- И?
- У тебя кто круче – тот и главнее?
- Примерно так – кивнул я – Хочешь стать сержантом? Взять под себя десяток сырых бойцов?
- Хочу.
- Зачем?
- Соратники – не задумываясь, ответила она – Верные соратники. Как жопой не верти – однажды поймаешь пулю. Аптечка истощится и сдохнет, даже пробитый экз упадет и не встанет. И вот тогда надежда только на тех, кто вытащит тебя из боя, прижмет к шкуре новую аптечку, вольет тебе стакан собственной крови и поможет отбиться, пока ждете эвакуацию или подкрепление. И за годы участия в детских разборках этих игрушечных однодневных корольков я поняла – под боком всегда должно быть два-три реально верных и живучих бойца.
- Ты точно тупая? Говоришь вроде как умно…
- Я тупая. Но память хорошая. И выживать умеешь.
- Покажешь себя – будет тебе десяток.
- Есть.
- История – напомнил я – Что не так с этой татуировкой? Она выглядит живой. Особые чернила?
- Особое мастерство – покачала она головой и, проведя по растрепанным волосам, поморщилась – Надо вымыться. И заплести косы. А татуировка… ее делал он. Тот мелкий у стенки, что дважды выстрелил мне в спину. Он… этот молчаливый дебил-художник… он отсталый что ли… врачи таких как они называют особыми детьми, что живут не в нашем мире… или они говорят, что они видят мир иначе… не знаю. Но татуировку сделал он – лет через пять после той истории. И все эти десять лет он меня донимал каждый день! Мелкий сученыш! Каждый день об одном и том же – дай выбью тебе тату… мне надо нарисовать… нарисовать на твоей спине… я должен…
- И ты сдалась?
- А ты бы не сдался? сем лет! Пять лет он изо дня в день талдычил одно и то же… И я сдалась. Хотя меня так впечатлил его страшный альбом… что я поняла – не прогадаю. И ведь это я еще схуднула. Когда наберу утерянные – она оглядела себя, провела ладонями по ребрам, шлепнула по бедрам и кивнула – Когда верну свои ушедшие пятнадцать килограмм мышц, ты поймешь, о чем я говорю – татуировка оживет по-настоящему.
- Ее делали тебе по широкой накачанной спине?
- Да. Сейчас татуха искажена чуток. Поэтому эффект не тот…
- Ты ведь ее еще не видела – прищурился я – Зеркал тут нет. Как увидела тату у себя на спине и поняла, что она искажена?
- Не знаю – удивленно призналась она – Да… Не видела еще. Знаю, что она там, знаю, как она выглядит, но…
- Видела себя в зеркале уже там – в ВестПик? – предположил я, ткнув рукой в один из полу обрушенных гигантских цехов, чей мрачный черный корпус отчетливо виднелся в лунном свете.
- Да… наверняка. Где ж еще? В последнем воспоминании, сидя на старом байке, я себя помню на пике форме. А такой вот хилой уродиной… нет.
- Ты уродина – признал я.
- Я верну свою форму.
- Ладно. Продолжай. Про саму историю, а не о том, как паренек тыкал тебя иголкой и представлял, что ты подыхаешь в агонии.
- Да нет, командир. Ему меня ненавидеть не за что. И он знал это. Любил меня – по-своему, своей непонятной сумасшедшей любовью.
- История…
- Она… бытовушная. Как всегда и везде. По заданию уставшей администрации одного монолитного жилого квартала…
- Жилая башня?
- Да. Администрация устала от разгула преступности на всех уровнях. И наняла нас. Их условия – никаких серьезных повреждений башне, никаких пленных и, что самое хреновое – работать в гражданке.
- Вообще без снаряжения?
- Ага. Скрытые броники были, а так… вырядились обычными гражданскими и вперед. Условия с нашей стороны – оплата двойная, вся оплата вперед и отключить все наблюдение.
- Норм – кивнул я – Дальше.
- Был наемником в те времена?
- Дальше.
- Мы вошли и начали чистить этаж за этажом. Никаких вопросов мы не задавали, никому не представлялись, все в гражданке, ножи, игстрелы, на крайний случай пушки с глушителями, чтобы не поднимать шум как можно дольше. Анонимность. Вообще нам понравилось задание – каждый получил шанс проявить себя.
- Забились на то, кто скольких прикончит?
- В точку. Плюс я поспорила, что минимум первых семерых прикончу ножом.
- Дальше.
- Я распустила волосы. Подмазала губы и глаза. Рискнула и не взяла броник, выставила сиськи. Чтобы встречные не глядели на мои руки. Закинулась парой веселых таблеток, бросила под язык долгоиграющую бумажную пластинку с пропиткой и потопала за остальными. С собой у нас было полным-полно фото тех, кого администрация считала рождающими проблемы. На плечах и поясах пластины малых сканеров. По этим фото мы и действовали, не обращая внимания пол и возраст. Опознали – шлепнули, опознали – шлепнули. Продвигались быстро. На двести тринадцатом этаже одна из дверей была распахнута. Я внутрь, услышала сдавленный стон, откинула коленом какую-то мелочь, копающуюся в завале старой обуви у двери и… дальше как на тату.
- Озвучь.
- Я не видела в руках той твари пистолета – признала Ссака – Решила, что он держит ее за волосы и трахает. Моя ошибка. Плечевой сканер поймал в отражении зеркала его лицо, опознал, высветил красным – я вытащила нож и полоснула, провела по глотке. Тут же поймала спиной пару игл. Вторая моя ошибка – я не доперла, что малек искал в старых тапочках не укрытие, а игстрел. Но я выдержала. Выбила у него игстрел, врезала пощечину… а он башкой о стену ударился, а на меня даже не смотрит – на стол глядит. Тут я и поняла, что услышала выстрел, но в горячке после ранений не зафиксировала…
- Он прострелил ей башку?
- Да. Он прострелил голову его мамы.
- Дальше.
- Я его забрала – просто ответила Ссака – Плюнула на пари и ушла вниз, унося его с собой. Знаешь… он не сказал ни слова. Он не плакал. Не сопротивлялся. Просто смотрел и смотрел на удаляющуюся дверь его квартиры. Моя вина… я была под дурью. У меня были все шансы спасти жизнь его матери.
- Гири – тихо произнес Каппа – Долг. Путь.
- И этот пацан? – поощрил я наемницу усмешкой.
- Прижился. Жрал мало, спал где придется, с утра до вечера рисовал. Причем, гаденыш, только на бумаге. На реально бумаге – планшеты на дух не переносил. С цифрой дела не имел. И имел еще целую кучу странностей.
- Например?
- Главная его безумная фишка – на него иногда находило и он вдруг решал, что именно в этом месте должна быть картина – причем он уже знал какая именно. Изредка удавалось с ним договориться. Чаще всего нет.
- С твоей спиной не получилось?
- Нет – покачала она головой.
- Значит, пацан подрос и стал художником?
- Великим художником, каппи. Великим… но пугающим.
- А вторая по безумности его фишка?
- Он слышал какие-то голоса, что говорили ему что делать и куда идти. И… однажды он ушел. Когда мы вернулись в казарму – его уже не было. Камеры наблюдения показали, что он прихватил рюкзак, запихал в него альбом, карандаши, пару консервов и просто ушел.
- Дальше…
- А все. Больше мы с ним так и не встретились.
- Искала?
- Да. Поехала за ним почти сразу, пока след еще горячий. Но потеряла след в первом же пыльном пустом городке с валяющимися на улице дохлыми обезьянами. На стене дома увидела свежую картину – не карандашную, там вроде обычная строительная краска и кисточки. Или еще что похожее – я не спец в этой мазне. На картине он – со спины – босой идет по улице полной дохлых обезьян. Движется в сторону заката. С тех пор я не видела ни его самого, ни его картин.
- Как его имя?
- Мать назвала его Матаките. Мы звали его Мэтом.
- Ясно.
- Оди… ты… встречался с ним?
- Нет – покачал я головой – Не помню такого. Но я видел его картины.
- Где?
- В паре мест – пожал я плечами – В таких местах, где обычным гоблинам делать нечего.
- Он необычен…
- Расскажи мне о Эпохе Заката. Только вкратце.
- Ты говоришь так, как будто это было очень давно, каппи – беловолосая задумчиво прищурилась, звонко щелкнула языком, огляделась – Я угадала?
- Ты точно тупая?
- Я приметливая. И уже просекла, что это и есть руины ВестПик. Да и Управляющая со мной поздоровалась.
- Она узнала тебя?
- Нет. Может мы не были знакомы?
- Ты должна быть у нее в базе – покачал я головой – Ведь к ВестПику ты подъехала на своем байке. А Управляющая в те времена фиксировала и заносила в базы всех, кто приближался к ее территории.
- Ей могли приказать стереть данные.
- Могли – согласился я – Ты попала в лабораторный комплекс Атолла Жизни – а они здесь держались в стороне и имели особые права. Закрытый кластер.
- Может и так… Так сколько лет прошло?
- Века – ответил Хорхе, глядя, как Ссака неспешно натягивает принесенную им одежду. Она начала с эластичных коротких шорт и ее неспешные кошачьи движения привлекли немало откровенно жадных мужских взглядов.
Да. Эта девка умеет использовать все данные своего тела – и для убийства, и для обольщения. Похвально. Каждый сантиметр здорового и идеально отлаженного тела служит своей цели.
- Века – медленно повторила Ссака, набрасывая на плечи полотенце и пока заканчивая процесс облачения – ее ждал душ. Понявший мой молчаливый намек Хорхе со вздохом оторвал жопу от одеяла и… замер, когда поймал мой насмешливый взгляд.
- Не трать время отдыха ни на что кроме восстановления, боец – проворчал я – Прижми усталую жопу к одеялу и замри. Дай телу восстановить повреждения.
- Но вода для душа…
- Ты знаешь ответ…
Хорхе понадобилось секунд десять, чтобы сообразить, после чего он вынул из поясной сумки три песо, со звоном подбросил их на ладони, чем привлек внимание жадных гоблинов. Еще через минуту песо сменили хозяина, а плечистый смуглый крепыш уже таскал воду от ручья.
- Закат – с широким зевком произнес я и крикнул в сторону кухонного костерка – Кофе мне! Покрепче!
- Да, сеньор Оди!
- Эпоха Заката – задумчиво произнесла наемница – Мы жили в ней… Даже сейчас мороз по коже, каппи. Я серьезно. И ведь в чем главная херня – страшней всего мирные моменты того времени. Уж лучше пять раз побывать под шквальным огнем, чем глядеть на внезапно умершую деревню, где ты была еще вчера…, слушай… а я расскажу, что помню…