Второй вариант был в разы привлекательнее — на полу остатки грязи, бьется пронизанная черными струнами рыба, а по мелководью вяло пытается уползти очередная «грива». Я всадил в нее не меньше двадцати игл, прежде чем тварь наконец обмякла и сдохла. Пройдя дальше, осмотрелся еще чутка, убедился, что тут для нас уже куда больше вариантов для игры в прятки и вернулся обратно.
За время моего отсутствия не изменилось почти ничего. Все также валялись почти бездыханными на полу, но воспрявший духовно декламатор что-то горячо втолковывал тихо возражающей ему Сусане. До меня донеслось её обрывочное:
— Так нельзя! Нет! — и, увидев меня, они затихли.
Харя декламатора была искажена детским негодованием золотого мальчика, которому никто и никогда не смел возражать — до сегодняшнего дня. Ничего спрашивать я не стал. Уселся у входа так, чтобы не попасть под возможный выстрел, но услышать любой шум и провалился в короткую черную дрему…
По современным меркам один из богатейших людей планеты был еще молод — чуть за сотню лет — и он негодовал:
— Это же безумие! Полнейшее безумие!
— Не безумие, а спасение — мягко поправила его Ирма Уотсон, улыбаясь так, как улыбаться могла только она.
И только ей по силам было убедить всех тех, кто родился с золотой ложкой в сраке, за время долгой жизни увеличил размер столового прибора до здоровенного черпака и оставил его там же, чтобы сохранить осанку благородно прямо, нос высоко задранным, а характер тяжелым и не уступчивым.
— Слишком радикально! Не я и до этого осознавал глобальность замысла… но это уже перебор! Вы планируете запихнуть в ваши глобальные убежища вообще все население планеты!
— Не запихнуть, а направить в добровольном порядке и для их же блага — она улыбнулась еще мягче.
Я в их разговор не вмешивался и оставался почти незаметным, утонув в старинном сером кресле с высокой спинкой, уложив ноги на скамеечку перед ним, руки на мягкие подлокотники и, сквозь прозрачный пол, наблюдая за очень медленно плывущим в сторону побережьем. Частный стратосферный дирижабль опустился так непривычно низко, что не требовались никакие электронные устройства наблюдения — вполне хватало собственных глаз, чтобы оценить это убожество. Свинцовые волны, обильная желтая пена, выброшенная на береговую кромку дохлая рыба и застывшие в песке черные скелеты не сумевших выжить деревьев.
Разговор за моей спиной продолжался уже больше трех часов. Тщетно. Вся магия убеждения Ирмы Уотсон, нанятой специально для подобных деликатных случаев, спасовала перед его бараньим упорством.
— Меня не убедить! И как я уже сказал — с завтрашнего утра все принадлежащие мне медиа ополчатся против всего, что творит Атолл Жизни и против него самого! Это неприемлемо!
— Вы же один из наших главных инвесторов… вложили огромную сумму…
— И с этого момента инвестициям конец! То что вы творите — слишком радикально! Изначально речь шла лишь о нескольких регионах планеты, находящихся в особо тяжелых экологических условиях. Там постройка этих ваших глобальных убежищ была полностью оправдана! Но вы! Вы пошли куда дальше! Вы решили нашлепать эти ваши куполы по всему земному шару! Даже в относительно благополучных регионах!
— Вот именно — относительно благополучных. И только пока… но что с ними будет завтра? Через год?
— Это слишком радикально и глобально! Нет! Вам придется прекратить возводить свои убежища! И я приложу все усилия, чтобы с завтрашнего дня у вас на это не было ни единого цента!
— А вот в этот раз вы произнесли не совсем правильные слова, господин Саундстрем — Ирма тепло улыбнулась ему — Вы сказали — слишком глобально и радикально.
— Все верно! Так я и сказал! И хватит с меня этой беседы…
— Подождите! — выставив ладонь, она умоляюще улыбнулась.
Я сидел к ним спиной, но наблюдал за всем с помощью умных очков — в том числе и за поведением трех его телохранителей. Они занимались тем же самым.
— Ведь мы направились именно в это место как раз для наглядной иллюстрации моих слов. Дайте мне еще несколько минут и я смогу убедить вас…
— Две минуты! Не больше!
— То, что мы делаем, это, несомненно, глобально, но совсем не радикально. Да, мы, как вы выразились в начале нашей беседы, очищаем планету Земля от населения. От всех людей. Тотальная чистка. Но ведь это лишь временная мера. Мы никого не убиваем, а наши убежища — это лишь комфортабельные спальни для миллиардов, откуда спустя положенное время они выйдут обновленными, здоровыми и счастливыми. Они ступят за порог… и узрят столь же здоровую и счастливую планету, снова готовую выдерживать такое количество людей.
— Все это есть в ваших рекламных рассылках! Пока что я не услышал ничего нового, а две минуты почти истекли…
— Я лишь делаю упор на том, что наши действия глобальны, но не радикальны. Но вот иной пример — Ирма сделала красивый жест и поверх огромного панорамного окна, смотрящего на океан, наложилась цветная схема — Видите огромную дугу, идущую по волнам и тянущуюся к берегу в километрах и километрах отсюда?
— Вижу.
— Мы летим над гигантской воронкой. Над ударным кратером Чикшулуб, образовавшимся после падения на планету астероида, господин Саундстрем.
— Я знаю историю!
— Вот это — и глобально и радикально. Один мощный удар… за которым следует массовое вымирание земной биосферы. Поднятая пыль отрезала доступ солнечным лучам на годы, резкое похолодание, критическое для многих падение уровня кислорода в атмосфере, безумные по силе землетрясения и цунами… Случись это сейчас — счет умерших людей шел бы на миллиарды. Вот это — радикальность. Вот это — невозвратные потери. Но как бы оздоровилась планета после такой встряски… Но мы действуем куда мягче и медленне. Мы — не падающий на землю астероид, господин Саундстрем. Мы… каждое из строящихся наших убежищ это нечто вроде аварийного стержня в реакторе… насколько мне известно ваша семья начинала в сфере атомной энергетики, и моя аналогия должна быть вам понятно…
— Конечно. Аварийные стержни опускаются в тело реактора и замедляют цепную реакцию…
— И если опустить стержни полностью…
— Цепная реакция прекратится.
— В точку! Это и пытается осуществить корпорация Атолл Жизни! Мы нацелены на долгий, спокойный и полностью контролируемый процесс. Каждое глобальное убежище — это аварийный стержень реактора в роли которого выступает наша многострадальная планета. Мы уже на самой грани и стерни пора вдвигать на полную длину… И как только это случится — вызываемая людьми цепная реакция исчезнет, получившая передышку планета начнет исцеляться, дрожащий реактор начнет успокаиваться…
— Звучит так, будто вы собираетесь трахнуть не только планету этими стержнями, но и всех нас! И под нами я подразумеваю не нищие массы быдла, а таких как я! Нет! Вы ломаете давно сложившийся миропорядок! Вы уничтожаете бизнес! Не понимаете? Корпорации существуют только благодаря людям, которые что-то покупают, которым надо жрать, пить, где-то спать, лечиться, воспитывать своих гребаных мерзких детей… Людям всегда что-то нужно — люди и только люди вертят колеса предпринимательства. Без людей… не будет и бизнеса. И знаете, что произойдет если ваша безумная затея осуществится?
— Что же? — Ирма мило улыбнулась в ожидании ответа от резко вставшего столетнего старика.
Он ткнул ей узловатым пальцем в грудь, сильно надавил, заставляя отступить на шаг:
— Произойдет то, что Атолл Жизни станет полным монополистом! Полным владетелем всего и вся! Ведь позволь вы этому осуществиться… и все люди мира станут принадлежать вам и только вам! Вы не спасители планеты — вы те, кто подминает её под себя! И не только людей — вы забираете все, что им принадлежало! Подписывая ваши чертовы бумажки, они отказываются в вашу пользу от своих домов, магазинов, земель, лесов, озер и даже целых чертовых улиц — они отказываются от всей своей собственности ради жалких бонусов внутри убежищ! Думаете я и стоящие за мной серьезные люди не видят и не замечают, что на ваш сраный Атолл Жизни переписаны уже целые города по всему миру⁈ Целые города, мать вашу! Мегаполисы уже на тридцать процентов принадлежат вам! Атолл становится собственником планеты и… собственником всего мирового населения!! Вы уже непонятно как стали совладельцами лунной колонии! Глубоко влезли своими щупальцами в ближний космос — хотя, казалось бы, вас должна интересовать только планета! И вы… вы думали, что мы вам позволим это провернуть?
— Думали — признался я, вставая и щелкая пальцами.
Получив мощнейший разряд, телохранители выгнулись дугой, задымились и рухнули на шерстяной ковер или вернее на то, что выглядело им. Обычных бойцов это убило бы, но прокачанные солдаты дымились, но ворочались, пытаясь встать. У одного даже получилось. Но против влетевших в комнату бронированных громил шансов у них не было. Весь отряд из полусотни чужих элитных солдат уже нейтрализован и сейчас их раздевают, погружают в сон и отправляют в ближайшее убежище — прямиком в холодильники.
— Я же говорил — у тебя не выйдет — заметил я, поворачиваясь к Ирме.
— Ты говорил — мило улыбнулась она, держа беззвучно трясущегося господина Саундстрема в локтевом захвате и выдавливая из столетнего старца жизнь — Плохо… он говорил от всей их ассоциации… нас ждут проблемы.
— Да когда их не было — буркнул я — Эй! Не убивай его.
— Дай девушке отыграться за тыканье его пальцем в её нежную грудь…
— Не убивай — повторил я, заглядывая в выпученные умоляющие глаза старика — Таких как он я ненавижу… и просто сдохнуть… этого маловато будет. Отправьте его в холодильник. Контракт — добровольно низший…
Сука…
Уже второй час мы играли в гребаные догонялки с гребаной Выдрой-М7…
Мы никак не могли оторваться, а он никак не мог нас догнать.
На той парковке мы провели больше трех часов. Я бы и дольше там просидел, но под сваленными мной в кучу флаерами сначала загремело, а затем равномерно застучало. Пробивают себе путь. Через стены было бы быстрее, но в моих лапах ценный для них козырь — златовласка с декламатором — и они не могут наугад пробивать дыры, боясь затопить все и убить так нужных им цели.