– Все понял, дон Вальро, – коротко кивнув, дуболом поспешил выполнять распоряжения, а сам дон Вальро проверил на прочность сооруженную из глиняных кирпичей и нескольких веток скамью, после чего уселся, шатнул для пробы столик и, уложив на него руки, взглянул на меня, успевшего сесть раньше и убрать руку от оружия.
Сейчас стрелять в меня не будут. А если не заставлю их – то и вообще не будут.
– Познакомимся? – предложил дон, добавив еще один крохотный плюс к своей стоящей у меня в голове оценочной доске.
Ведь он не стал ждать, когда выглядящий моложе его наглый чужак первым нарушит молчание. Не стал он и тратить слова на красочное описание своей крутизны и влияния.
– Я Оди. Иду мимо, – представился я. – Ты Вальро. Смотрящий над здешними трущобами. Хефе.
– Хефе, – подтвердил собеседник, вставляя в губы самокрутку и щелкая золотой старой зажигалкой.
Выпустив струю дыма, он чуть помедлил и все же продолжил:
– Но хефе мелкий. Молодой.
– Это ты молодой? Еще лет десять, и сыпаться начнешь, – возразил я, без стеснения изучая дона Вальро и отмечая перепахавшие лицо глубокие морщины, тяжелые складки у рта и набрякшие веки в сетке тонких красных капилляров. – А может и раньше, если продолжишь налегать на ром с сиропом.
– Верно, – кивнул тот и затянулся еще глубже.
Выдохнув, посмаковал дымное послевкусие и признался:
– Люблю я этот табак. Местный, самый дешевый, глотку дерет как зазубренный нож… но вкусный. Хочешь?
– Не.
– У меня есть и с травкой. Только не с той, которой помойники дышат, а элитной, хорошей.
– Не, – повторил я. – Травки не хочу. Да и бухла особо тоже. Но несколько стопок выпью – не больше.
– А чего ты тогда хочешь? Сладкой женщины? Мягкую упругую и здоровую молодуху с еще белой улыбкой и не уставшими от жизни глазами…
Подумав, я кивнул:
– Да. Пожалуй, хочу. Хотя скорее это организм требует секса.
– Когда организм чего-то требует – кроме болеутоляющего и пули в башку, – то это славно, – вздохнул дон Вальро, туша первую и тут же поджигая вторую самокрутку. – Сказать парням пару слов про молодуху? Найдут лучшую. Само собой, добровольно все будет – за честную плату. Ты, как я понял, в этом похож на меня – насилия над женщинами не любишь.
– Насильников надо медленно кастрировать, а затем неспешно убивать, – без особых эмоций ответил я. – Именно в этом порядке. Публично.
– Да я бы и рад, – он неожиданно усмехнулся. – Но решаю не только я. Решают другие. И веса у них больше.
– Те, что живут в центре? – предположил я.
– Нет, – Вальро покачал головой, отчего седые дреды пустились в долгий пляс. – Наши предки прибились к ним, а не наоборот. И городским на нас плевать ровно до тех пор, пока мы не нарушаем главные и вполне справедливые правила. За это они терпят нас, трущобников, вокруг себя и регулярно дают немало черной работы.
– Ямы копать и говно носить?
– В основном, – согласился он. – Платят едой, лекарствами и медными дублонами. Одно из их главных правил – тут все должно быть организованно. Никакого хаоса и хоть какой-то строгий закон в трущобах. Так здесь появились смотрящие доны. А затем возник наш совет Пяти Касиков.
– Касики, – повторил я. – Доны, хефе, капо, касики, хренодебилы… сколько еще титулов вы себе придумаете, гоблины?
– Кто-кто?
– Дублоны, песо, пиастры, солы… Сколько еще забытых валют возродите? Мы уничтожали все это дерьмо ради светлого будущего, а вы вернулись к усердному откапыванию токсичных отходов…
– Я не совсем улавливаю ход твоих мыслей…
– Продолжай, дон Вальро. Продолжай.
– А ты сам кто такой? – он спросил спокойно и даже лениво, в то время как один из его вернувшихся парней уже разливал по стаканам и стопкам алкоголь и сироп, тут же разбавляя его водой. – Ты не из охотников. Ты не машраб.
– Да никто, – ответил я, беря одну из стопок. – Я злой гоблин, идущий своей дорогой. И мне нужна исправная тачка – из тех, что сумеет проехать хотя бы пару тысяч километров.
– Ого…
– Ага, – подтвердил я.
– И далеко направляешься? Хотя нет… на самом деле меня волнует другой вопрос… не по пути ли тебе будет Клериатис?
– Поселение?
– Вроде того, – кивнул он. – Скорее кочующий раз в пятьдесят лет поселок. Сам я там не бывал, но знаю, что они уничтожают старые железобетонные руины, работая как термиты. Когда заканчивают – чинят свои вросшие в землю трейлеры и на следующие полсотни лет перебазируются куда-нибудь еще… Он вон в той стороне и пробудет там еще лет десять, если верить доходящим до нас слухам.
Даже не глянув в указанную им сторону, я задумчиво хмыкнул:
– Грызущие железобетон термиты…
– До поселка миль семьдесят. Но, честно говоря, дорога совсем хреновая и часто зарастает какими-то безумными, да еще и ядовитыми лианами. Или чертову дорогу накрывает очередным упавшим деревом, и опять приходится часами прорубать себе путь. Так рассказывают пришлые редкие торговцы, когда объясняют, с какого перепугу цена на мыло выросла втрое. А еще так говорят мои караванщики… и им я верю куда больше.
– Мыло есть мыло. Чистота жопы всегда ценилась, – заметил я, принимая уже от самого дона вторую стопку и стакан для запивки.
На этот раз он налил стопки только наполовину и нетерпеливо глянул на копошащихся с закуской парней, явно отвыкших рубить копченину в походных условиях.
– Ты стрелков из закоулка уже убрал? – поинтересовался я
– Нет, – он ответил усмешкой на усмешку, и наши стопки со звоном соприкоснулись. – Пока не убрал. А там паренек меткий. Дикарь, считай. Пришлепал на окраину с год назад с какого-то нелегального крохотного поселения в джунглях. Оттуда сюда редко кто выходит – они те еще жестокие ублюдки. Всех пришлых убивают, чтут какие-то там замшелые традиции, поклоняются пролитой крови и вроде как червям. Отрицают технологии любого вида – но только не огнестрел. Да и в том за неоскверненный почитают только револьверы и однозарядные винтовки. Казалось бы бред… но видел бы ты, как он стреляет. А так – звереныш как есть… даже мясо предпочитает жрать сырым – обмазывает медом и жрет, постанывая от удовольствия.
– И он держит меня на прицеле?
– Верно, – дон Вальро кивнул. – И еще один на крыше.
– Его я срисовал уже. Жирный лысый кабан с бакенбардами.
– Да как ты мог бы отсюда снизу…
– А он только что башку через край свешивал и к запаху жратвы принюхивался, – рассмеялся я и качнул головой. – Ох если бы это был один из моих гоблинов… я бы ему уже его ноздри к его же анусу прилаживал…
– Твою мать… – процедил собеседник, сокрушенно потирая наморщенный лоб. – Тупой бастардо… Педрильо! Какого хера ты не в засаде, а чуть ли не жопой в котле с чужой жратвой?! Я тебя так хреново кормлю?!
Там на крыше кто-то от неожиданности протяжно и звучно перданул, а затем снова затих.
– Вали нахрен оттуда и займись дровами! – рявкнул дон Вальро, а потянувшись за бутылкой, добавил: – Минк! Ты тоже свободен! Вэкко! Вэкко!
На том конце извилистого темного переулка едва уловимо для глаз что-то колыхнулось, и больше я не увидел и не услышал ничего. Дикарь он и есть дикарь – таких надо реально до утробной икоты порой бояться. Оборванные, тупые, нихрена не знающие о внешнем мире, с головами, забитыми невнятными верованиями в какую-нибудь невероятную хрень, они влегкую подкрадывались к патрулирующим профессиональным солдатам и мгновенно выносили их самым примитивным оружием. После чего выгребали из подсумков всю жратву, стаскивали окровавленную одежду с обувью и снова растворялись в руинах, не обратив внимания на современнейшее автоматическое оружие… Так было где-то посередине ставшей уже совсем страшной и беззаконной Эпохи Заката, когда больше половины населения планеты исчезло либо в смерти от пандемий и катаклизмов, либо внутри холодильников гигакуполов.
– Ты снова куда-то пропал, – заметил Вальро.
– Да нет, – ответил я. – Просто ты все не переходишь к сути. Чего ты хочешь?
– Ты боец, – он не спрашивал, он утверждал, причем уверенно. – Я это даже не вижу. Я это чую. В чем-то ты очень сильно похож на дикаренка Минка. От тебя пахнет кровью… Да и твоя уверенность говорит о многом. Ты отрубил хер одному из моих людей и преспокойно остался здесь в ожидании не стоящей твоей жизни жиденькой каши…
– Хм…
– Одного пока я еще не понял.
– Чего?
– Ты одиночка?
– Сейчас – да, – коротко ответил я.
– А раньше была команда?
– Была.
– И ты явно не был рядовым бойцом…
– Я командовал.
– Они все погибли?
– Не все. А тех, кто выжил, я бросил в самом сердце урагана из дерьма и крови… и ушел.
– Дезертировал?
– Наоборот, – усмехнулся я.
– Вот тут не понял.
– А и не надо.
– И ты в одиночку прошел через Сонные Пески?
– Даже не понял, о чем ты.
– У тебя на обуви и штанах остатки оранжевого едкого сока. Эта трава растет только в Сонных Песках. И ты там явно побывал.
– Значит, прошел, – кивнул я. – И?
– Значит, ты крут. И я бы хотел нанять тебя, амиго Оди. Что скажешь? Такого, как ты, можно нанять? – дон приподнял третью стопку, в пальцах другой руки крутя кусок темного копченого мяса.
– Меня-то? – я тихо рассмеялся и кивнул. – Еще как можно. Я простой гоблин и всегда рад заработать пару… какая там у вас монета в ходу? Пиастры?
– Дублоны. И скайзы. Но они – великая редкость.
– Это еще что хрень?
– Скайзы? Это монеты небесного народа.
– Тех из дирижабля?
– И их в том числе. И остальных, кто живет в небе. Ты когда-нибудь слышал про настоящие летающие острова?
– Ага, – кивнул я, задумчиво потирая щетинистый подбородок. – А ты хоть раз видел летающий остров?
– Нет. Но древние дирижабли и острова еще летают – там, над облаками. Говорят, что у них на борту диковинные автоматы, что продадут любую вещь, если у тебя достаточно скайзов. И там же операционные, которые могут спасти даже самого безнадежного пациента. Или восстановить ему потерянную руку или ногу. Заменить сердце… представляешь? Сказки или…