Кроме того, что меня назвали «сэром», письмо не доставило мне никакой радости.
Тем временем пришлось уплатить налог, взимаемый с владельцев собак и лошадей, причем в двойном размере, а также сделать Мокасину обязательные прививки от двадцати болезней, что стоило мне полугодовой зарплаты, кроме того я успел поссориться с Академией наук, пожелавшей исследовать психофизические особенности большого полушария мозга собаки путем термической обработки.
Тогда я решил убить Мокасина.
Ночами напролет мы с женой разрабатывали планы: где, как и каким оружием совершить преступление; дети стали называть нас «четой Макбет».
И когда уже все было готово и над головой Моасина был занесен молоток, а в моих жилах вскипела кровь, в дверь позвонили: пришла телеграмма.
Телеграмма была из Лондона. Петров интересовался, как поживает собака, и сообщал, что купил псу сувенирный ошейник.
Молоток выпал из моих рук.
Сожительство с собакой продолжилось, причем мне пришлось потратиться на телеграммы в Лозаниу и Милан, отвечая Петрову, как поживает собака.
А жила она неплохо. Аппетит у нее был прекрасный, мы регулярно выводили ее на прогулку и после обеда оставляли поспать на пару часиков.
Но вот пожелтели листья, пришла осень, холодок первых заморозков обжег осенние цветы, мрачное небо затянули рваные облака, незаметно наступила зима.
На балконе теперь спалось с трудом, зима была снежной, по утрам меня откапывали лопатой.
А Петров все пребывал за границей.
Тогда я дал в газету объявление о том, что меняю собаку на трехкомнатную квартиру.
Жена посмотрела на меня с нескрываемым состраданием, бодрым тоном сказала, что, разумеется, от желающих отбою не будет, а потом собрала всех детей и заперлась с ними на кухне.
Там они проплакали всю ночь.
На следующий день утром к нам заявилась молодая энергичная особа и потребовала, чтобы ей показали собаку.
Она прочла в газете объявление.
Мы вывели Мокасина.
Дама заявила, что окрас идеальный, и потребовала родословную.
Я соврал, что собака привезена из Швейцарии, а родословная в настоящий момент заверяется в Цюрихе.
Тогда она согласилась взять Мокасина без родословной.
Мы переехали в трехкомнатную квартиру размером около пятидесяти квадратных метров, оказавшуюся к тому же с ванной и мансардой.
Пожив в ней, мы вдруг почувствовали, как начали страдать от отчуждения.
Нужно написать Петрову, который все еще пребывает за границей, чтобы он привез нам какую-нибудь собачку. В век автоматизации человек должен как-то проявлять свою человеческую сущность.
Христо Пелитев. Из сборника «Сказки о людях и животных»Перевод Игоря Крыжановского
Как-то заказал господь одному мастеру зеркало. Хотелось ему, прежде чем сойти к людям, посмотреться, как он выглядит: бог, мол, должен явиться людям в подобающем облике.
Сделал мастер зеркало, принес. Хорошее было зеркало — посмотришь в него, и видишь себя в нем таким, как ты есть.
Поблагодарил господь мастера, попрощался с ним. А как только мастер ушел, бог схватил зеркало и заглянул в него. И увидел старика с седой головой и белой, как снег, бородой.
Не понравился себе господь. Призвал он мастера и сказал:
— Лживое твое зеркало. Бог никогда не стареет, а оно глянь что показывает.
Посмотрел мастер, молвил:
— Да ведь оно правильно показывает, господи, и в глазах у меня ты такой же, как в зеркале. Это зеркало показывает каждого, кто в него смотрится, таким, как он есть на самом деле!
Отослал господь мастера и позвал к себе дьявола. Рассказал ему о своей печали.
— Может, для людей такое зеркало и подходяще, но ты-то ведь бог, — сказал ему рогатый, — а потому тебе нужно другое зеркало.
И дьявол сделал господу такое зеркало, что, когда бог смотрелся в него, он видел себя таким, каким ему хотелось.
С тех пор господь смотрится в зеркало дьявола.
Однажды, когда бедный Иов спал, положив под голову камень, приснился ему страшный сон.
Снилась ему золотая лестница, один конец которой упирался в землю, а другой уходил в небо.
На верхней ступеньке сидел, озаренный сиянием, сам господь бог, а ниже по ступенькам сновали святые и архангелы. Одни спускались вниз, другие поднимались к богу за приказаниями.
И увидел бедный Иов: поднимаются они босыми, а спускаются в золотой обуви.
Лестница светилась, словно была она из лучей солнца, и показалось Иову, что господь зовет его к себе.
Пошел Иов к творцу, но чем больше он приближался к лестнице, тем выше она поднималась в небо. Наконец, когда обессилевший Иов подошел к ней, то увидел, что лестница больше не касается земли. Она висела где-то высоко в облаках, и стоящий внизу человек никогда бы не смог взобраться на нее.
И взмолился тогда Иов:
— Боже, зачем ты позвал меня, раз знаешь, что не дано человеку взойти на лестницу, которая не опирается на землю?
Ничего не ответил ему господь, и бедному Иову так и не удалось подняться по золотой лестнице в небо. Он остался на земле.
Потому бедный Иов и не живет на небе.
Решил как-то господь сделать все деревья одинаковыми — чтобы не было промеж них споров. А когда дерево вырастало повыше других, господь приказывал молниям его поразить. Остальные деревья радовались, довольные, что нет их выше. Все было хорошо, деревья одно в одно, но уж больно мелкорослым стал лес господень. Обратился тогда господь к святому Петру:
— Петр, не растет что-то мой лес. С чего бы это?
— Думаю, все дело в молниях, — ответил святой Петр и посоветовал господу не истреблять молниями высокие деревья. — Пусть растут себе, а там видно будет.
Послушался господь святого и оставил высокие деревья. Так прошло много времени. Взглянул господь как-то на лес и видит, что все деревья прибавили в росте.
И сказал он тогда: «Кто хочет иметь большой лес, не должен метать громы и молнии в высокие деревья…»
Сотворил как-то господь двух орлов, совершенно одинаковых. Ожил первый в руках божьих, и возрадовался ему господь и сказал:
— Хорош, нечего сказать.
Обрадовался орел похвале господа, начал вертеться возле него, наблюдая, что создатель дальше будет делать. И увидел, что сотворил господь второго орла по подобию первого, с такими же перьями и кривым клювом, но когда творец вдохнул в него душу, второй орел сразу же вспорхнул с его длани и полетел прочь от господа. И ни разу не оглянулся, пока не опустился на землю.
Проводив его взглядом, господь вымолвил:
— Неблагодарный! Слова доброго не сказал своему создателю!
Первый орел повторил праведные слова господа:
— Неблагодарный! Слова доброго не сказал своему создателю!
Услышал господь, и понравилось ему это. Дал он орлу пестрое перышко в награду, чтобы украсил он себя, и оставил его жить при себе на небе. С тех пор стал орел повторять каждое слово, произнесенное богом, и это услаждало слух господа, который одаривал его за это пестрыми перышками. И стало их так много, что однажды, взглянув на себя в зеркало, живущий при боге орел вскричал:
— Господи, я сам на себя стал не похож! От настоящего орла у меня остался только клюв.
— Каждый, кто повторяет чужие слова, перестает походить на себя, зато ему живется лучше других и в раю, и на земле, — ответил ему господь.
Так из орла, повторявшего слова господа, получился пестрый попугай. Только клюв у него оставался прежним, напоминая о том, что когда-то и он был орлом.
Сотворив мир, господь очень устал. Захотелось ему посидеть, да не на чем было. Тогда смастерил он себе стульчик, уселся на него и стал править Вселенной.
С тех пор многие цари и вельможи стараются взобраться на престол, в надежде на то, что это сделает их богами, забывая, впрочем, что бог сотворил престол, а не престол — бога.
Сказали однажды люди богу, что приходится им порой пить мутную воду.
— Она ведь от тебя к нам идет, господи, — жаловались они.
— Вода у меня прозрачная, — сказал им господь. — Кто вам виноват, что ваши домашние утки мутят ее?
— Дело не в утках, господи, — возразили ему люди. — Утки мутят только мелкую воду. Глубокую замутить не могут.
Вторая жена старика-святого однажды понесла его сандалии к сапожнику на починку. Пока сапожник чинил сандалии, между ними завязался разговор. Жена святого была молода, а сапожник еще моложе. Слово за слово и сговорились. Так продолжалось десять лет. На одиннадцатый год до святого дошли кое-какие слухи, и напустился он на всех сапожников, стал сживать их со свету. Пошла тогда жена святого к господу.
— Боже, — взмолилась она, — разве можно, чтобы из-за одного моего разговора с тем человеком страдали все сапожники на свете?
— Нельзя, — ответил ей господь.
— А ты меня спросил, господи, как мне, молодице, живется со стариком-святым? — продолжала жаловаться она.
— Не спросил! — признался господь.
— Заступись же, господи, за сапожников! — попросила его в конце Параскева.
И заступился господь за них, а ее сделал святой, потому что ничего не попросила она для себя, и в жизни было у нее всего два мужа, а по нынешним временам это даже для святой редкость!
Так стала Параскева святой Параскевой.
Чавдар Шинов. Безнадежный случайПеревод Наталии Дюлгеровой
В прошлый вторник городская больница походила на сумасшедший дом. С десяти часов утра супруга товарища Пендарского, Кинка Пендарская, сидела на своей кровати и ревела белугой:
— Знаю, все кончено! — размазывала она слезы по своим лоснящимся щекам. — Я обречена! Но вы! Зачем скрываете? Я хочу знать правду и только правду!