Никаких планомерных поисков мы не вели и уже точно не двигались по следам давно сдохших Мародеров Заката. Потому что даже и оставляй они следы, все это давно стерто пролетевшими столетиями. Но кое-что нам все же попадалось — к моему сожалению — и каждая новая находка подпитывала угасший было раж, убеждая продвигаться дальше и глубже.
Хотя глубже — не всегда. А вот дальше и дальше — да.
Начав в портовой части древнего города, мы углубились в мешанину держащих его над водой колонн, каждая из которых представляла собой устоявший небоскреб или хотя бы высотку. Пространство между ними было заполнено менее стойкими рухнувшими и сломавшимися как спички собратьями. Все это накрыл сверху густой слой грязи и тухлой органики, подобно герметику запечатав собой все сочащиеся воздухом щели и дыры. Подозрительно живучая и предпочитающая темноту подводная растительность стянула все это толстыми канами и накрыла ядовитыми коврами, сдерживающими дальнейшее разрушение. Великая Церра в буквальном смысле слова стояла на дерьме и грязи, в свою очередь лежащих на качестве древних застройщиков. Им не своим богам молиться надо, а каждый день открывать бутылку хорошего вискаря в честь тех безымянных, кто за нищенскую плату тянул и тянул к небу метры высотной застройки…
И вот в этот сплющенный, перекошенный и забитый всяким дерьмом лабиринт мы и углублялись.
Проследовав чередой почти полностью затопленных коридоров и комнат устоявшего здания, делая хапки воздуха под потолками, там же отыскали здоровенный технический люк и выяснили, что он ведет в сохранившую аварийное красное освещение и воздушную атмосферу лифтовую шахту. Мы находились на верхнем этаже и вариантов направления было минимум. Первым ухватившись за лишь слегка влажные перекладины, я начал спускаться, а за мной последовали остальные. С каждого что-то капало или лило, так что чем ниже был, тем больше дерьма на тебя изливалось. Я снова в Дренажтауне? Снова дом, милый дом?
Фонари большинства погасли — хватает аварийного освещения — но у многих на плечах или груди светились старые нательные камеры, непрерывно снимающие все подряд. Наверняка и я попадал в кадр, но мне было плевать. Я в любом случае не мог ничего с этим поделать. И меня куда больше напрягали спускающиеся по той же старой дрожащей от нагрузки лестнице экзы. Сорвись хоть один… он перетрет нас в кровавое пюре, стекающее по стенам… Так что я старался спускаться побыстрее и вполне получалось до вставшей на пути преграды.
Затычкой в лифтовом горле была замершая в шахте лифтовая кабина. Верхний люк выгнут и выломан, здесь поработали умелые руки — кто-то отчаянный побывал здесь до нас и было это очень давно, судя по толстым побегам сползающей в люк бледной растительности.
Спрыгнув вниз, я посторонился, чтобы не попасть под пятки Шейны и огляделся. Двери разжаты и зафиксированы в открытом положении, давая увидеть кусок коридора с мигающими красными лампами, а дальше сочащийся рвущейся внутрь влаги завал. Никаких комнат, потолок и пол изломаны трещинами, но пока держатся. Вода стекает в трещины и уходит куда-то ниже. В шаге от лифта в полу зияет неправильной формы дыра. На стене над дырой какие-то буквы, цифры, знаки. И стоило Шейне и остальным набившимся в кабину увидеть эту хрень на стене, их аж порвало от бурной радости и стало ясно, что это отметки тех самых Мародеров. А еще мне стало ясно что придется лезть в ту обросшую серо-желтым лишайником дыру в полу…
Дерьмо…
Тяжелый удар одного из экзов, начавшего расширять отверстие люка в кабине, чтобы протиснуться, прозвучал мрачным набатом, наполнив старую высотку вибрирующим гулом…
Здесь в рукотворных древних пещерах умершей цивилизации ток времени совсем не ощущался. Мы просто двигались в сером сумраке, шли, плыли, спускались, протискивались сквозь сифоны и узкие щели между сдавленными стенами. Податливая масса в жестких условиях текущего бытия… впрочем, шагающие за нами экзы то и дело меняли эти условия, пробивая стены, вытягивая из проходов полутонные обломки и прорубая путь сквозь заросли толстых закаменелых стеблей. Для этого боевые машины и были созданы в свое время — чтобы менять жесткие, но неприемлемые условия бытия… в пользу своих обладателей.
Проходя этаж за этажом, мы добрались до затопленного и наполненного гулом подножия, где освещение было ярче, по стенам стекали потоки воды, а в коридорах и комнатах крутились воронки водоворотов. Непонятно куда стекала вода, но было ясно, что нам придется пройти одним из водоворотов — здесь обнаружились какие-то следующие пометки.
Один из «белых» прочитал их и чуть ли не взахлеб начал декламировать, остальные завороженно слушали, а я, поморщившись, толкнул Шейну в плечо, а когда она недовольно обернулась, указал глазами на перекошенную вентиляционную решетку под потолком, со свисающей с ней какой-то хреновой похожей на пяток бусин на проволоке.
За решеткой обнаружился узкий сверток, породивший море ослепительных бликов сразу после открытия. Золотые часы, хрустальная ваза, набитая серебряной и золотой мелочевкой, что-то еще… Мельком глянув, я отвернулся, продолжая то, чем занимался каждую свободную секунду этого путешествия — наблюдением и изучением его усталых и максимально грязных участников. Черная грязь — лучший уравнитель и стиратель всех различий. Главное мазать погуще…
В этой нижней точке здания, то и дело издающего долгий стон и мечтающего уже поддаться гнету города и морской толщи, зазвучали первые надтреснутые голоса рядового состава, выявив самых испуганных и усталых. Эти голоса предлагали на этом остановиться и возвращаться уже назад — добыча найдена, убито две флеборры, все заснято на камеры, все получили драгоценный и опасный опыт исследования подводных руин… Никто не упрекнет, а похвалить похвалят.
Я обрадовано приподнял жопу — трусливые гоблины дело говорят! — и опустил задницу обратно, когда коротко посовещавшиеся лидеры ответили отказом. Мы идем дальше. Особенно сильно настаивала на продолжении путешествия лидерша зеленых — мускулистая и рослая девка с короткой армейской стрижкой, близко посаженными к переносице жесткими серыми глазами и таким мощным подбородком, что на него буквально просилась небритость для завершения образа.
Ну дальше так дальше…
Привычно отмечая настрой окружающих, я буквально кожей ощущал их растущее недовольство и делал машинальные выводы. Херово их дрессировали. Обучали может и хорошо, а вот дрессировали херово. Ну и, как всегда, поступают тупые харизматичные лидеры, они набрали сюда слишком много друзей и подруг, кого-то из личного круга, тех, кто считает себя почти равным и тем самым поломали жесткую вертикаль власти — а это всегда херово и всегда ведет к проблемам.
Радостно и неосознанно иллюстрируя мои ленивые размышления своим слюнявым бормотанием один синий упырок все не унимался в нытье, уже не скрывая свой страх и понемногу заражая им остальных. Его пытались заткнуть, но через какое-то время он начинал снова. И его терпели. А я бы не стал. Я бы ему уже глотку болтливую перерезал от уха до уха, с хрустом позвоночника отогнув башку назад так, чтобы фонтан крови омыл потолок. Будь мы там наверху под солнцем — просто избил бы до потери сознания. Но здесь избить не получится — не сможет продолжать нелегкий путь.
Хлоп…
Поймав хлебалом жесткую оплеуху от зеленой лидерши, упырок резко заткнулся и зашагал по очередному безликому коридору шустрее, всплескивая воду. Остальных это тоже взбодрило. А я уже протискивался в следующую склизкую нору и думал уж над тем, когда в этом мертвом лабиринте повстречается очередная флеборра…
Мы отыскали еще две настенные надписи, преодолели еще несколько миль расстояния, размазанного по хаосу вокруг как по горизонтали, так и по вертикали, прикончили еще одну флеборру и двух иных ползучих монстров, едва не потеряли четверых во всех этих делах и наконец в последнем рывке поднялись метров на сорок, оказавшись ориентировочно не так уж далеко от каналов Церры, где и остановились в большом бетонном помещении с почти ровным полом. И здесь, спустя часы после первой робкой попытки бунта, лидерами нашего бравого похода было сделано торжественное заявление о достижении нами финиша. Дальше — только вверх. Совместное заявление было встречено усталостью радостью всех без исключения — ну кроме меня, а на меня всем было плевать. Но как командир я был бы согласен с этим решением — хрен с ним рядовой состав, из него еще можно что-то выдавить железной рукой, но экзы… их ресурс почти исчерпан. Они уже жрут резервные батареи, запаса хода часа на три и только в том случае, если им не придется слишком разгребать завалы и пробивать путь. Если промедлим, то их волшебные древние доспехи превратятся в не менее волшебные, но абсолютно бесполезные статуи.
Пока я размышлял, забившись в темный угол и находясь снаружи этой обращенной ко мне промокшими жопами трясущейся тусовки, стоящими в центре обсудившими все бравыми лидерами было принято еще одно дерьмовое решение — задержаться на пару часов в этом бывшем школьном бассейне, а это, как оказалось именно он, если судить по остаткам настенной живописи.
Два часа… охренеть… за это время усталые мышцы вспухнут и отекут, все одеревенеет, головы накачаются сонливостью, а жопы вялостью. Надо было дать минут тридцать на отдых, сожрать что-то белковое с быстрыми и сложными углеводами и одним большим рывком выдернуть всех на поверхность. Там заставить еще с пару часов весь этот сброд поотжиматься, дать им пробежку, накормить и вот тогда пусть валят мыться и спать часов на восемь, но не больше. А затем все во кругу…
Но это я так — скучаю о былом. А в реальности сижу скромненько в углу, жру полоску напитанного морской водой некогда вяленого мяса, разглядываю барельеф с прыгающим с вышки пареньком с медалями на шее. Нахера ему в прыжке медали? Чтобы зацепиться за вышку и повеситься картинно?
— Ты проявил себя просто отличным проводником и разведчиком, Ба-ар! — Шейна старалась бодриться, когда усаживалась рядом у стены — Уверена, что два других рода сделают тебе предложения сразу же как только мы высунем головы на солнечный свет и поэтому опережу их — не хочешь поступить на службу роду Браво Бланко? Я лично прослежу чтобы твои способности были оценены хорошей еженедельной горстью звонких песо…