«Образец Двадцать пять: Тенеплеты — условное название. Организованы. Используют примитивную тактику и направленную магию Тьмы (лед/тьма). Уязвимы к комбинированным атакам и подавлению резонансного поля…»
Наконец я выбрался на подъем, ведущий к городу. Тенеплеты, словно почувствовав границу, нехотя отступили, растворившись в тумане долины.
Передо мной зиял гигантский пролом в когда-то циклопической стене. Камни были оплавлены, будто гигантским паяльником, и покрыты толстым слоем серого инея. За проломом виднелись улицы. Темные, заваленные обломками, уходящие вглубь мертвого гиганта. Тишина здесь была еще глубже, гул — мощнее, вибрируя в каждом камне. Воздух пах озоном, тленом и чем-то еще… древним. Очень древним.
Я остановился на краю пролома, переводя дыхание. Рука инстинктивно сжала амулет отца, висящий на шее. Легкости не было. Была тяжелая, заслуженная усталость и железная решимость. Город был передо мной. Логово зверя. Святилище Пустоши. Или могила надежды.
Я посмотрел на часы. Прошло уже больше суток. Отдохнуть бы, но нет, не здесь уж точно. Стоит только расслабиться, и сразу сожрут.
Я вложил меч в ножны и взял в руку готовый Ледяной Клинок, его холод успокаивал. Решимости полные штаны, как и храбрости. С усмешкой проверил — нет, пока не полные. Страх? Да, он был. Но он был лишь топливом для ярости и любопытства.
Я решительно перешагнул через оплавленные камни пролома и ступил на улицу Мертвого Града. Тень огромных, почерневших стен накрыла меня. Гул стал физически ощутимым гнетом. Шепот в крови превратился в ясный, многоголосый шепот самого города. Он ждал.
Все, что было прежде, оказалось только репетицией. Настоящее испытание только начиналось. И где-то на этих бесконечных, темных улицах таились ответы на все мои вопросы. Или гибель.
Я двинулся вперед, вглубь самого страшного кошмара Империи, готовый встретить его с холодным пламенем магии и горячим сердцем искателя истины…
Глава 20
Глава 20
Мертвый Град встретил меня гробовым молчанием, что было тяжелее и глубже, чем туманная пустошь снаружи. Гул здесь был не фоном — он был стеной. Физической преградой, давящей на грудь, навязчиво вибрирующей в зубах и костях. Воздух, густой от вечной серой пыли, пах не просто озоном и тленом, а древностью, запредельной и угрожающей. Запахом камня, пролежавшего под землей сотни лет, и… чем-то сладковато-приторным, как разлагающаяся плоть, запертая в склепе.
Я медленно шел по главной улице — широкому коридору между гигантскими, почерневшими руинами. Здания. Они не походили ни на что, виденное мной когда-либо в Империи. Циклопические блоки темного камня, оплавленные и покрытые коркой инея; арки, уходящие в серую мглу на невероятную высоту; гигантские колонны, перевитые странными, не то растительными, не то костяными узорами, напоминавшими застывшие вопли.
Кто строил это? Кто жил в этих залах, где теперь царила лишь пыль да шепот ветра в бесчисленных проломах? Люди? Существа? Боги? Мысли путались, натыкаясь на стену непонимания.
Блокнот был открыт, серебряный карандаш дрожал в моей руке, но что записать?
«Архитектура — нечеловеческих масштабов и стиля, вероятно, доколониальная или внеземная…»
Внеземная? Будто взяли и вырвали кусок чужого мира и насильно поместили сюда. Сама мысль о подобном казалась безумием, но в этом месте любое безумие было возможно.
Монстры здесь были не просто сильнее. Они были иными. Зловеще умными. «Тенеплеты» долины казались щенками по сравнению с тем, что охраняло руины Мертвого Града. Из сумрака выплывали существа, похожие на слизней, состоящих словно из жидкой тени и ртути, каждый размером с лошадь. Их атака была тихой и смертоносной — волны холода, замораживающие кровь в жилах и превращающие камень под ногами в хрупкий лед.
Один такой луч едва не настиг меня — я почувствовал, как немеет рука, и едва успел откатиться за огромную оплавленную глыбу, бывшую ранее частью стены.
Ответный Темный Удар оставил лишь черную отметину на мерцающей шкуре твари, не причинив никакого вреда. Пришлось применить Огненный Кнут Тьмы — сложное заклинание, требующее огромной концентрации. Пламя, смешанное с чистой силой воли, разрезало тень-слизня, и он с тихим шипением расползся в лужицу черной жижи, которая тут же испарилась.
«Образец Тридцать один: Тенеплав (усл.). Высокая резистентность к магии света/льда. Уязвим к концентрированному огню/чистой силе воли. Атака — волна экстремального холода…»
Запись далась с трудом — пальцы еще плохо слушались.
Двигаться прямо вскоре стало невозможно. Я превратился в тень, крадущуюся среди руин. Использовал каждую колонну, каждый обвалившийся свод, каждый темный провал, похожий на вход в склеп. Сердце колотилось как бешеное, адреналин жёг кровь. Магический резерв таял, как снег на раскаленной сковороде. Каждая встреча с монстрами была изматывающей дуэлью, где цена ошибки — мгновенная смерть или превращение в ледяную статую.