– Я оставлю их себе.
– Если купишь, – ответил я, сидя в стоящем перед ним удобном плетеном кресле и баюкая в руках тяжелую глиняную кружку с остатками кофе.
– Эй! – отлипнув от стены, уже седеющий крепыш в белой влажной майке качнулся в мою сторону. – Думай, с кем разговариваешь! Это дон а-а-а-а, мерде! Пута! Пута! – закрутившись, он схватился за рассеченный брошенной кружкой лоб и рухнул на колени. – Дерьмо! Убейте ублюдка! Убейте этого сраного…
– Заткнись, – едва слышно велел дон Ругер, и вопли крепыша как отрезало.
Хотя он позволил себе еще один короткий глухой стон, после чего его вывели в сад.
Мы находились на задней более чем просторной веранде с толстыми бревнами колонн и полом из плиток прохладного дикого камня. Многочисленные растения увивали колонны и заткали все пространство, надежно отсекая лучи уже поднявшегося солнца и сохранив ночную прохладу. Сад я видел мельком, но успел заметить десятки развешанных на деревьях птичьих клеток.
– Я покупаю, – произнес дон Ругер, властно опуская ладони на дробовики и так прижимая их к столу, словно они могли убежать. – Назовешь свою цену.
– Цена обычная, – ответил я и покрутил опустевшей рукой. – Я тут кофе не допил.
– Кофе дорогому гостю, – велел владелец усадьбы, и в коридоре раздался торопливый топот. – Еще я покупаю тебя.
– Я не продаюсь, – рассмеялся я. – И никогда не буду. Ни за деньги, ни за идею. Хватит с меня.
– Тогда я покупаю твою помощь как наемника. Ты ведь наемник? Ты убийца, незнакомец по имени Оди?
– Убийца, – кивнул я.
– Убил многих?
– Ну… кто считает дохлое мясо?
– Умения убивать мало… Скажи, Оди… ты ведь не задаешь лишних вопросов и не страдаешь сраными сантиментами и тупыми убеждениями? Мне нужен хладнокровный убийца.
Я усмехнулся:
– Тупых убеждений у меня хватает. Сантименты давно кончились – да мне вообще при рождении всего одну пачку их выдали. Быстро и разошлись на всякую ерунду вроде песчаных куличиков…
– Что?
– Говорю – хватит нести херню. Я бы не пришел, не желай заработать.
– Твоя цена?
– Нормальный внедорожник или тяжелая вместительная багги. А к этому всему неплохой запас боеприпасов и медикаментов, плюс подробную карту и все добытое мной остается моим, – перечислил я. – И все это я хочу сразу – вот прямо щас пусть закатят на веранду. Что скажешь?
– Что скажу? А ты как думаешь? Эти твари убили моего единственного сына… наследника…
– Так у тебя вроде дочерей немало?
– Семь любимых нежных цветков… девять внуков…
– Но сын – это сын?
– Мое дитя – это мое дитя. И я не собирался пережить никого из своих детей. Я надеялся мирно и тихо помереть лет через двадцать в собственной постели и в окружении плачущих родных, провожающих меня в последний путь. Но сын… он был младшим из моих детей. Долгожданным мальчиком. Мария, моя жена, умерла при родах… Ты ведь сам мужчина. Ты должен понять…
– Не, – я лениво качнул головой и принял от подошедшей старой женщины новую кружку с черным, как смола, кофе. – Я далек от всего этого.
– Ты многое теряешь…
– Может и так. Так что насчет моей цены?
– Ты получишь все, что требуешь. А затем мы отправимся в джунгли и прикончим убивших моего сына обезьян. И… – он сделал судорожный вдох, а затем с хрипом выдохнул: – И мы найдем голову моего сына! Голову! Моего! Сына! Мы отыщем! А затем я наконец-то смогу похоронить тело своего лежащего там на льду в подвале обезглавленного ребенка!
– Ладно, – кивнул я. – Найдем. Добудем. Закатывайте тачку и погнали. Только не в джунгли – сначала заскочим в пару других мест поближе.
– Других? – в его воспаленных глазах вспыхнул темный огонь. – Это куда же?
Он не глядя нащупал налитую ему чашку с едва не кипящим кофе и сделал большой глоток, не сводя с меня глаз.
– Да тут реально рядом, – усмехнулся я. – Кстати… у тебя есть связи со здешними патрулями или как там их? Ну чтобы не вмешивались, когда вдруг где-то начнут утробно орать от боли…
– Связи есть, – кивнул дон Ругер и сделал второй глоток. – Как не быть… Нам никто не помешает… никто… Я разберусь со стражей, а ты делай что хочешь, но отыщи мне виноватых… и голову моего сына. Сделка?
– Сделка, – кивнул я. – И пусть моя машина не будет яркой…
Глава 9
Глава девятая
Любители, пытающиеся делать работу профи, – уже проблема.
Разъяренные любители – почти сраное фаталити.
От размашистого удара безутешного отца голова избиваемого с силой откинулась назад, с хрустом врезавшись затылком в стену. Я успел заметить, как закатились его глаза, а затем тело затряслось в мелких судорогах и сползло с лавки на испятнанную кровью землю. Там он и затих – еще живой, но если и очухается, то вряд ли станет прежним. Когда затихшая жертва не отреагировала на сильный пинок в живот, а следом и по яйцам, Ругер повернулся ко второму из отысканных нами гоблинов. Занося кулак, он повторил все тот же неизменный вопрос, заданный уже раз двадцать – с неизменным же ударом.
– Говори!
Так не пойдет… Шагнув вперед, я коротко толкнул плечом, и рычащий мститель отлетел в сторону, запнулся о подрагивающее тело и рухнул.
– Эй!
Разъяренный возглас принадлежал одному из сильно похожих друг на друга молодых еще мужиков. Оба являлись зятьями Ругера. Лениво повернувшись, я чуть отклонился в сторону, и пытавшаяся сграбастать меня за ворот футболки пятерня зятя прошла мимо. А вот мой кулак не промахнулся, и я с насмешливым рыком сломал ему нос:
– Говори!
Он отшатнулся, разинул рот, но я не дал ему и слова сказать, ударив еще раз в то же место:
– Говори!
Он упал, и я пнул в бедро, заставляя его взвиться от дикой боли:
– Говори!
– Да он и рта открыть не успевает! – испуганно заорал второй зятек, выставляя перед собой ладони в классическом жесте.
– Именно, – проворчал я, отходя от стонущего и плюющегося кровью ушлепка.
Глянув на поднявшегося Ругера, в чьи глаза вернулась осмысленность, я понял, что он чуток пришел в себя и, по крайней мере пока, не станет пытаться проломить голову второму из наших совсем недобровольных собеседников.
Мы веселились в большой капитальной постройке с толстыми глиняными стенами. Здание находилось на заднем дворе недавно посещенной нами таверны и принадлежало дону Ругеру – я и не сомневался, что мы легко отыщем приватный уголок для жестких бесед. Не удивлюсь, если этому воротиле принадлежит половина города. Владел он не только недвижимостью – раз уж к нам даже не качнулся ни один из местных патрульных, когда мы через весь задний двор вели дрожащих пленников с заломленными за спины руками. Но за входом в пристройку приглядывало трое людей Ругера. Внутри имелось несколько тяжелых караванных тюков, а из мебели была только длинная пристенная лавка – на нее я и усадил быстро отысканных мной ушлепков. Но сразу поговорить не получилось… хотя в целом я понимаю ставшего еще более несчастным отца – после таких-то недавних новостей о единственном и любимом сынишке…
Да я и сейчас не торопился вопросы задавать. Присел рядом с дрожащим мужиком, поднял с пола и протянул ему бутылку с текилой.
– Пей.
Он отказываться не стал и жадно приложился к горлышку. Ну да – если все одно подыхать, то лучше уж под анестезией. Бутылку пришлось забрать силой, и тогда же я спокойно велел:
– Рассказывай, как есть. Все с самого начала.
Пока он собирался с мыслями, я прикинул все то, что мы уже узнали из простых трактирных разговоров. Будь я один – пришлось бы повозиться. Но Ругера тут знали все, а многие его откровенно боялись, поэтому отвечать начали быстро, делясь известными им обрывками темных, влажных и мерзких слухов. А слухи были настолько мерзкие, что никто бы и не дерзнул о таком рассказывать – как никак речь о сыне того, кто может закопать тебя живьем одним своим словом.
Короче говоря – Ругер-младший втихаря потрахивал молодых обезьян. Причем буквально. И был он в этом деле просто ненасытным. Готов был каждый день – дайте только еще нетраханую молодую обезьянку.
Да… я, конечно, знал, что в этом слепленном из вонючего дерьма деле обязательно найдется какое-нибудь еще более мерзкое вкрапление, но этого не ожидал.
У молодого Ругера имелось все необходимое для утоления своей неземной страсти – деньги, машины и почти умеющие молчать приближенные, получающие щедрую оплату и выполняющие любые приказы. Некоторые из них практиковали такой же способ развлечения и участвовали в деле не ради денег, сами будучи вполне обеспеченными. Вся эта шобла достаточно регулярно выезжала из города якобы на покатушки на одной из местных гоночных трасс – такая действительно имелась и была популярным местом для встреч. Но на самом деле они сначала углублялись в джунгли, окольной трассой добирались до подходящего места и приступали к охоте, используя защищенную решетками багги и арбалеты – болты были заряжены нехилой дозой какой-то парализующей дури. Ну а дальше дело техники – наловив с пяток молодых и дурных обезьян, они отвозили их подальше от родного леса и там уже начинали отрываться по полной программе, включающей в себя всевозможные пытки.
Началось все это дерьмо недавно – буквально недели не прошло. Все хранилось в тайне, но, как водится, каждый рот не заткнешь, и чем дольше продолжается веселье, тем больше слухов. Так что об этом знали уже многие. Еще с пяток дней – и слухи дошли бы и до самого Ругера, но в этом случае смерть оказалась быстрее. Основной состав трахальщиков погиб вместе с главным виновником торжества, и мне пришлось выискивать тех, кто знал, чем-то им помогал и молчал. Их и искать не пришлось – бармен и завсегдатаи мгновенно назвали имена тех, с кем представители золотой молодежи общались чаще всего. Таких оказалось немного…
Сидящий рядом со мной обоссавшийся гоблин покосился на своего нырнувшего в затяжную агонию друга с проломленной головой и торопливо заявил: