– Ты не одна.
Я льну к нему, обняв за пояс и положив голову ему на грудь. Мой взгляд останавливается на картине, висящей на стене у шкафа. На ней изображена предрассветная пора. Деревья клонятся, гнутся вниз под тяжестью инея и снега. Эта картина так же хорошо мне знакома, как этот город и этот дворец. Ее показывал мне Терон.
«Я могу повесить ее в твоей комнате, если хочешь».
Я прижимаюсь щекой к груди Мэзера.
У Терона все хорошо. У него должно быть все хорошо.
С потолка бального зала свисают восемь знамен с разным фоном и разными символами. В вазах стоят по восемь цветов разных оттенков, на столах – подносы с деликатесами из восьми королевств.
Я впиваюсь пальцами в рукав синего мундира Мэзера, когда мы спускаемся по лестнице в зал. Холлис с Трейсом, отстающие от нас на несколько шагов, зорко оглядывают помещение.
– Как красиво, – восхищаюсь я.
Улыбнувшись, Мэзер обводит взглядом мое гофрированное платье цвета слоновой кости. Сойдя со ступеней, разворачивается ко мне и просовывает пальцы под ремни моего чехла от шакрама. На коже чехла выбиты снежинки, и он гораздо вычурнее предыдущего, но мой новый шакрам, подаренный мне Каспаром и Николеттой, стоит такой красоты. Он сам как произведение искусства: его рукоять из отполированного дерева гладка и изогнута, на лезвии выгравированы ветви винтерианских деревьев. Я так и не смогла заставить себя метнуть его хоть раз. Ношу этот шакрам как напоминание о том, что я – королева-воин. Но я рада, что мое оружие стало просто «медальоном».
Мэзер целует меня в лоб.
– Это ты красива, – шепчет он, касаясь губами моей кожи.
Нас отвлекает друг от друга звонкий детский крик. Повернувшись, я замечаю вылетевший из толпы гостей маленький черно-красный вихрь.
– Шази! – Я наклоняюсь, чтобы ее подхватить.
Николетта с извиняющейся улыбкой отцепляет от меня дочурку.
– Ей еще четырех нет, а я уже оставила попытки ее приструнить.
Трейс наклоняется с вопросом к Мэзеру, и тот не замечает, как изменился вдруг взгляд Николетты.
– Ты говорила с ним? – внезапно сменяет она тему.
Сердце щемит, и я неосознанно выпрямляюсь и расправляю плечи. Николетта принимает это как ответ и едва заметно кивает в сторону стеклянных дверей.
– Он в золотом лесу. За садовым лабиринтом. – Она сжимает мою ладонь. – Я знаю, что он хочет тебя увидеть.
Я киваю и, наклонившись к ней, тихо спрашиваю:
– Он в порядке?
Ее лицо печально.
– Насколько это возможно для всех нас.
Она уходит за Каспаром, а я направляюсь к стеклянным дверям, подхватив под руку все еще разговаривающего с Трейсом Мэзера. Охнув от неожиданности, он следует за мной, но тут видит выражение моего лица и замечает, куда мы идем.
– Ты уверена, что готова?
В его голосе тепло, поддержка и все то, что я так в нем люблю.
– Я ко всему готова, – улыбаюсь я.
Как Николетта и сказала, золотой лес начинается сразу за живым лабиринтом. Наступившие сумерки укутали все вокруг сизой дымкой, которую разрывают горящие вдоль дорожки фонари.
– Что это? – остановившись, шепчет Мэзер.
Впереди идеальными рядами на невысоких травяных холмах стоят маленькие – не выше меня – золотые клены. На тонких ветвях позвякивает золотая листва. От остальной части сада их отделяет каменный забор высотой мне по пояс.
Я подхожу к железным воротам и сжимаю пальцами узорную решетку. Мэзер держится позади, готовый последовать за мной куда угодно. Я прижимаю ладонь к его груди.
– Подождешь меня здесь?
Он склоняет голову:
– Конечно, моя королева.
Поцеловав его, я захожу в золотой лес.
Ворота затворяются за мной, скрипом перекрывая мелодию золотой листвы. На стволе каждого дерева, мимо которого я прохожу, вырезаны надписи: имена и даты, поэтические строфы. Нет… строфы из определенной поэмы. Я слышала ее из уст умирающего человека.
Ода Корделла. Генерал спел мне ее на поле битвы возле Битая. До того, как меня схватил Ирод, до того, как вся моя жизнь перевернулась.
О великий Корделл, позволь тем, кто уйдет
В дальний путь, выполняя Небесную волю,
Тем, кто в чуждой сторонке навечно уснет,
Всей душою нетленной остаться с тобою!
Идущая под этими строфами фраза «Здесь покоится» говорит о том, что Корделл хоронит умерших королевских особ под золотыми кленами. В Дженьюри есть похожее место для захоронения урн с прахом, только с каменными надгробиями. Там стоит надгробие с именем Генерала. И Нессы с Гарриганом. Там так много каменных плит с выгравированными на них снежинками…
Я понимаю, над чьей могилой стоит Терон еще до того, как к нему подхожу. Знаю, над чьей могилой стояла бы сама, куда бы привело меня сердце. Я поворачиваю к ряду кленов, высаженных на холмах со свежей травой.
Терон стоит перед двумя золотыми кленами, прижав одну руку к груди. Он склонил голову и закрыл глаза. Один холм под кленами – давний, другой – совсем свежий. Нас освещают расставленные вдоль дорожки фонари, но проникающие тени искажают детали. Терон не поворачивается при моем появлении, и это дает мне время его осмотреть.
Его когда-то длинные волосы коротко острижены, отрощенная бородка заостряет скулы. Корделлианская военная форма пошита из темно-зеленого бархата и украшена золотыми вставками. На мундире Терона больше медалей, чем было раньше.
Терон очень похож на своего отца в лучших его проявлениях. Он излучает ту же уверенность и властность, что и Ноум, но абсолютно лишен суровости и напыщенности.
Я останавливаюсь в двух шагах от него, сжав в пальцах ткань юбки.
Дыши, Мира, дыши.
– Николетта сказала, что я найду тебя здесь.
Терон улыбается все еще с закрытыми глазами, а когда открывает их и смотрит на меня, улыбка сходит с его губ.
– Она стала чересчур заботливой, – говорит он. – Отправила тебя проверить, как я?
– Что-то в этом роде, – выдавливаю я улыбку. – Но я и сама хотела с тобой поговорить.
Терон переводит взгляд на один из кленов. На стволе этого дерева выгравировано имя Ноума. Он некоторое время молчит, поглаживая затылок. Затем выпрямляется и просовывает большие пальцы под ремень на поясе, к которому крепятся ножны с декоративным мечом.
– Как я уже сказал Николетте и Джессе, а также моим советникам, я в порядке. – Он снова смотрит мне в глаза. – Вы мне ничем не обязаны, ваше величество. Я рад, что вы решили принять участие в объединении мира.
– Терон. – В моем голосе проскальзывает резкость, вызванная противоречивыми чувствами. – Не нужно говорить со мной так.
Он горько смеется.
– Когда-то я попросил тебя о том же. Помнишь, что ты сказала в ответ? «Ты до мозга костей корделлианец, а я – винтерианка. Тебе всегда придется ставить свое королевство превыше меня». Что ж, моя леди, ты все сделала правильно.
Я ничего не отвечаю.
Терон не сводит с меня глаз, его губы больше не кривятся в горькой усмешке. Вздохнув, он качает головой.
– Я все помню, – едва слышно говорит он, облизнув губы. – И мне так жаль, Мира. Я даже не знаю, с чего начать свои извинения. Я пригласил вас всех сюда не только из-за договора, но и по этой причине тоже. Я помогал разрушать этот мир и теперь хочу помочь его возродить. Но ты… златая листва, я стольким тебе обязан!
– Я приехала сюда не для того, чтобы ты извинялся передо мной, – мой голос дрожит. – Я приехала сюда… извиниться перед тобой. За то, что не проведала тебя раньше. За то, что война началась из-за Винтера, и я втянула в нее тебя. Я пересекла ваши с Ангрой пути и…
– Ангра, – с надрывом вырывается у Терона. Его лицо искажается, и он опускает голову, прижав подбородок к груди. – Может, ты и пересекла наши пути, но я сам решил пойти вслед за ним.
У меня замирает сердце. Я с самого начала боялась того, что Терон многое делал не по указу Ангры, а по своему собственному желанию. Но, посмотрев ему в глаза, я успокаиваюсь.
– Распад заставлял меня желать того, о чем я боялся признаться. Я чувствовал себя с ним свободным. – Терон умолкает и скрещивает на груди руки. – Пока Ангра… – Из его глаз текут слезы. Он вытирает их, смеется над собой и поднимает глаза к темнеющему небу. – Из-за него я убил отца. Из-за него я творил ужасные вещи. И все же я восхищался им. Я почитал его. Он был таким сильным, а я так долго чувствовал себя слабым…
Терон смотрит на меня.
– Но теперь я буду сильным. Сам по себе.
Это обещание. И давая его, Терон напомнил мне прежнего себя. Пылкого и жизнелюбивого.
Я, не задумываясь, беру его за руку.
– Ты обладаешь невероятной способностью любить. Я таких людей, как ты, больше не знаю. Ты любил своего отца, несмотря на все его недостатки. Ты любил меня, не зная обо мне ничего, кроме того, что во мне, как и в тебе, не видели личности. Ты гораздо сильнее меня. Сильнее, чем Ангра. И я точно знаю, что под твоим чутким руководством Примория обретет мир, покой и равноправие. И смерть всех, кого мы потеряли, не будет напрасной.
Терон не двигается, в его глазах все еще блестят слезы.
– Прости, что я не был для тебя тем, кто тебе нужен, – шепчет он.
Я сжимаю его пальцы.
– Прости и ты, что я не была для тебя той, которая нужна тебе.
Терон отстраняется, чтобы вытереть слезы.
– Пора идти к остальным. Нам предстоит обсудить много важных вопросов.
Кивнув, я делаю шаг назад, но Терон не следует за мной.
– Ты идешь? – спрашиваю я.
Он улыбается.
– Через минуту. Ступай без меня.
В ответ на мои вопросительно приподнятые брови он делает глубокий поклон.
– Клянусь своей королевской честью, я в порядке. Мне просто нужна минута, чтобы собраться с мыслями.
– Хорошо, – соглашаюсь я и, помедлив, говорю: – Мы будем в порядке. Мы все.
– Леди Мира, – склоняет голову Терон.
Я ухожу, оставляя его стоять у могил родителей.