– Вниз! – рявкнул я.
– Я тебе так скажу, Оди, – ты в боевом братстве, видать, мало что понимаешь! И…
Прилетевший сверху и сзади деревянный заостренный кол вошел ему в загривок, прошел его насквозь и вышел через горло.
Гоблин начал заваливаться на меня. Я заботливо придержал его упертым в грудь ботинком, оставляя щитом из дохлой плоти между мной и теми сраными метателями. Еще три копья ударили по металлу кабины фуры, следующие два угодили в гнездо: одно в пустоту, второе – в спину дохлого дредоносца. Рев усилился – хотя куда уже громче? – и на караван обрушился град из карстовых глыб и копий. Хотя там летело многое. Все зависит от дистанции и умения – даже небольшая заостренная щепка может наделать дел, если метать ее со звериной силой и гоблинским умением. Судя по воплям там внизу, замешкавшимся сильно не повезло. Чуть сместившись, я поймал глазами пару коренастых коротконогих силуэтов и всадил по паре пуль в каждый. Сместив ствол автомата, прикончил еще одну обезьяну и опять затих, не собираясь вставать и корчить из себя героя. Дав очередь, покрошил немало листьев и вроде как задел несколько косматых жоп. Едва сменил магазин, фура дернулась и начала сдавать назад.
Сколько времени у них ушло на принятие единственно верного решения?
Минут пять?
Это, сука, непростительно. Выбирать ведь было тупо не из чего. Соваться вперед нельзя – узкая дорога сдавлена с боков многовековыми деревьями и лианными паутинами, что там рвануло и не завалило ли путь – неизвестно, а мы не на боевой технике, а на шипастых драндулетах, тяжело груженых товаром. Вариант был только один – но до него додумывались целых пять минут, потеряв за это время немало бойцов.
Сдав задницей метров десять, фура с лязгом столкнулась с кем-то позади и остановилась. Выждав секунду и поняв, что наш водила по робости душевной торопиться не станет, я перекатился до края кунга, глянул вниз и как раз поймал момент, когда наружу высунулась испуганная усатая рожа. В эту харю я и рявкнул:
– НАЗАД!
Усач дернулся обратно, перекашивая рожу в протесте, но в металл рядом с ним ударил тяжелый кол, и этого хватило, чтобы грузовик снова ожил и боднул задом тормознутых упырков. Удар помог куда лучше любых переговоров по рации – вывернувшийся из-под нас фургон испуганной крысой отошел на обочину, показывая истыканные кольями изодранные шины. Тараканами полезшие из обреченной машины гоблины рванули к нам. Самые умные заметили мой короткий жест и нырнули под грузовик, где и остались под прикрытием его многотонной пятящейся туши. Другие полезли наверх и превратились в мишени для обезьяньих дротиков. Выхватив автомат из лапы почти долезшего и смертельно раненного уже на краю кунга гоблина, я дал длинную круговую очередь. Там вверху от нас во все стороны ломанулись темные вопящие силуэты, роняя в испуге колья и камни. Смертоносный дождь временно прекратился, и этой передышки хватило, чтобы убраться с территории ревунов, пересечь крытый бревенчатым настилом ручей и остановиться в месте, где дорога расширялась. Из-под фуры вылезли согнутые охранники, одного раненого тащили за руки и ноги, и я ощутил крохотную каплю уважения. Не бросили. Вытащили. А ведь могли и оставить в том фургоне – кто заметит в хаосе боя?
Следующие полчаса были более чем предсказуемо наполнены матерными криками, истерикой, стрельбой по вершине ближайшего к нам древесного гиганта, одной дешевой попыткой придурка схватить мачете и пойти мстить за убитого друга, прошедшего лишь десять шагов и остановившегося в тупом удивлении – а почему его никто не останавливает? Но всем было на него посрать – большинство сохранило здравый рассудок и было занято оказанием помощи раненым.
Раны были страшные. Долбаные обезьяны метали не какие-то там палки в палец толщиной – они швыряли чуть ли не бревна диаметром в запястье крепкого мужика. Увечья наносились капитальные. Одному попросту почти оторвало руку в плечевом суставе – копье вошло в плечо и вышло через подмышку. Спасти его не удалось – удивительно, что он вообще прожил так долго при столь ощутимой кровопотере и шоке. Еще трое умерли следом – рваная требуха, перебитая артерия, оторванные нижняя челюсть и язык. Остальные подранки еще дышали, но как долго они смогут осуществлять этот внезапно ставший трудным процесс, никто сказать не мог – они все хватали ртами воздух, с сипением загоняя его в легкие. Но лица оставались синюшного цвета. Над ними столпились все еще гомонящие гоблины, в то время как сгруппировавшиеся старшаки о чем-то совещались у главной машины.
Меня заинтересовало другое. Нагнувшись, я прислушался к словам подрагивающего молодого совсем парнишки, зажимающего перетянутый окровавленными тряпками живот. Разобрав его почти бессвязные слова, я выпрямился, глядя на навсегда затихшего охранника. То, что он произнес, грозило здешним обитателями практически неизбежной и очень жесткой войной. Вряд ли у них получится удерживать нейтралитет с обезьянами после такого. И не связано ли услышанное с тем далеко не случайным взрывом?
Крутнувшись, я всадил три короткие очереди в колышущийся кустарник. Бил в место, откуда донесся крайне характерный звук. Для верности добавил длинную очередь, скосив здоровенный папоротник. Вместе с листьями на землю рухнуло косматое тело, выронив из лап оружие.
– Что там, Оди?! Доложи!
– Жопа твоя пусть тебе докладывает, – пробормотал я на ходу, больше никак не отреагировав на властный приказ невысокого пузана, подвизавшегося здесь то ли младшим помощником, то ли главным подтиральщиком начальственных задниц.
Прикрывшись достаточно толстым стволом дерева, не высовываясь, я глянул в глубину посеченного моими пулями кустарникам. Там вытянулись три окровавленных тела. И рядом с каждой дохлой обезьяной лежало огнестрельное оружие. Как раз об этом шептал умирающий парнишка: «Меня застрелила долбаная обезьяна… Мерде… Застрелила из ружья…». Можно было счесть бредом, но я видел краем глаза, как он упал – скрючившись, схватившись за живот, откуда ничего не торчало, и завалившись на бок. А лицом он стоял как раз к бурелому у гигантского ствола. Звука смертельно ранившего его выстрела я не слышал, но при той пальбе и не удивительно. И вот оно, мать его, наглядное подтверждение выхода обезьян на абсолютно иной уровень угрозы…
Меня за плечо схватила потная лапа пузана, слюняво заоравшего мне в забрало:
– Эй! Когда я сказал доложить, ты должен повернуться и…
Я ударил локтем. Сильно. Вбитый в лицо нос весело хрустнул, а закативший глаза пузан упал навзничь и затих в высокой траве. Я продолжил рассматривать оружие, одновременно прислушиваясь к шумной жизни джунглей. Оружие было очень… специфичным, мать его.
– Ладно… – кивнул я, разглядывая ближайший ко мне ствол. – Ладно…
Под обезьяньей лапой лежала цельнометаллическая двустволка. Гладкоствольное оружие. Тяжелое даже на вид, а если поднять… Рискнув выйти из укрытия, я подобрал ружье и, не обращая внимания на подбежавших охранников, прикинул его вес. Никак не меньше семи-восьми килограмм. Это и неудивительно – вся конструкция чрезмерно массивна. Помимо этого, среди особенностей – расширенная скоба спуска и закрепленный на прикладе пластиковый патронташ на десять патронов. Десятый калибр. Эргономики ноль, зато максимум практичности и прочности. При нужде такой пушкой можно работать, как кувалдой, и ей ничего не будет.
– Охренеть… – выдохнул подошедший старший помощник Гарри Тонг, даже не глянув на валяющегося в отключке пузана. – Это что за пушка, мать ее?
– Под обезьянью лапу, – ответил я, глядя на тянущуюся по цевью надпись:
«БУНКЕРСНАБ. ИШ-ЧЕЛЬ. ПАРКЕР-ХХХ».
А чуть ниже и мельче было кое-что еще:
«Миссия “Первые шаги”. Тестовая партия 01».
Ремня для переноски нет. Предохранителя нет. Нет вообще ничего, что могло бы осложнить конструкцию или затруднить возможное передвижение по густым джунглям.
Короче говоря – я держал в руках оружие, созданное для обезьян и заточенное специально под особенности их разума и физиологии. Сначала я посчитал отсутствие ремня минусом, но затем вспомнил, как эти твари метались на огромной высоте среди торчащих сучьев, и понял, что ремень убран не зря. Обезьяна и с тремя конечностями прекрасно справится с передвижением, а вот ремнем можно и зацепиться в прыжке. К тому же это тестовая партия, а значит, после обкатки в полевых и боевых условиях, оружие можно будет чуток модернизировать, подгоняя его под нужды и специфику мохнатых ублюдков
Кто займется модернизацией? Это и так понятно – сурверы из убежища Иш-Чель. Слово чем-то смутно знакомое и наверняка имеет какой-то старый смысл, вполне подходящий под, как всегда, высшие цели и миссии долбаного Бункерснаба. Эти твари просто неуничтожимы… Может, зря я тогда не учинил локальный геноцид в Хуракане? Хотя те ушлепки казались… обычными и не представляющими угрозы. Чего можно ждать от поклоняющихся богу тлеющего дерьма?
А вот эти…
Крутя в руках заряженное оружие, я мысленно задался вопросом о преследуемых сурверами целях, но быстрого ответа не нашел – не хватало данных. Информации не было вообще ни по одному из интересующих меня аспектов, хотя некоторые можно просветить прямо сейчас… Повернувшись, я ткнул пальцем в ближайшего гоблина и велел:
– Хватит щупать обезьяну за жопу, ушлепок. Возьми вон ту гоблиншу, и топайте на разведку. Через каждые пятьдесят метров доклад по рации и…
Спохватившись, я оборвал себя на полуслове, широко улыбнулся обомлевшим гоблинам и, похлопав выпрямившегося парня в полосатом древнем полицейском шлеме по плечу, успокоил его:
– Щупай дальше.
– Да не щупал я ему жопу!
– Да-да, – кивнул я. – Жопу не щупал. Ты его дохлые мохнатые яйца в пальцах перебирал, да еще и облизывался. Продолжай, гоблин.
– Че?! Охерел?! – ко мне поплыл неторопливый кулак безмятежного идиота.
Коротко ударив ногой, я отправил его в кусты, после чего подобрал с земли еще один дробовик и протянул руку за третьим, зажатым в руках девки: