И я наконец-то сумел «собрать» свою легенду и даже частично врасти в обветренную шкуру окраинного рыбака. Особо притворяться и не приходилось — старая чистая одежда, загорелая кожа, многодневная щетина, отросшие волосы, неровно обрезанные ножом, потрепанный жизнью вещевой мешок и в целом больше ничего. Сама природа за время моего долгого пути создала мне идеальный образ. Еще я понял почему до этого у меня не получалось влезть в чужую шкуру — я не сразу вспомнил свои былые методы. Чтобы притвориться кем-то надо хорошо знать распространенные обычаи, говор и повадки местных, что к тому же меняются в зависимости от их социального поведения. Нищий рыбак не может вести себя как здешний всесильный дон. После долгих бесед сначала с Мумнбой, а затем с Трэддой, попутно внимательно вслушиваясь в разговоры завсегдатаев ее кантины, я успел услышать и запомнить привычные для здешних обороты речи, приобрел пару десятков расхожих выражений, заодно выбросив из собственной речи привычные для меня слова. Помимо этого, я подметил как себя ведут здешние обыватели: как сидят, как жрут, как пьют, как лгут и как восхваляют себя. Чего не увидел так это как они срут, но есть надежда что так глубоко проверять не станут и что столичные жители делают это примерно также.
И вот я здесь — в сердце Церры. Сижу, смотрю, сохраняю на небритом хлебале выражение легкого неверующего изумления, какое и должно быть у попавшего в мегаполис деревенщины. Нет вы видели какие здесь ровные кустики? Это они сами так растут, аль их лунными ночами ровнехонько обкушивают небесные пони?
Все это вместе — выбранная легенда и изумленное небритое хлебало — позволяли мне открыто разглядывать окрестности, как и положено деревенщине. Я смотрел и… вскоре мне потребовались усилия чтобы удержать на харе восхищенное изумление и не дать ему смениться злобой.
Церра независима? Хер там! Она давно под машинным контролем.
Это было видно невооруженным взглядом — достаточно взглянуть на ее главную площадь.
В прежние времена тут была достаточно плотная застройка. Но когда в городе возводили одно из зданий Атолла недвижимость в умирающем муравейнике стоила так дешево, что я сам покупал и покупал за копейки чуть ли не каждый день, а уж корпорации могли размахнуться на полную мощность. Россогор выкупил полквартала и снес там все подчистую, пустив обломки зданий в создание искусственного возвышения, на котором поднял один из своих высоченных офисов, а вокруг разбил парк из созданных им устойчивых к кошмарным перепадам погоды растений. Когда сегодня плюс пятьдесят, а завтра снег с дождем, что сменяется ледяным градом, переходящим в тропический шторм… не каждая пальма сумеет прикинуться дубом. Выращенные Россогором растения это умели.
Атолл последовал примеру Россогора и выкупил такую же территорию, почти все постройки пустив под снос. Но затем вырыл глубокий котлован, построил в нем свое здание и запустил в котлован океанскую воду. В старые времена под водой скрывалось до пяти этажей, сейчас куда больше.
Следом за ними свои высокие здания здесь, в умирающем, но еще держащемся прибрежном форпосте агонизирующей цивилизации, построили еще восемь крупных корпораций. И все они выбрали места рядом с Россогором и Атоллом. Помню, что одним из небоскребов владела межнациональная сурверская организация Дети Будущей Зари — и их сучья постройка устояла, пережила все невзгоды, даже сохранила свой голубоватый оттенок внешней отделки, а ныне обжита одним из правящих родов Церры.
Да. Роды Церры сохранили почти все центральные небоскребы, забрав их, заселив и тем самым сгруппировавшись вокруг центрального здания — Седьмицы.
А удивлялся и я злился из-за вакуума вокруг этих зданий и особенно вокруг Седьмицы. Да корпорации прошлого сносили здесь все, но все же многие постройки были сохранены. Однако сейчас на их месте гуляли волны, разбивающиеся о громады растущих из относительного мелководья небоскребов. Никаких торчащих над поверхностью руин, а в прозрачной воде не просматривалось обломков. И это могло говорить только об одном — кто-то сначала разобрал все клыки руин, а затем долго и упорно нырял, чтобы извлечь из воды остальной каменный мусор. Трэдда упоминала вскользь, что не раз сопровождала загруженные битым камнем тяжело просевшие баржи к западной окраине, где в нескольких километрах отсюда созданы и продолжают расширяться искусственные насыпные острова, на которых разбиты огороды. Я сам вошел в Церру с юга. С востока наступал открытый океан, на западе побережье, а мне плюс-минус прямо на север — к первому пункту моего путешествия.
С-сука… как же хотелось взять в руки планшет с подробной картой местности, всмотреться в детали, оценить варианты… но у меня при себе нет никакой электроники — даже из мозгов выковырял последнюю херню, о чем иногда жалею — ведь теперь не увидеть зеленых строчек очередного задания от всемогущей Системы, легко и небрежно посылающую тебя на охоту за плунарными ксарлами… Но я отказался. И вот сижу тут на циновке и из-под полей соломенной шляпы щурюсь на логово очередной системы — Седьмицы — занявшей бывшее здание Атолла. Сразу столько вопросов в прооперированной голове: а где ее сервера? А что если здание рухнет сложится после десятка заложенных в правильных местах пакетов со взрывчаткой? Система принадлежала Атоллу и является пыльным наследием старых времен? Почему ее или она сама себя назвали Седьмицей?
Хотя нет — последний вопрос отпадает как ненужный. Тут и тупому все понятно — Церрой правит шесть родов, шесть башен вздымается вокруг центральной площади, а в центре высится седьмой небоскреб — он же Седьмица. Негласный седьмой правитель Церры, самый незримый… и самый могущественный. И я уверен — все весомые люди руинного города уже знают об этом и давно смирились с положением вещей.
А я… а мне посрать на Церру, на донов, на правящие роды с их громкими именами и на саму Седьмицу.
Почему? Да потому что мне не нужно отсюда ничего кроме припасов и быстрого транспорта. А как только я все это добуду, то уйду отсюда чтобы скорей всего никогда не вернуться. Сколько уже таких городов и селений осталось за спиной…
— Буэнос диас, сеньор! — обильно подкрашенные красным губы подошедшей стройной девушки приветственно улыбались, а в глазах плескалось нескрываемое презрение — Что будете заказывать?
На ней максимально короткая плетенная полупрозрачная юбочка, топ из того же материала, а на щедро подставленной под чужие глаза загорелой коже ни единой отметины из тех, что присущи тяжело работающим простолюдином. Девочка для богатых. И пахнет от нее соответственно — для богатых. Ну и рыбакам можно понюхать — бесплатно же. Я шумно втянул ароматами терпкий цветочный аромат как и поступил бы каждый неизбалованный женской ухоженной красотой окраинный рыбак и по ее губам проскользнула понимающая насмешливая усмешка: нюхай, нюхай, дешевка, восхищайся, но потрогать не удастся. Не став пытаться изображать комок в горле, я ткнул пальцем в соседний низкий столик, где жирдяй в чем-то вроде короткой туники жадно обгладывал кусок мяса на мозговой кости, пачкая унизанные кольцами пальца горячим жиром:
— Буэнос диас. Вон тот кувшин у него…
— Закажете такой же? — лениво тяня слова, поинтересовалась она — Пра-а-авда?
— Нет что ты — буркнул я и… захлопнув свою пасть, с огромным трудом сумев удержать рвущиеся наружу слова и проговорив их лишь мысленно: «Просто передай ему, чтобы забил себе этот кувшин в жирную жопу и прыгая на нем, отправился на первую в его жизни гребаную жиротопную тренировку, радостно крича, как кубики льда тают о его прямую кишку и нивелируют шанс рака простаты!».
— Правда — выдохнул я вслух и попытался мило улыбнуться. Получилось кое-как ухмыльнуться, но она ничего не заметила, но потеплела глазами, когда я продолжил заказывать — Такой же кусок мяса, кукурузных лепешек и побольше острого соуса.
Краем уха я уже услышал часть здешних цен — да они охерели! — прикинул количество оставшихся песо и решил потратить остаток на нормальный обед, добавив:
— Мяса вдвойне — произнося это, я сразу выложил перед ней стопку монет, чтобы избежать проверок платежеспособности.
Монеты исчезли моментально.
— Да, сеньор — на этот раз она улыбнулась по-настоящему и даже на мои грязные штаны посмотрела с задумчивостью — а вдруг этот новая городская мода для богатых? — Сеньор, вам в лимонад побольше меда?
Я кивком подтвердил заказ и тут же сменил позу, усевшись все столь же неуклюже, но более вальяжно. Рыбак почувствовал себя значимым человеком! Еще бы! Один раз в жизни он пожрет в заведении для богатых людей! Будет о чем рассказать дома. Я еще и вслед покачивающей бедрами девке глянул пару раз, каждый раз чуть испуганно отводя взгляд — так поступают те, кто боится проявить свой мужской интерес, чтобы не нарваться на возможные неприятности. На продолжающего чавкать жирдяя в белой тоге, от которого на расстоянии смердело сраным эльфом, ведь гоблины и орки жирными не бывают, я больше не смотрел, чтобы не вызвать у себя очередную вспышку агрессии. Сдерживай себя, гоблин, сдерживай… Посмотри лучше вон на небоскреб Седьмицы… а дерьмо… опять начинаю злиться. Лучше смотреть в воду…
— Буэнос диас, амиго!
Я почувствовал его приближение заранее, но намеренно не стал оборачиваться почти до последнего момента. Окраинные рыбаки не матерые убийцы что всегда настороже, но они живут там, где полно тварей, так что не услышать тихие почти крадущиеся шаги я все же не мог. Его приветствие совпало с моей реакцией, и я просто кивнул, оценивающе разглядывая подошедшего ко мне парня. Лет двадцать с небольшим, худощавый, бледноватый для здешнего климата, а простая сероватая одежда не позволяет определить род его занятий. На пальцах простенькие железные кольца, на запястье серебряный браслет. Карие глаза смотрят чуть сонно, губы улыбаются так естественно и веет от него таким спокойствием и полным отсутствием угрозы, что я сразу напрягся — это непростой слоняющийся бездельник и подошел он ко мне намеренно. Такими умениями обладают лишь те, кого этому целенаправленно обучали, а затем заставляли на практике раз за разом отрабатывать улыбку, позу, выражение глаз.