— Проклятье! Бросайте его! Просто оставьте в покое. Вы где? Я позвоню в Кабал-клан и попрошу кого-нибудь прислать. Возвращайтесь сюда… Нет, просто уезжайте оттуда…
— Давай помедленнее, Джейми. Что…
В трубке послышался шум, зазвучал голос Кассандры:
— Пейдж? Послушай меня. Мы сейчас с Файей. Она знает, кто будет следующей жертвой Эдварда. Это…
Я угадала имя до того, как оно сорвалось с губ Кассандры. Я отключила связь и сунула аппарат в карман, но не попала, и он упал на тротуар. Не обращая на него внимания, я понеслась назад.
ЗАВЕРШАЮЩИЙ УДАР
Когда я добралась до переулка за кафе, Лукаса там уже не было. Эдвард пошел дальше. Конечно, пошел. Он же знает, кто его преследует. Он не убегает от Лукаса, он заманивает его в ловушку.
Я кинулась по второму переулку, в котором мы последний раз видели Эдварда. Меня не волновало, сколько шума я создаю. Если Лукас меня услышит, то побежит навстречу, прочь от Эдварда, а именно этого я и хотела.
На первом перекрестке я увидела Лукаса. Он шел осторожно, спиной ко мне, внимательно оглядываясь. Я собралась закричать, но передумала. Если Эдвард поджидает его за следующим углом, то любой звук испугает его. А мне не хотелось пугать вампира с пистолетом.
Я понеслась по переулку. В нескольких ярдах от Лукаса, двигаясь вдоль стены, я заметила над головой тень, посмотрела вверх и увидела Эдварда, скорчившегося на пожарной лестнице.
— Лукас! — заорала я, бросилась к нему — и тут внезапно поняла, что переулок заканчивается тупиком. Я развернулась. В это же мгновение Эдвард соскочил на землю и поднял пистолет. Встав между ним и Лукасом, я начала обездвиживающий заговор. Эдвард нацелил пистолет мне в грудь.
— Я выстрелю раньше, — предупредил он. Солнцезащитные очки исчезли; его глаза, как и голос, не выражали никаких эмоции. Он посмотрел через мое плечо на Лукаса, который тоже застыл, не закончив заговор. — Ты тоже прекрати. Иначе я ее застрелю.
— Пейдж, — произнес Лукас. — Отойди, Пейдж.
— Чтобы он убил тебя? Он гоняется как раз за тобой. Именно это пыталась тебе передать Файя. Ты — цель.
— Неужели ты думаешь, что я не выстрелю из-за того, что ты стоишь у меня на пути? — спросил Эдвард.
Однако он не стрелял. Подняв пистолет, словно раздумывая, стрелять через мое плечо в Лукаса или нет, он снова направил его мне в грудь. Похоже, он не был уверен, что сможет попасть куда-нибудь еще. Его вряд ли волновало, добавит он меня к списку жертв или нет, но Эдвард не хотел рисковать — ведь пока он убивает меня, Лукас вполне может успеть произнести заговор.
— Ты знаешь, что с тобой сделает Беницио, если ты убьешь Лукаса? — спросила я.
— То, что хотят сделать все. Будет за мной охотиться, чтобы убить. Ты думаешь, меня это волнует? Меня ничто не волнует с того дня, когда я вернулся в номер и обнаружил, что убийцы Кабал-клана сделали свое дело.
— Мы…
— Я вошел в номер… Знаешь, что я увидел? — Эдвард неотрывно смотрел мне в глаза. — Ее голову на стойке кровати. Голову моей жены!
Я хотела выразить сочувствие, найти подходящие слова, но в голову лезли мысли только о кладбище за домиком в окрестностях Цинциннати.
Мне в спину дунул слабый ветерок. Оглянуться я не смела, но помнила, что там возвышается стена высотой в три этажа. Оттуда просто не может дуть. Я запустила заговор, не осознавая этого? Один раз такое случилось — я тогда находилась в состоянии стресса. Нет, нельзя на это полагаться. Сейчас нужно действовать по-другому.
— Значит, ты забрал то, что было наиболее дорого для твоих обидчиков, — начала я. — Но когда Беницио узнает…
— Ты слушаешь меня? Ты слышала хоть слово из того, что я сказал? Меня это не волнует!
— Но ты же хотел бессмертия…
— Я хотел вечной жизни вместе с моей женой! Без нее мне ничего не нужно.
Порыв ветра пронесся по переулку; нам всем стало холодно. Затем он повторился, но теперь воспринимался не как ветер, а скорее как содрогание воздуха, который словно вздымался и пульсировал.
Эдвард быстро шагнул в сторону и прицелился в Лукаса. Я тоже бросилась в сторону, желая встать между ними, но воздух вокруг нас бурлил с такой силой, что я потеряла равновесие и упала на одно колено. Мои раны будто объяло огнем, я задохнулась от боли.
— Не шевелись, Пейдж, — сказал Лукас напряженным тоном. — Пожалуйста, не шевелись.
Я посмотрела на Эдварда. Он опять направлял пистолет мне в грудь.
— Не надо, — произнес Лукас. — Она тебе ничего не сделала. Если ты ее отпустишь, то обещаю тебе…
Эдвард перевел оружие на Лукаса.
— Заткнись!
— Послушай, Эдвард, — заговорила я. — Если ты сейчас остановишься, то сможешь быть вместе с Наташей.
— Наташи больше нет!
— Она есть. Она — дух. Призрак.
Губы Эдварда искривились.
— Ты — лживая сука. Ты ведь скажешь что угодно, только бы спасти его, да?
Пистолет смотрел на меня. Внезапно воздух вокруг нас затрещал, послышались хлопки, и Эдвард опять снова прицелился в Лукаса.
— Я же предупреждал только попробуй…
За спиной Лукаса стало темно, послышался звон, словно разбилось зеркало. В сгустившемся воздухе образовалась дыра, из нее полился свет. Эдвард поднял голову и моргнул.
— Нат… Наташа?
Она потянулась к нему. Эдвард медленно и осторожно шагнул к ней. Внезапно тело Наташи дернулось и выпрямилось, разрыв пространства вокруг нее замерцал, ее глаза округлились, рот открылся в беззвучном крике, и она полетела назад, протянув руки к Эдварду.
— Нет! — закричал он.
Выронив оружие, он бросился следом. Я увидела, как пистолет падает, и в это мгновение поняла, что Лукас в безопасности.
Но тут его качнуло назад. Вокруг нагрудного кармана расползалось пятно. И тогда, только тогда я услышала, как выстрел эхом отдается в переулке.
Я резко обернулась. Лукас все еще падал в открывшиеся ворота. Свет поглотил его голову, грудь и ноги.
Я нырнула за ним.
ЧЕРЕЗ ЧЕРНЫЙ ХОД
Я прыгала на кровати, так высоко, как только могла, и вскрикивала каждый раз, когда упругая поверхность пружинисто отталкивала ноги. Кто-то пел. Мама? Нет, более молодой голос, обладательница которого пыталась петь и не смеяться.
Пять мелких обезьянок скакали на кровати.
Одна упала за борт — и раз, и два, и пять.
И привела к ней мама доктора в халате,
А доктор обезьянке не велел скакать!
— Еще! — закричала я. — Еще!
— Еще? — засмеялся голос. — Если ты сломаешь мамину кровать, она снимет с нас шкуру.
Я подняла пухлые кулачки и запрыгала опять, но подвернула ногу и рухнула лицом в подушки. Ко мне тянулись руки, пытаясь поддержать, но я их оттолкнула, встала и запрыгала снова.
— Еще! Еще! Демонстративный вздох.
— Последний раз, Пейдж. Слышишь? Последний раз. Я рассмеялась, зная, что это будет далеко не последний раз.
«Пять мелких обезьянок…»
Я застонала. Сон ушел, но песенка осталась, и ее пел тот же голос. Голос пытался разбудить воспоминания, но они ускользали от меня.
Открыв глаза, я ничего не увидела. Меня окружала холодная влажная тьма. Я моргнула и попыталась развеять туман — хотя бы у себя в сознании. Лежа на боку, я протянула руку и коснулась чего-то холодного, гладкого и твердого, провела ладонью по поверхности, почувствовал бугорки и острые края. Камень. Вот оно что.
«Четыре обезьянки скакали на кровати…»
Я зажмурилась. Мелодия продолжала звучать в голове. Что это за песня? Теперь, после того, как я ее услышала, я вспомнила каждое слово и могла повторить ее по памяти, слова всплывали из подсознания. Из памяти также всплыл образ. Мне не больше двух лет, я прыгаю на маминой кровати, а кто-то рядом поет:
«Доктор обезьянке не велел скакать!
Три мелких обезьянки…»
— Хватит, хватит! — закричала я, хватаясь за гудящую голову.
Пение прекратилась.
Голос вздохнул — так же, как в моем сне.
— Ну, нужно же было тебя разбудить. Радуйся, что я выбрала музыкальный подход.
Я поднялась и огляделась. Глаза привыкли к темноте, и я различала вокруг туманные формы, но ни одна из них даже отдаленно не напоминала человека. Я моргнула, и зрение сфокусировалось. Вокруг по каменной плоскости были раскиданы огромные валуны.
— Камни, — произнесла я. — Везде одни камни.
— Необычно, да? У нас тут есть очень странные места. Ты приземлилась в одном из них. Будем надеяться, что не появится ничего неприятного.
Я резко обернулась в поисках источника голоса, но опять увидела только камни.
«Две мелких обезьянки…»
— Прекрати, — сказала я.
— Я пытаюсь разбудить твою память. Ты раньше любила эту песенку. И Саванна тоже. Вы обе сходили по ней с ума, хотя, думаю, тебе просто нравилось прыгать на кровати.
Саванна? Откуда она узнала?… Я сглотнула, и на ум мне пришел единственный возможный ответ.
— Ева? — спросила я.
— А кто же еще? Не говори, что ты все забыла. Когда я не ответила, она продолжила.
— Давай соображай. Ты должна помнить свою любимую няньку. Я сидела с тобой почти два года каждую среду. Если я бывала, занята, твоя мать не могла пригласить никого другого. Ты так рыдала, что ей приходилось отменять собрание Старейшин и оставаться дома.
Ева замолчала. Когда я так ничего и не сказала, она вздохнула.
— Ты в самом деле не помнишь? Проклятье. Обычно я произвожу большее впечатление.
— А где ты? — спросила я.
— Потерпи. Я над этим работаю. Сейчас… — Я уловила слева от себя движение. Образ мигнул и начал проясняться. — Почти тут. Это нелегко, должна тебе сказать.
Хлопок — и передо мной оказалась взрослая версия Саванны, высокая, экзотически красивая женщина с большим ртом, прямым носом, волевым подбородком и длинными прямыми черными волосами. Только глаза были темные, а Саванна унаследовала от Кристофа Наста ярко-голубые.