Я Оди. Нелюдимый мрачный рядовой. Крепко держу винтовку, за спиной дробовик, на поясе револьвер. Крутой автомат разобран и убран в состаренный нашитыми обрывками рюкзак. Еще несколько дней на жаре – и вечно потная снаряга станет неотличима от снаряжения других наемников.
Главное – сдерживаться. Это самое трудное… главное – сдерживаться, даже если слышу откровенно тупые приказы…
Но – и, быть может, именно поэтому утро в целом задалось – тупых приказов я не услышал. Да, меня отправили на самую гиблую позицию – но именно туда я сам и отправил бы мутного новичка. А я был мутным для обеих охранных команд.
В утренней оживленной толкотне, цедя неплохой кофе из деревянной кружки, я наблюдал, как из двух караванов формируется один. Все получилось быстро и толково по очень простой причине – главный во второй команде сразу же признал лидерство бородатого Скьюдемора, работавшего на Вальро. Бодаться они не стали. И это ускорило все в десятки раз. Именно Скьюдемор заслал меня в пулеметное гнездо, издали уставившись непроницаемыми стеклами солнцезащитных очков. Допив кофе, я отлил в сточную канаву, убедился, что фляга полна чистой воды, и потопал на точку, так и не проронив ни слова. Еще через минут двадцать мы наконец тронулись, покинув окраинные трущобы той же дорогой, что и привела меня сюда. Следующие несколько часов караван неспешно перся по грунтовке без остановок. Затем начались мелкие и пока чисто технические трудности, что решались почти на ходу. Скьюдемор рявкал редко, но метко, а временно разжалованный второй лидер не гнушался пачкать ботинки дорожной пылью, подпинывая сонных от жары гоблинов. Я внимательно наблюдал, оценивая все в целом и стараясь не выдать своего пристального интереса. В этом помогала заросшая щетиной каменная морда, непроницаемые очки и поза медитирующего бездельника. Какое-то время я ждал, что и меня пошлют на передний край, но вскоре понял, что никто не хочет заморачиваться с, возможно, ничего не умеющим, кроме стрельбы, пока незнакомым наемником. И дело не в умении махания мачете – тут все было чуть иначе.
Лианы… Зеленовато-бурые плети, покрытые множеством мелких овальных листьев. Они тянулись над дорогой так низко, будто их протянул и приподнял кто-то разумный. И к ним требовался специфичный подход, исполняемый тощим гоблином в некогда красном цилиндре, утыканном яркими птичьими перьями. Он еще на ходу спрыгивал с подножки головной машины, странным хромающим аллюром добегал до одному ему ведомой части лианы и обычно наносил всего один удар, тут же отпрыгивая назад. Перерубленная древесная плеть плескала молочным соком, и обе части отдергивались друг от друга, как резиновые. Подскакивали помощники и с помощью багров подцепляли подрагивающие плети и убирали с дороги. Один гоблин чуть замешкался, и пара листьев вроде как легонько коснулась его предплечья, но этого хватило, чтобы из двух глубоких разрезов обильно полила кровь. Парню тут же наложили жгут и заволокли в один из фургонов. Темная стайка мошки разочарованно ударилась в дверь и, погудев, разом опустилась на темные пятна на земле.
Другой проблемой стали завалившиеся стволы и тяжелые толстенные ветви. Тут справлялись с той же привычной быстротой, не забывая забирать сухую древесину, забрасывая ее на крышу фуры. Рядом со мной сидела пара смуглых мужиков, и они с радостью укладывали добычу, перетягивая ее старыми веревками. По их лицам было понято, что все идет как всегда. Они не сменили выражения харь и еще через пару часов, когда из джунглей на дорогу вышло несколько замотанных в зеленоватое тряпье фигур в странных соломенных шляпах и с винтовками за спинами. Если это не те самые разбойники, то боюсь и представить, как выглядят настоящие. Вон и пара гранат болтается на самодельных разгрузках. Боевые дети джунглей… к которым безбоязненно подошел один из старых охранников. Вскоре они рассмеялись, похлопали друг друга по плечам и разошлись. Но перед этим обменялись рюкзаками. Еще через несколько минут колонна снова пришла в движение. Сидящие рядом поглядывали на меня, но я не задал ни одного вопроса, зная, что рано или поздно сами меня просветят. А если не захотят – то и посрать.
Первую серьезную остановку караван сделал еще через полчаса, и это не было вынужденной мерой. Здесь стояло полуразрушенное здание. Сложенное из позеленевших железобетонных плит, увитое растительностью, оно высилось рядом с дорогой, стоя в ее изгибе и причиной этого изгиба и являясь. Машины вошли в полускрытый лианами пролом и неспешно запарковались на явно привычных местах. Место хватило всем – даже фуре. Вниз с грохотом полетели охапки собранных дров, а я продолжал осматриваться.
Тут когда-то было три этажа. Но время не пощадило перекрытия, и они сложились друг на друга, сыграв в фатальные ладушки. Крыша устояла, но не благодаря собственной прочности – в ней зияли нехилые дыры, а все остальное поддерживалось плотным ковром уже чуть ли не окаменелых толстых лиан, начинавшихся от земли и доползших до самого верха. Окна тоже заросли, дверей не видно, но есть два больших и явно искусственных пролома. Один был закрыт ржавыми металлическими воротами, а второй на моих глазах закрывали деревянными щитами, хотя имелись и пока прижатые к стенам воротины. Внутреннее пространство здания пустует, изнутри вдоль стен тянутся деревянные пандусы, доходящие почти до потолка. На стенах белым намалеваны круги и овалы – по ходу, там полускрытые листвой бойницы, и в случае чего будешь знать куда бежать и где искать в этом полумраке. Земля скрыта выровненным слоем из уцелевших плит и бетонного крошева. У боковой стены вытянулись в ряд заставленные всякой всячиной столы, у противоположной стоят двухэтажные кровати и висят гамаки. Над ними хвастливая надпись белым «Приют Крозби».
Когда я неспешно спустился, меня уже поджидал нервно приплясывающий молодой парнишка со скособоченным носом, тут же гнусаво выпаливший:
– Команданте…
– Слушаю, – буркнул я и… осекся.
Вылупившийся на меня паренек похрюкал, оценив шутку и продолжил:
– Команданте Скьюдемор отдал приказ отдыхать до завтрашнего утра. Еда от пуза вон там – и хорошая! – он указал грязной лапой на столы. – Отдыхать можешь в любой свободной койке вон там, а если не хватит, то есть соломенные матрасы. Алкоголь, травка и остальное легкое и тяжелое под полным запретом, и лучше с этим не шутить, бро. Если завалялись лишние дублоны, и надо что-то починить или купить – у тех столов спроси Жирного Пигга. Да ты и сам его увидишь. Цены ломит вдвое, так что торговаться не забывай. Я кончил.
– Так вытрись, гоблин, – ответил я и… закашлявшись, качнул головой. – Понял тебя… как там тебя… и кто там тебя…
– Я Вункс! И человек я с правилами простыми, бро: ко-мне-в-меня-не-лезь – и враждовать не будем. Понял?
– Понял, – кивнул я.
– Класс, – кивнул Вункс и дернулся было в сторону, но я остановил его вопросом:
– А зачем здесь ночевать? Время чуть за полдень.
– Послушай, бро… я такой же рядовой, как и ты. Ну, может, чуть опыта побольше боевого. Хотя кто знает… я вот в предпоследней заварушке сразу троих замочил из винтовки, – паренек похлопал себя по ремню и тощей груди заодно. – Тебе приходилось разом троих валить?
– Ну что ты… куда мне…
– Вот! – он аж расцвел и чуть подрос, не забыв и плечи расправить. – Вот про это могу тебе подсказать – как парой быстрых очередей сразу троих накрыть. А насчет дорожного плана и ночлега… это не ко мне.
– А к кому?
– А зачем тебе, бро? Еда будет вкусной. Вечерком в карты перекинемся. Ночью выспишься спокойно. Живи спокойно, кайфуй тихо. Зачем лишние вопросы задавать?
– И не говори…
– Хотя люди мы все разные… так папаша мой покойный говорил. Вон там видишь – мужик сидит за столом? С кружкой?
– Ага.
– Это один из старших помощников. Он точно ответит – если сразу на хер не пошлет. А вообще осторожней с ним – он приемы разные знает, и рука у него тяжелая, бро. Не нарывайся.
– Не буду, – кивнул я и, хлопнув охнувшего парня по плечу, посоветовал: – Почисти оружие и жопу, Вункс. И там и там воняет. А затем сожри двойную порцию чего нам там дадут.
– А ты не охе… – поймав мой сонный взгляд, Вунк осекся и медленно кивнул. – Шутку вобрал и оценил, бро, вобрал и оценил.
Не снимая рюкзак – все свое держу при себе, – я дотопал до указанного стола, где покосился на прозрачный древний чайник и предпочел налить себе еще порцию черного кофе. Отхлебнув горького напитка, повернулся к оценивающе рассматривающему меня старшему помощнику. Я ответил таким же взглядом, отметив более чем крепкую мускулатуру под потемнелой от пота старой футболкой, наличие пистолета в поясной кобуре, прямой жесткий взгляд маленьких зеленых глаз и длинный характерный шрам на шее. Ему перерезали глотку. Буквально. Но он как-то выжил, а судя по уродливому вспученному шраму, обошлись без особо квалифицированной медицинской помощи. Ему лет сорок пять, но, скорей всего, он старше – походная жизнь держит в тонусе.
– Наемник Оди, – произнес наконец он, опуская кружку на стол и приглашающе кивая на место рядом. – Есть вопросы?
– Ага.
– Как без них, – согласился тот. – Я Гарри Тонг. А у тебя продолжение имени есть?
– Не-а, – отозвался я, усаживаясь.
– Пчелиную блевоту будешь? – покопавшись в лежащем на стуле рюкзаке с прислоненной к нему винтовкой, он достал и опустил на стол стеклянную баночку с металлической крышкой.
Глянув на этикетку, я удивленно моргнул – обычный квадратик цветной бумаги, изображающий сочащийся янтарной жижей кусок оторванных пчелиных сот, тут ничего особенного. Но этикетка была такой новой, словно Гарри пару дней назад снял товар с полки супермаркета. Потянувшись к баночке, я взял ее, покрутил в пальцах. Больше никакой маркировки. Нет и указаний на производителя. Единственное слово указывает на содержимое: «Мед».
– Откуда это? – спросил я, со щелчком скручивая крышку и принюхиваясь.
Запах одуряющий, вкусный, естественный и сладкий. Натуральный пчелиный мед как есть.