Что с системой? Она выдает задания?
Она, конечно, кто ж еще? Владыка рулит! И чем выше твое положение в городском рейтинге — тем опасней задания ты получаешь и тем щедрее за них плата. Эх! Быть героем крутом — сытая житуха, сочные кареглазые телочки под боком, бокал виски в расслабленной лапе и апартаменты на верхних этажах городских высоток…
А где выдают задания?
Так почти на каждом перекрестке стоит навес с выпирающей из асфальта консолью терминала. Подходи да тычь пальцем. Ты откуда будешь, Оди, раз этого не знаешь? Нарвавшись на мой взгляд, старик осекся, мелко покивал и выставил примирительно занятые водкой и куревом кулаки — понял, понял, вопросов не будет. Тебе к терминалу, добрый человек — Владыка все разжует даже для самых тупых, чтобы поняли на всю жизнь. Ведь с репрейтом шутить нельзя — это считая настоящая карма. А плохая карма тебе всю жизнь так быстро испоганит, что даже пернуть не успеешь с испугом! Как получишь минус больше десятки — ждут тебя исправительные работы в подземных говноколлекторах, где прочищаешь забитые черным дерьмом трубы с помощью тяжеленных багров и ими же отбиваешься от обитающих там разных тварей…
Терминал принимает специальные коды?
Чего-чего? Какие коды?
Ясно… Кто правит Гадюками?
Гадос вестимо. Пончиками — Понтий Пятый. Лезвиями правит Мракос.
Кивнув, я спросил про Чистильщиков, Грехородных, Чистое Древо и Солнечное Пламя.
И тут же получил ответы: Дрегос, Адамос, Энтурос и Небиан.
Все имена звучали настолько приторно, что аж зубы сводило. Поэтому я уточнил и получил еще один кивок — ну да, само собой, это не настоящие имена. Это вроде как титул. Кто во главе Гадюк встал, тот стал Гадосом. Приставку цифровую можешь брать, можешь не брать — все равно Гадос ты отныне. Так и у остальных официальных группировок. Это считай ритуал, что берет свое начало с самого начала…
Это обязательное условие? Брать чужое имя? Или просто сраная традиция?
Вот этого Шоппер не знал, разведя трясущимися руками.
У меня еще были в запасе вопросы — тьма их! — но старик уже вырубался, с огромным трудом ворочая пьяным от спирта и никотина языком, то и дело роняя голову на грудь. Поняв, что он вот-вот уйдет в алкогольное забвение, я встряхнул его и торопливо задал еще несколько вопросов.
Почему на территории Пончиков можно не бояться? Да потому что нельзя чужим устраивать разборки на контролируемых другой группировкой территориях. Да ты не бойся, Оди — Лезвия пошлют кого-нибудь перетереть эту тему и всегда можно откупиться. Этот ублюдок, что сейчас лежит в помойке, доставлял лишь проблемы. От него рады будут избавиться даже неприхотливые к новым членам Лезвия Сатаны. Сотен пять песо в откуп — и проблема исчерпана. Опять же поторговаться не мешает.
— А почему тогда не к Гадюкам на постой? — с ленцой поинтересовался я, вставая.
— Дорого — икнул Шоппер и сполз на землю, вытянувшись во весь рост — У Гадюк все дорого. Даже койка в приюте и та в два раза дороже чем у Черных Пончиков. Не ходи ты к ним…
— Какие экзы у Гадюк?
— Разные старые… у нас все старое… новья почти нет.
— А тот шлем?
— Артефакт магический!
— Че?
— Так ведь я ж говорил — он шепчет порой! Шепчет важное!
— Кому?
— Гадосу! Говорят, что это голова отрубленной стальной гадюки, что некогда пыталась пожрать этот мир но была обезглавлена Первыми Мятежниками ценой собственной жизни! — неожиданно выдал в голос старик и снова обмяк, уже куда тише пробормотав — Там эту голову вроде и нашли — под грудой иссохших костей у Лобного Места…
— Это точно, старик?
— А мне откуда знать? Так воняли старики в Жопных Коликах… а теперь уже и я старик… вошь бездомная… но все еще живущая… дать тебе совет, Оди?
— Мне?
— Как прожить подольше…
— Удиви меня…
— Чтобы жить прямо долго надо кишки рабочие иметь! Чтобы все переваривали! Понял?
— Ага.
— Но главное — чтобы твоей душе было на все посрать. Вот прямо на все! С кем бы что ни случилось — к сердцу не принимай! У меня не получилось… хотя и стараюсь. Кишками доволен, а головой не очень… слезливый я стал как баба… И почему я не черствый кусок говна? Порой виноватым себя чувствую…
— Потому что помнишь — усмехнулся я, подхватывая одной рукой обе сумки, а другую опуская на висящий на ремне дробовик — Чтобы чувствовать себя виноватым — надо помнить о сделанном. А ты забудь, Шоппер. Просто забудь…
— Легко сказать… вон стонет в баке пинавший меня упырок. Он же меня и сдаст тем, кто его отыщет…
— Ща — кивнул я.
Приподняв крышку, глянул внутрь и улыбнулся едва различимым панически расширенным глазам парализованного ушлепка.
— Ща — успокоил я и его, открывая бритву.
Короткое движение запястьем… и брошенная бритва прошлась по расслабленной параличом шее, прорезав длинную рану, что тут же плеснула темной кровью.
— Ну вот — успокаивающе улыбнулся я заблеявшему упырку — Сдохни уже, чтобы Шоппер жопу в скорби не пружинил.
Откинув крышку, я позволил рою светлячков спикировать в бак и вскоре стон захлебнулся. Глянув на удивленно моргающего старика, я ткнул пальцем в переулок:
— Что за ним?
— Семнадцатая улица. Если по ней налево двинешь, то шагов через двести окажешься на перекрестке имени Свободной Природы.
— Терминал?
— Есть.
— Ясно.
— Удачи тебе, Оди… мне то уже конец…
— Уходи отсюда. И спрячься — бросил я через плечо — Переживи эту ночь. Если переживешь — найди меня завтра.
— З-зачем?
Отмахнувшись, я зашагал по переулку к перекрестку Свободы. Надо поторопиться — до рассвета осталось не так уж долго, а я тут шарахаюсь непонятно в чем и с кучей барахла на руках. Тут… тут все непросто в этом Дублине-5. Временно надо слиться с общей массой булькающего здесь дерьма…
Нельзя было не заметить терминал на перекрестке — над ним высился подсвеченный металлический навес, на него указывало несколько недавно подновленных светящихся стрелок на стенах здания, а еще рядом с ним горестно выл стоящий на коленях лысый жирный гоблин, колотясь башкой об асфальт и крича про то, что сейчас зацелует экран, только не надо отправлять его в коллекторы под улицы…
Я прошел мимо. Терминал буквально тянул меня к себе, но я прошел мимо, держась у темной стены и ориентируясь по достаточно частым указателям на мертвых фонарных столбах. И чем дальше я углублялся в бетонные джунгли, тем вонючей, теплее, громче, светлее и оживленней они становились.
Гоблины… гоблины никогда не меняются…
Или все же меняются?
Странные вопросы всплывают в моей ноющей от усталости и попыток что-то вспомнить голове.
Пока я шагал, нарочно избегая встречаться взглядом со все чаще попадающимися на улице гоблинами, вокруг меня наступал рассвет — искусственный, все еще ночной болезненный неоновый рассвет такой же фальшивый как и весь мирок Формоза. Начавшийся легкий дождь не смог разбавить фальшивость, но позволил натянуть на лишившуюся шлема башку капюшон куртки, чтобы скрыть хранящее следы побоев лицо, не привлекая лишнего внимания к своей навьюченной личности. А скрывать было от кого — преимущественно рядом с углами зданий и на вторых этажах появились вооруженные гоблины в одинаковых черных куртках с рукавами в редкую широкую белую полоску. Высокие воротники, двойной ряд белых пуговиц… все указывало на униформу, равно как и белый квадрат с черным кругом на левой части груди у каждого. Я на территории Пончиков и уже привлек к себе пока еще ленивое и небрежное, но все же внимание. Еще некоторое время меня с моими сумками и рюкзаками будут принимать просто за меняющего берлогу здешнего гоблина, что сгорбился и спешит под дождем. Оружие замотано и спрятано, к тому же, как я уже убедился, тут каждый второй таскал при себе ствол, причем делая это напоказ — чаще всего кобура свисала у пряжки ремня, нависая грозной тенью над явно вечно мокрыми от такой подлянки яйцами. Одна проблема — винтовки и дробовики были только у охранников, а остальные вооружились пистолетами, револьверами и малыми игстрелами, если судить по машинально отмеченным рукоятям. Тут по любому есть хотя бы неофициальные, но четко выполняемые правила вроде «крупный калибр и нарезное по городу не таскать».
Я уже почти прошел мимо странного здания со скошенными стенами, но взгляд зацепился сначала за его вывеску, а затем за плотную группку крепких парней у следующей постройки, что еще не глядели на меня, и пока не отлипли от подпираемой задницами стены. Ночная смена подходит к концу. Лень пялиться на гуляющих в предрассветном сумраке ушлепков, лень изображать давно ушедшую бдительность…
Круто свернув, я ввалился в пустое яркое освещенное и удивительное чистое помещение с намертво въевшимся в кафель пола и стена запахом сильной обеззараживающей химии. Встретить подобное место в мрачном городе с тусклыми неоновыми лампами…
Пройдя вдоль тыльной стены, представляющей собой сплошные запертые стальные дверцы с крохотными экранами, я выбрал четыре из них, расположенных бок о бок и на одной высоте. Распихав по ним рюкзак и сумки, туда же убрал оружие и одна за другой захлопнул дверцы камер хранения. Прижав палец поочередно к каждому из четырех сенсоров, дождался мелодичных гудков и экранных оповещений о том, что стоимость хранения снята с моего внутреннего счета и составила по десять песо за сутки. Почти добежав до последней в ряду свободной камеры, я забросил внутрь еще один дробовик с примотанным к прикладу патронташем на десять патронов. У края положил револьвер, поместив так, чтобы можно было выхватить его одним быстрым движением. Захлопнув дверцу, присел, рукавом стер свои следы у всех из камер, кляня слишком светлый кафель. Закончив с этим, потоптался вообще в другой стороне, постаравшись сбросить с ботинок всю скопившуюся за время путешествия грязь, после чего покинул заведение с лаконичным названием «Сисплатхран № 13».
Поправив два игстрела — картриджи к ним р