Особенно сильно меня интересовал лишь один правящий род.
Род Браво Бланко. Белые стяги с красным ромбом и цифрой 1 внутри него. Суровый боевой род. Не самый богатый род Церры, но самый вооруженный, оснащенный и тренированный. Псы войны, умеющие воевать и убивать на суше, на воде и под водой. Их, как и всех остальных, уже коснулось источаемое мирными временами разложение коррупции, лени и попустительства, но их стержень пока оставался крепким, традиции соблюдались, а молодняк регулярно прогонялся через мелкие окраинные кровавые конфликты. Тэдда, владелица небольшой кантины на крыше, была воспитана и натренирована именно этим родом. Ко всем чужакам Браво Бланко относился с максимальной подозрительностью. Чтобы сделать реально значимую карьеру внутри их структуры ты должен был там родиться. Чужаку же не светило ничего — максимум дослужишься до командира небольшой боевой группы, собранной из таких же как он чужаков или серьезно проштрафившихся своих, кого не жалко. И именно эту группу станут швырять в самое пекло и затыкать ей самые проблемные участки, пока всех не выкосят подчистую. Об этом не рассказала Тэдда. Но я это и сам понимал — практика старая, подлая и действенная. Все любят загребать жар чужими руками. А если надо пролить кровь — так пусть льется кровь чужая, а не своя…
Дряхлый потомок мятежного самурая будто знал когда я появлюсь. Пяток мелких тарелочек с не самым понятным содержимым возник передо мной едва я опустился на лавку перед стойкой. Обозрев все это, принюхавшись, я напомнил:
— Говядина, старик. Говядина…
Старик даже не обернулся, сидя на корточках у очага и через длинную бамбуковую трубку раздувая огонь под воком. Но хотя бы ответил, когда затрещал хворост, а он чутка перевел дыхание:
— Агемоти, острый суруме, натто с яйцом и маринованный гобо вперемешку с сасими. Древняя пища моего народа.
— Это все не говядина, старик…
— Раззадорь аппетит.
— Да я на него уже не жаловался…
— А ты раззадорь…
— Хм… а что в пятой миске?
— Саке. Лично делал.
— Произносишь это с каким-то особым выражением — заметил я, поднося мисочку к носу и принюхиваясь — Хм… неплохо.
— Тебя попытаются споить те, кто придет покупать твою находку, чужак.
— Кто бы сомневался…
— Весь вечер пей и ешь лишь то, что подаю тебе я… мне надо продолжать?
— Не-а — зевнул я и сделал первый небольшой глоток — Хм… точно неплохо.
— Больше, чем неплохо.
— Согласен.
— И помни об этом, когда будешь рассчитываться.
Я сделал еще глоток и кивнул:
— Не забуду.
Со стуком передо мной встали новые мисочки с еще более загадочным содержимым.
— А это что?
— Дары океана.
Вспомнив о кровавых кусках опаленной плоти, швыряемых мной минувшей ночью в океан, я зевнул и с сомнением спросил:
— А поточнее можно?
— Ешь, чужак. Ешь. Нельзя пить на пустой желудок. И поторопись — я уже вижу идущие сюда баржи.
Оглянувшись, я глянул через плечо и увидел три наискосок пересекающие канал баржи. Над каждой реял свой флаг. Зеленый с белым крестом, синий с черным треугольником и белый с красным ромбом. Слишком похоже на карточные масти — не хватает только одной. И только правящие роды Церры отличались столь скупой символикой, тогда как роды попроще изображали на своих стягах быков, крокодилов, акул, загадочные развалины и все прочее в таком же духе.
— И все они прутся сюда ради кристаллов памяти непонятно с каким содержимым? — удивился я и сделал еще один глоток саке.
— Молодые наследники и побочные ветви — едва слышно отозвался старик, опять опустившийся на колени у плюющегося дымом очага — Им скучно, чужак… и они готовы на все, чтобы развеять убивающую их скуку…
— Убивает пуля или нож — буркнул я — А скука — это то, что толкает к этому.
Отвернувшись, я проигнорировал палочки для еды и зачерпнул ложкой то, что выглядело склизким порождением кошмара и отправил в рот. М-м-м-м… на вкус как на вид.
Еще до того, как суда подошли ближе на причал вывалилось двадцать с лишним улыбающихся рыл, всем своим видом показывающих как они будут рады поймать зубами небрежно брошенные швартовочные канаты. Сам владелец доходного дома тоже не заставил себя ждать и на этот раз на нем был не банный халат, а желтый балахон. Швартоваться гостям он лично не помогал, но стоял рядом и улыбался так широко, что любой дантист мог бы оценить состояние его зубов находясь по ту сторону канала.
Пока он улыбался, остальные его помощники шустро разгоняли толпящихся перед зданием работяг, спешно расставляли столы и лавки, бросали на столешницы металлические столовые приборы, расставляли стеклянные кувшины, графины и стаканы. Никаких скатертей или подушечек на лавках — ничего такого, что обычно любит элита. Четверо тяжело отдувающихся гоблинов притащили на прогибающихся шестах огромный медный котел, с огромным облегчение с гулким звоном опустив его окружающие уже пылающий костер блоки. Облепившие лестницы и периметр «поляны» работяги обрадовано загудели, жадно подались вперед и на них тут же налетели охранники, оттесняя назад. Остальные подручные хозяина доходного дома продолжали подтаскивать к пространству между фасадом здания и затоном с лодками самые разнообразные предметы: деревянные топчаны, рулоны циновок и одеял, какие-то рваные ковры, меховые шкуры…
Я вопросительно глянул на старого азиата. Он кивнул на почти подошедшие к причалу баржи с гордыми флагами.
— Это понятно — буркнул я — Но не бедновата ли обстановка для встречи элиты?
— Таковы традиции — тихо ответил старик — Нельзя тонуть в роскоши и забывать в каких условиях выживали их предки. Что у них там было? Носимые с собой старые циновки, найденная в кирпичном крошеве вилка, сточенный нож, еда состоящая из обрывков мяса и костей с прошлой охоты, ну и остатки какой-нибудь крупы из заплечных мешков, сваренных в общем котле.
— Как трагично звучит… А эти? Наследники былого… в своих небоскребах они так щас прямо так и живут? Валяются на драных циновках, жрут крыс…
— Тише!
— Да я просто спрашиваю…
— А ты не спрашивай! Пей саке!
— Звучит как дельный совет…
Первая баржа — с белым флагом — впритирку пошла вдоль причала и Кит Птолх, путаясь в полах желтого балахона, не выдержал, побежал к ней в наигранном порыве поймать швартовочный конец и не дать столь дорогим гостям уплыть. Разумеется, его опередили, первую баржу остановили дружными усилиями, а Птолх уже бежал ко второй, улыбаясь столь же солнечно и приветственно маша руками. Повторилось это и в третий раз. А к четвертой, вынырнувшей из узкого канала в основное русло совсем недавно, Кит Птолх бежать не стал, лишь скупо махнул рукой и отвернулся. Ну понятно — не правящие роды, а кто-то помельче…
В воке яростно зашипело, в лицо пахнуло ароматом жарящегося мяса, а на лавку рядом со мной плюхнулся воняющий дымом, потом и самогоном плотогон Ахулан. Плюнув на ладони, он растер плевок, вытер все это о грязную безрукавку и с ожиданием взглянул на стоящие передо мной мисочки.
— Покорми его — сказал я в спину старому потомку самураев — И плесни чего-нибудь бодрящего.
Старик кивнул и вскоре перед радостно похрюкивающим плотогоном появилось блюдо полное мясной кукурузной кашей, посыпанное перцем чили. Жадно вдохнув аромат, я пододвинул блюдо к себе, и старая ложка Ахулана со стуком ударилась о столешницу.
— А ему еще одну такую же тарелку — прочавкал я, пережевывая первую ложку горячей благодати.
Вкусно… прямо сука вкусно… Мяса тут совсем чуток, но мясного жира добавлено щедро, так что каша сама проскакивает в глотку. И специй в меру. Добавив туда маринованного салата из ближайшей мисочки, я зажмурился и зажевал чаще. Вкусно…
Явно разочарованный моими пищевыми привычками откармливаемой на убой свиньи, старик тяжело вздохнул, выполнил требуемое и вернулся к котлу. А плотогон, хотя теперь он уже не плотогон, а лодочник Ахулан, трясясь от терзающего его голода, щуря уставшие от солнца глаза и почесывая опаленную им же кожу, жадно хавая кашу и смело прихватывая из других мисок, обрушил на меня все то, что услышал и увидел за день работы на каналах Церры. Я ел и внимательно слушал, не обращая внимания на происходящую за спиной торжественную толкотню.
И так вот, слушая лодочника, впихивая в себя кашу, мясо и острые маринованные овощи, запивая все огромным количеством кофе и минимумом саке, я просидел за стойкой больше часа, ни разу не обернувшись на ставшее оглушительном празднество. А там и не на что было смотреть. Все, как всегда. Слабые и бедные клубятся вокруг сильных и богатых, старательно лижут им задницы, мечтают оказаться полезными хотя бы в мелочи вроде подачи вилки тянущемуся небожителю, чтобы его заметили и быть может, только быть может, запомнили…
Ахулану тоже было плевать — он своего небожителя уже отыскал в виде моей мрачной хари, по своей деревенской наивности не осознавая, насколько сильно ошибается. Я куда ближе к ядру планеты, чем к небу. Зато мое безразличие чуть ли не оскорбило старого владельца навеса, оторвавшегося от жаркий следующей порции мяса и глянувшего на меня с упреком:
— Там важные люди.
— Тут тебе виднее — прочавкал я.
— Такой шанс… а ты сидишь.
— А я сижу.
— Подошел бы к ним… ты знаком с Птолхом, а он познакомит тебя с куда более важными людьми. Они ведь сюда прибыли ради найденного тобой наследия Мародеров Заката!
— Как красиво ты называешь всяких давно сдохших ублюдков…
— Это при жизни они были вонючими ублюдками и убийцами, а как сдохли так разом превратились в знаменитых Мародеров Заката.
— Тебе виднее, старик.
— Не пойдешь туда?
— Не-а.
— Как глупо! Познакомившись с ними, получишь шанс стать богатым!
Звякнула сердито тарелка и передо мной оказался еще шипящий маслом хороший кусок правильно пожаренной говядины. Тарелка с меньшей порцией встала и перед Ахуланом.
— Зачем, если я уже богат? — поинтересовался я, берясь за нож.