Не любой раб мечтает о свободе. Это вранье. Но всегда найдутся рисковые, что найдут способ прорваться. Нашлись таковые и здесь — обычно те, кто заболел чем-то предельно серьезным и потому им уже было нечего терять. Эти умельцы изобретали различные способы преодолеть заградительный огонь двух алых полусфер — как ты жопой не крути, а путь наверх лежит минимум между двух огневых точек.
Умельцы снаряжались, а затем подыхали. Снаряжались… и подыхали. Но за ними наблюдали другие и делали выводы, становясь опытней. В результате, спустя годы, пройти по стене между двух полусфер стало вполне возможно — главное иметь нужное снаряжение.
Почему никто не ломанулся следом за счастливчиками?
Причина проста — ни один из них, исчезнув за краем каньона, не подал второго условленного знака.
Первый сигнал — подавали. Это когда добирались до кромки каньона, перебирались за край, после чего махали рукой или бросали что-нибудь вроде камешка, испачканного краской. Этот мол отрезок пройден успешный. Второй сигнал должны были подать позднее — после того как пройдут первые метры мифической «буферной зоны». Но те, кто дожидался с нетерпением внизу, так ничего ни разу и не дождались.
Что до этого мне?
Мне посрать.
Я представлял себе возможности системы и будь я каньонником, выбрал бы иной путь или способ, оставив этот на крайний случай. Но я не из обитателей Гнойного Каньона и поэтому в ближайшее время собирался проверить каково ко мне отношение здешних оружейных точек.
И, честно говоря, меня глодало нетерпение. Глядя наверх, я с трудом останавливал себя от того, чтобы не начать восхождение.
Никто не знал, что будет ждать меня там за кромкой каньона. Есть лишь один способ узнать. Но я ждал… ждал, сидя на краю долбанной полки на стене гигантского помойного ведра, ожидая, когда в садах Зулунгли начнется церемония освобождения. Еще парочка смертельно заболевших решила попытать счастья в восхождении до края — о чем объявили загодя. Для подобного случая существовал настоящий религиозный ритуал с песнопениями, восхвалениями Владыки и совокуплениями в ее честь. И, само собой, главные в этом клоачном филиале не могли пропустить столь важное мероприятие.
Они все уже там.
Но я жду не их…
Яростный гудок вырвал меня из оцепенения. Я досчитал до шести и яростный долгий корабельный гудок повторил, прилетев снищу воющим тревожным эхом. Мне не требовалось глядеть через край, чтобы выяснить источник рева. Я уже знал, что там, по пенным водам полным ходом прет бравый капитан Мульрос, со всеми зажженными огнями, с ревуном, торопясь под опасным углом к городской пристани.
После третьего гудка я поднялся, накидывая на шлем просторный капюшон точно такой же просторной кожаной куртки, как и приконченных мной охранников у входа в сады Зулунгли. Не было только нашивки, но она красовалась на спинах подохших — дебилы! — а я не планировал поворачиваться к кому-то спиной на все время задуманной простенькой операции. Выждав еще несколько минут — этого должно было хватить капитану, чтобы поднять шумиху и потребовать срочной встречи — я неспешно зашагал по дорожке, с нетерпением прислушиваясь. Где еще один гудок? Его должен был подать один из вахтенных…
Четвертый гудок последовал примерно через одиннадцать-двенадцать минут — я автоматически считал секунды. Значит, Мульрос добился того, чего хотел и успел остановить кого нужно. Не став ускорять шаг, я продолжил неспешно шагать, зная, что желающие подохнуть обязательно дадут о себе знать — они всегда так делают. Без исключений.
— А чем там? — выскочивший из дыры в стене жирный хреносос заспанно хлопал глазами, тщетно стараясь затянуть пояс с оружием еще на одну дырку.
— Да ничего — успокоил я его, после чего выхватил из его ножен нож и утопил по рукоять в вялом горле.
— ЫГРЛ!
— Согласен — кивнул я, хватая его за кожаное плечо и с силой толкая к невысокому защитному бортику.
Налетев на него, он кувыркнулся вниз, унесшись прямиком к первому общественному парку-саду. Снизу донесся еще один гудок. Матросы увлеклись… Оглянувшись, я перешел на бег трусцой, давая Мульросу время на разыгрывание трагедии в лицах. Его целью было одно простое дело — он должен был остановить от подъема наверх трех здешних важных гоблинов, кого называл «истинными демократами и полными новых идей мыслителями с чуткими ушами и большими душами мать их!». Они были почти задавленным фрагментом здешней ублюдской политической закостенелой системы. Новаторов никто не любит — кормушку ведь суки раскачивают своими идеями, пожрать нормально не дают. А чтобы подчеркнуть для простого люда никчемность сраных новаторов их нагрузили особыми обязанности в дни церемоний. Ну типа иносказательно, но громогласно заявили — мы священно трахаемся в саду, а вы проводите скучные мероприятия в парке этажом ниже. Как раз туда я и отправил зарезанного хренососа, чтобы он кровавой кляксой на аллее добавил внушительности яростным корабельным гудками Мульроса.
Вход в парк охраняли трое, что успели вооружиться копьями и стояли неровной шеренгой поперек дорожки, с нетерпением поджидая меня.
— Чем там?! — будто запоздалое эхо повторил еще один из убулунов, поднимая самодельное сетчатое забрало на старом стальном шлеме.
— Убивают — ответил я, взмахивая выхваченным тесаком.
Отточенное лезвие прошлось разом по трем глоткам. Оббежав замерших в изумлении ушлепков, я ворвался в парк Зулунгли, двигаясь к отчетливо видимому ориентиру — трепещущему свету десятка светильников утопающих в густом тумане-дыму. Оббегая каменные огромные горшки с больными деревцами, я разминулся с пятком обнаженных женщин с огромными опахалами, что бегали по парку с протяжным воем. За одной из них бежал козлоподобный мужичок с известной мне меткой на башке — перечеркнутый тремя косыми красными линиями лоб говорил, что этот голый хрен с микро-достоинством является одним из элиты. Я снес бородатую башку и побежал дальше, стремясь к свету подобно хищному насекомому, что знает — у света всегда можно отыскать вкусных букашек.
Как там было? Порхай как сука и руби головы как… не помню. Но звучало вроде классно…
Вбив тесак в волосатую грудь еще одного «трижды лобнолинованного», я наконец добрался до затянутой дымом центральной поляны с двумя столами, на которых извивались одурманенные голые девки. Живот одной из низ был украшен блестящей металлической дверцей, которую надежно защищал ее же вздыбленный хер — вокруг ее стола задумчиво столпился десяток приглашенных, явно пытаясь понять, что им делать с этой дикаркой…
С помощью дробовика я решил их проблему, выборочно прикончив пятерых, выбивая картечью всех с красными отметинами на лбах. Остальные неумело разбежались, исчезнув в дыму.
— Семь — рыкнул я, пересчитав зарезанных.
Поведя стволом, я дважды нажал на спуск и спешно перезарядился.
— Девять… а просили только четверых убить…
Пинком послав пылающую жаровню навстречу бегущим охранникам, я накрыл их градом углей, добавив к ним три выстрела, после чего укрылся за каменным столом и опять занялся перезарядкой.
— Я СЛЫШУ ГЛАС ЕЕ! — провыла девка надо мной — ЗИЛРОЙ! ГДЕ ТЫ, МАЛЫШ! Я ПРОШЕПЧУ ТЕБЕ СКАЗКУ, ИМЕЯ ТВОЙ СЛАДКИЙ ЗАД!
— Семейные отношения всегда меня настораживали — пробормотал я, перекатываясь и ловя прицелом харю ползущего хитрожопого ушлепка.
— Простите! — вякнул он и его лицо разлетелось кровавыми кусками.
Перекатившись обратно, я рявкнул:
— ЗИЛРА!
— ДОСТОЯНИЕ КАНЬОННОЙ НАЦИИ ВЗЫВАЕТ!
— Жопу твою в их достояние! ЭЙ! От Зилроя привет!
— Кто… кто ты? — ее дрожащий голос стал чуть осмысленней — Видение?! Сладкое имя сладкого брата…
— Я от него.
— От Зилройчка?
— Да. Слушай сюда! Лежи тихо! Поняла?! Просто лежи и не дергайся, если хочешь жить!
— А может пойти… пойти с тобой… ыкх… что-то рождается во мне… пойти с тобой, чтобы жить?…
— Ну нахер! — буркнул я — Запомнила?!
— Да… да…
— Как все затихнет — проси встречи с Донованом Зубром! Повтори!
— Донован… Донован Зубр…
— Верно — рыкнул я и поспешно убрался из-под стола, когда затрясшаяся в спазмах Зилра повернулась на бок и принялись исторгать из себя блевоту и мочу одновременно. Я не успевал, но удалось прикрыться от мощной струи телом хрипящего убулуна, почти успевшего навести на меня винтовку.
От струи прикрыться удалось, зато поймал спиной пулю и рухнул вместе с подыхающим от ножа в ребрах убулуном.
— УБИЛ ЕГО! — ликующе заорали из тумана.
— С-сука! — почти беззвучно выдохнул я, выдирая из кобуры револьвер.
Мне понадобилось четыре выстрела, чтобы нащупать крикуна пулей. Уронив ублюдка, я прислушался к нарастающему шуму голосов и ускорился, торопясь убраться из задымленного парка до того, как сюда прибудут основные силы. И мне это вполне удалось — через пять минут я был уже на стене и вне зоны дрожащего света, спешно и легко поднимаясь по отвесной тропе, что была проложена до меня поколениями решивших попытать счастья обитателей Гнойного Каньона.
— Мы осиротели! — протяжно завыл кто-то снизу.
— Заткнуться всем! — уверенный жесткий голос только что прибывшего разом заставил замолчать почти всех. Не унималось несколько визгунов, но их тут же утихомирили.
— Мульрос!
— Я здесь, господин Донован!
— Ты опоздал с предупреждением! — суровый голос громыхал гневом. Но при этом еще и едва слышимой радостью.
— Прошу прощения!
— Никто не совершенен… ты все же успел спасти многих, бравый капитан…
Тихо рассмеявшись, я перестал вслушиваться в диалоги разыгрываемого на публику спектакля и сосредоточился на подъеме…
Глава 5
Когда я поднялся на вершину, подо мной вспыхнуло далекое пламя. Три тусклые красновато-желтые искры, что зажглись с разницей в несколько секунд, чуть померцали, вроде как угасая, а затем разом полыхнули куда ярче, когда огонь из сработавших примитивных зажигалок добрался до съедобного. Там загорелись бревенчатые и дощатые постройки с крышами из мертвого и живого лишайника. Уже затихавшие было крики разом стали громче, от стен каньона отразилось перепуганное злое