- Не спешите радоваться, господин Сабуро, - резко и сухо прервал его высокий старик с узкой, седой бородкой и редкими усами на суровом, изборождённом морщинами лице. - Быть может, мой визит не добавит вам чести, а совсем наоборот.
- Я вас не понимаю, господин Цунадоро, - с ужасом пробормотал собеседник, чувствуя, как лоб покрывается испариной, а между лопаток пробегает струйка обжигающе холодного пота.
Он знал, что цензоры имеют право самостоятельно расследовать лишь преступления против власти Сына неба, а любое из них карается смертью. Причём не только самого злоумышленника, но и всех его родственников мужского пола.
- Вы обвиняетесь в государственной измене, - подтверждая его самые страшные предположения, отчеканил незваный гость. - И я здесь для того, чтобы либо подтвердить это, либо опровергнуть.
Землетрясение, удар молнии или рухнувший с неба камень удивили бы начальника уезда гораздо меньше.
Но поскольку Бано Сабуро даже не представлял, каким образом он мог совершить столь злодейское деяние, ледяные пальцы, сжавшие сердце, слегка ослабили свою беспощадную хватку.
Тем не менее начальник уезда ещё несколько секунд вглядывался в каменно-неподвижное лицо собеседника, лелея робкую надежду, что ужасные слова ему всего лишь послышались.
Кто-то из выскочивших вслед за ним на веранду чиновников испуганно охнул.
- Этого не может быть, благородный господин Цунадоро, - стараясь говорить как можно спокойнее, заявил Бано Сабуро. - Я верный слуга его величества и никогда не замышлял измены.
- Вот сейчас мы это и проверим, - не стал спорить цензор.
Обернувшись к сопровождавшим его пятерым чиновникам в фиолетовых халатах придворных, он негромко скомандовал:
- Приступайте, господа.
- Да, господин Цунадоро, - синхронно поклонившись, хором ответили те и в сопровождении побрякивавших доспехами солдат направились к канцелярии.
Однако сам цензор почему-то остался на месте, а поскольку он не позволил Бано Сабуро уйти, тому не оставалось ничего другого, кроме как стоять рядом, наблюдая за происходящим.
Его подчинённых довольно грубо согнали с веранды и отвели в сторону, где они, сбившись кучкой, тихо переговаривались, испуганно поглядывая на стоявших вокруг незнакомых воинов.
Из канцелярии выскочил молоденький безусый солдат, держа в руках кресло, раньше стоявшее в кабинете начальника уезда. Поставив его возле господина Цунадаро, он коротко поклонился и побежал назад, придерживая бивший по ногам меч.
Усевшись, цензор, подслеповато щурясь, окинул взглядом двор.
А в здании слышались возбуждённые голоса, что-то с грохотом упало. Бано Сабуро нервно сглотнул, изгнанные со своих рабочих мест чиновники возбуждённо загомонили.
Двое солдат выволокли на веранду упиравшегося секретаря, безуспешно пытавшегося им что-то объяснить.
Господин Цунадоро вопросительно посмотрел на начальника уезда.
- Господин Ивасако! - поймав взгляд цензора, крикнул тот дрогнувшим голосом. - Прекратите! Исполняйте, что вам велят!
- Слушаюсь, господин Сабуро, - кланяясь, пробормотал верный помощник.
Из комнаты писцов неторопливо вышел господин Андо. Оказывается, он продолжал добросовестно трудиться на своём рабочем месте, не обращая внимания на шум во дворе. Но когда проверяющие приказали ему выйти, безропотно подчинился и спорить не стал.
Спускаясь по лестнице, он оглядывался по сторонам с какой-то странной растерянно-радостной улыбкой. Казалось, происходящее вокруг его нисколько не удивляет, а может, даже и радует. Хотя, скорее всего, закоренелый пьяница просто ещё толком не понял, что случилось.
Стоявший у лестницы солдат указал ему на группу писцов, и господин Андо спокойно направился к ним.
В это время из-за угла канцелярии показались городские стражники во главе с господином Роко Кимуро. Они, скорее всего, занимались воинскими упражнениями во внутреннем дворе или чего-то ждали, но, услышав шум, решили выяснить: в чём дело?
Тут же дорогу им заступили семеро солдат с копьями наперевес. Ещё четверо, встав за спиной товарищей, вскинули луки с наложенными на тетивы стрелами.
Судя по всему, открывшаяся ему картина изрядно шокировала десятника. Тем не менее он довольно быстро сориентировался и, вскинув руку, приказал своим людям остановиться.
- Что случилось, господин Сабуро? - крикнул верный телохранитель, словно не замечая смотрящих в лицо стрел и копий.
Начальник уезда заискивающе и вопросительно посмотрел на высокопоставленного чиновника, ожидая, что тот сам всё объяснит. Однако грозный визитёр равнодушно приказал:
- Господин Сабуро, объясните этому благородному воину: зачем мы здесь?
- Слушаюсь, господин Цунадоро, - церемонно поклонился собеседник и, выпрямившись, торжественно объявил: - Цензор его величества благородный господин Цунадоро исполняет свой долг. А наш долг оказать ему в этом всяческую помощь.
- Слушаюсь, господин Сабуро! - браво откликнулся десятник и церемонно поклонился высокопоставленному чиновнику. - Приветствую вас, благородный господин Цунадоро.
Однако тот даже не посмотрел в его сторону. Испуганно переглядываясь, городские стражники начали пятиться, явно намереваясь поскорее скрыться за углом.
- Стоять! - по-прежнему не глядя на них, властно приказал цензор и обратился к одному из сопровождавших его воинов, судя по более богатым доспехам, командиру: - Господин Тюбо, распорядитесь поставить караулы, чтобы из управы никто не вышел без моего разрешения.
- Слушаюсь, господин Цунадоро, - коротко поклонился тот и сразу же начал отдавать распоряжения.
Городских стражников оттеснили к ограде и тоже взяли под охрану, но оружие не отобрали.
Если преданный лично господину Бано Сабуро телохранитель Кимуро ещё мог бы попытаться напасть на солдат, то простым стражникам такое даже в голову не придёт. Они не воины. Их дело поддерживать порядок, а не воевать.
Тем более, что поднять оружие на императорского цензора - равносильно государственной измене. Это в Благословенной империи знал любой мало-мальски грамотный человек, тем более имеющий отношение к государственной службе.
Время тянулось нестерпимо медленно. Проверяющие распахнули окна, и теперь в проёмах мелькали их облачённые в фиолетовые халаты фигуры. Они торопливо просматривали книги на стеллажах, перекладывали на столах бумаги. Страх, поначалу сковавший начальника уезда, начал потихонечку отступать.
"Ну, действительно, - усмехнулся он сам себе. - Какая у нас может быть государственная измена? Мы здесь все верные слуги Сына неба и свято чтим его волю. Цунадоро, конечно, ничего не найдёт. И, может, скажет тогда, кто же так подло меня оклеветал? А, может, и не скажет. Он вон даже в кабинет не прошёл, сесть мне не предложил. Это всё потому, что его превосходительство губернатор в столицу уехал. Вот цензор и распоясался. Они давно не ладят".
Испугавшись, что грозный визитёр каким-нибудь образом догадается о его крамольных мыслях, Бано Сабуро упёрся взглядом в землю и стал беззвучно шевелить губами, молясь богине милосердия. Сестра давно ей служит и явно пользуется благосклонностью Голи, так, может, она и ему в просьбе не откажет?
Солнце выглянуло из-за рваного края пушистого облака, заливая двор ласковым теплом. Почти успокоившись, начальник уезда поклонился.
- Не прикажете ли подать чаю, господин Цунадоро?
- Возможно чуть позже, господин Сабуро, - спокойно, почти доброжелательно ответил цензор. - Пока не будем мешать моим людям исполнять их обязанности.
- Конечно, господин Цунадоро, - почтительно кивнул собеседник.
В это время на сквозную веранду выскочил облачённый в фиолетовый халат молодой человек с озабоченным гладко выбритым лицом.
Держа в одной руке книгу в тёмно-жёлтой обложке, а другой поправляя шапочку с квадратным верхом, он торопливо спустился с лестницы и поспешил к начальству.
- Вот, что мы нашли в архиве за полками, - с поклоном доложил чиновник.
Одобрительно кивнув, цензор прочёл вслух название:
- Кайтсуо Дзако "Размышления о Трёхкнижии мудрейшего Куно Манаро", - и, вскинув брови, посмотрел на Бано Сабуро.
- Что делает книга смутьяна и заговорщика в государственном учреждении?
- Клянусь Вечным небом и памятью предков, я не знаю, откуда она взялась! - вскричал начальник уезда и, машинально подумав, что утопающий хватается даже за змею, высказал единственное, пришедшее ему в голову объяснение: - Может, кто-то из писцов принёс? Ещё до того, как Кайтсуо Дзако обвинили в измене, а потом она просто завалилась за полку, и про неё все забыли?
Внимательно выслушав его, собеседник перевёл взгляд на своего человека.
- Нет, господин Цунадоро, - покачал головой тот. - Книга там недавно лежит. На ней почти не было пыли.
- Что же вы её не сожгли, господин Сабуро? - с мягким укором спросил высокопоставленный чиновник. - Не смогли? Рука не поднялась предать огню книгу своего кумира? Ну, тогда бы хотя бы спрятали куда-нибудь.
- Я не имею к ней никакого отношения, господин Цунадоро, - замерев в почтительном поклоне, продолжал убеждать грозного гостя начальник уезда и, нервно облизнув пересохшие губы, указал на испуганно замерших подчинённых. - У них надо спросить. Писцы в архив постоянно ходят, а я там почти не появляюсь.
- Спросим, господин Сабуро, - многозначительно пообещал цензор. - Обязательно спросим. Но по своей должности именно вы отвечаете в уезде за всё.
- Вы правы, господин Цунадоро, это мой недочёт, - слегка переведя дух, согласился чиновник. - И я готов смиренно принять любое наказание за ненадлежащее руководство.
- Я рад, что вы осознаёте свою вину, - с тем же холодно-вежливым выражением лица кивнул грозный визитёр и велел своему помощнику: - Продолжайте осмотр.
Поклонившись, тот поспешил к канцелярии, а ему навстречу уже спускался по лестнице ещё один молодой человек в фиолетовом халате и с аккуратными усиками на круглом, довольном лице, держа в руке белый, сложенный лист.