– Зачем напали на деревню!
– Ты сдохнешь! Сдохнешь! Океан убьет тебя! Суд океана суров!
– Зачем напали на деревню? – повторил я и выстрелил ему в почку.
– У-О-О-О-О! – скрючившись, он дернулся еще раз и затих на лоснящейся туше дохлого дельфина.
Встав, я сделал несколько шагов и снова присел рядом со старательно прикидывающимся мертвяком очередным татуированным хренососом. Рядом с ним лежала заливаемая водой старая винтовка в остатках пластикового свертка. Ткнув аборигена стволом в мокрую голову, я дождался его слабой испуганной улыбки, после чего улыбнулся в ответ и прострелил ему правую ступню.
– А-А-А-А-А!
– Зачем напал на деревню, тунец ты траханный?
– Приказ! Приказ Святого Тандема!
– Кого?
– Тандема Святого! – торопливо забормотал пленный, с ужасом глядя на вернувшийся к его переносице ствол. – Не надо! Я еще молод!
– Зачем напали? – терпеливо повторил я.
– Рыбаки убили двух афалин! Святотатство! Афалины погибли в сетях – задохнулись! Ужасная смерть! Все рыбаки знают – Дельфинесы такого не прощают! Сети ставить нельзя! Нельзя! Древний правильный запрет! Сети – нельзя!
– Рыбаки утопили двух дельфинов… а вы решили убить их детей?
– Афалины святы! Святы! Мы все вышли из океана – и афалины толкали нас в спину!
– В смысле – херами прогоняли из воды прожорливых ушлепков-гоблинов?
– Что?
– Ничего, – ответил я и прострелил ему башку.
Поднявшись, убрал револьвер в поясную кобуру и повернулся к демонстративно медленно приближающимся ко мне косматым загорелым рыбакам. Разговор я начал первым и, как положено, начал с хороших новостей:
– Да вам, походу, жопа полная грядет.
– Ох грядет, – с облегченной улыбкой согласился со мной рыбак с длинной и уже тронутой сединой черной бородой. – Я Лука. Новый вождь селения.
– А со старым что?
– Сердце не выдержало трех ударов сразу. Лежит там у хижины бородой к солнцу…
– Пожар и нападение – это два удара. А третий?
– Два дохлых дельфина в наших тайных сетях. А ведь старый вождь умолял нас не ставить сетей, – Лука тяжело вздохнул, но в его словах не слышалось особого сожаления, хотя определенная мрачность присутствовала. – Это хитрая уловка поганого племени. Мы ставили сети в мелкой дальней лагуне, куда не заплывают чертовы афалины. Ненавижу долбаных дельфинов! – с этими словами он зло ткнул пяткой голову лежащей у его ног афалины. – Ненавижу и этих татуированных ублюдков! Как тебя зовут, чужак?
– Оди.
– Ты спас нас всех, Оди. Племя благодарно тебе. Как мы можем отплатить добром за добро, прежде чем нам придется уйти от воды лет на двадцать…
– Дельфинье племя мстительно?
– Чертовы Дельфинесы ничего не забывают и не прощают… Позволь угостить тебя свежей рыбой?
Кивнув, я зашагал к багги, а группа рыбаков двинулась обратно к все еще дымящейся местами деревне.
– Оружие ваше! – крикнул я им вслед, и сразу несколько молодых парней с воплями восторга бросились к лежащим на песке винтовкам и трупам с закрепленными на их телах небольшими сумками.
Оберегая раненое плечо, я в какой уже раз загрузился в багги и медленно двинулся к почернелым мосткам рыбацкого селения, откуда меня жадно изучали столпившиеся женщины и жмущиеся к ним детишки.
Из-за гибели двух дельфинов убивать детей?
Да… природа может и излечилась, а вот мерзость гоблинских душ никуда не делась. Этих упырков спасет только принудительное сквозное вентилирование черепов и жоп…
**
Моим плечом занялась почти черная и настолько сморщенная древняя бабка, что она казалась огромной изюминой с тощими руками с безобразно раздутыми суставами. Ее пальцы выглядели не лучше, но действовала она ими легко и быстро, хотя это явно причиняло ей боль. Первым делом она смыла с ожогов медицинский спрей – чему я не обрадовался, – после чего внимательно изучила пулевую рану и засунула туда корявый палец, вынимая какие-то соринки. Заскрипев зубами, я одарил бабку злым взглядом и тут же получил охрененную пощечину. Боль разом утихла. Встряхнув звенящей головой, я ухмыльнулся и сделал глоток бодрящего средства из поданного деревянного стакана, в то время как старуха уже растирала в невысокой миске пучок каких-то водорослей вперемешку с оранжевыми и красными живыми рачками.
– Вот так и живем, – пожаловался мне сидящий на соседней циновке Лука, покачивая в ладони такой же бокал.
– Завали вершу дырявую, – посоветовала ему мрачная старуха, и всесильный вождь поспешно умолк.
Закончив с хрустом перетирать хитин уже дохлой океанической живности, бабка влила туда розоватую жидкость из крохотной и явно древней склянки. Перемешав, принюхалась, одобрительно кивнула и, зачерпнув жижу рукой, принялась намазывать мне плечо, бормоча себе под нос какое-то заклинание.
– А пожрать дадут? – поинтересовался я, стараясь преодолеть рвущую плечо боль.
Такое впечатление, что все сучьи рачки ожили и принялись рвать обожженную кожу раскаленными клешнями…
– Не будь бабой! – рыкнула старуха, дыхнув мне в лицо сивухой. – Как закончим – налью тебе своего особого. Эй! Лука! Засранец мелкий! Слышишь?
– Я теперь вождь, матушка Эрилла.
– Хер ты китовый, а не вождь, – сплюнула бабка. – С такими вождями мы точно вымрем.
– До меня был старый Вэнр…
– Гоноподий ему в зад!
– Не переживайте, матушка. Мы выживем, – заверил ее Лука. – Переберемся на старое родовое место.
– Бросим кормящий океан? Тупое дело ты задумал, Лука. Ой тупое… Без океана нам никак нельзя!
– Тогда сплавимся вдоль берега дальше на восток…
– Там и без нас племен хватает. Чужакам будут не рады.
– Тогда остаются только джунгли.
– Стать кормом пантер и разных древних чудищ? Да ты совсем туп, Лука…
– Другого предложить ничего не могу, матушка Эрилла.
– Прямо вот ничего? А ты что скажешь, чужак?
Я дернул правым плечом:
– Путей всего четыре. Убежать в джунгли. Договориться с упырками жить в мире. Еще можно убить всех упырков.
– А четвертый путь?
– Войти в союз с кем-то третьим – сильным третьим. Но тут главное – не прогадать и не превратиться в рабов и кормушку, – ответил я.
– Вот! – бабка облизала испачканный в лечебной смеси палец и наставила на меня позеленелый ноготь. – Так и надо поступить! Собирайся в гости в Альга Роха. И не забудь прихватить с собой родившихся там старых Кольгу и Санчеса – сделав паузу, она что-то обдумала и решительно кивнула. – Ладно! Я сама всех соберу. Скажу, что говорить. А ты всех возглавишь. Да… вождь?
– Как скажешь, матушка, – покладисто кивнул бородатый могучий Лука, даже не собираясь спорить. – Ты мудра.
– И слишком трезва, – проскрипела старуха, с трудом вставая. – Налить тебе, чужак?
– Налей, – кивнул я, потирая еще горящую щеку.
– Выпей пару глотков. Но не больше трех. А когда чуток окосеешь и размякнешь душой и вукшами – расскажи матушке Эрилле, чего ты хочешь за свою помощь. И знай – если вздумаешь врать или отнекиваться, я влеплю тебе еще одну пощечину. И тебе это не понравится.
– Транспорт, – произнес я. – Мне нужен способный выдержать мою машину крепкий плот и пара не менее крепких парней с шестами. Таких парней, кто сможет работать много часов подряд. Больше мне не надо ничего, и я готов заплатить справедливую цену золотом.
– Не надо! Ты уже заплатил справедливо – кровью! Как своей, так и чужой. Ты получишь плот и четверых выносливых крепких парней. Но я хочу, чтобы все они вернулись обратно.
– Я их не убью. И отправлю обратно сразу же, как только моя багги окажется на берегу в нужном месте. Но большего обещать не могу.
– Никто не может. Наш мир опасен, но прекрасен, жизнь коротка, но чудесна, а самогона всегда мало, но он крепко бьет в голову. Мы договорились, чужак. Я знаю нового вождя с пеленок. Он туговат умом и всегда таким был, но действует быстро. Скоро наша деревня двинется вдоль берега. Тебе на восток?
– Запад.
– Я там никогда не бывала, но говорят, что в тех водах и землях немало лютой скверны и древней злобы. Говорят, там по сию пору бродят немыслимо страшные бессмертные твари… В той стороне лежат стонущие ночами мертвые города с обугленными душами… Уверен, что тебе нужно туда?
– Я уже ни в чем не уверен, – признался я, с удивлением глядя на свое словно бы онемевшее и охладившееся плечо.
Боль почти исчезла, рука двигалась свободно. Проследив за моим взглядом, старуха удовлетворенно кивнула:
– Все заживет за неделю. Я дам тебе особую мазь от заразы и насекомых, а моя магия защитит твою душу, но не тело.
– Магия, – усмехнулся я.
– Не веришь?
Пожав плечами и не ощутив боли, я поднялся:
– Желаю тебе и твоему племени удачи, старая мудрая ведьма.
– Ты произносишь пожелание удачи с таким трудом, будто делаешь это в первый раз и против своей воли, – заметила старуха.
– Ага…
– И отвечаешь невнятным угуканьем, как злой невоспитанный мальчишка… Скажи Луке, чтобы он поторапливался с подготовкой твоего плота. Ибо чудится мне в твоих глазах зарево убийственного пожара…
– Пожар уже вроде как залит морской водой, и даже дым угас, – хмыкнул я, выходя из тростниковой хижины. – Но в чем-то ты права, ведьма Эрилла… – остановившись на пороге, я повернулся к ней и тихо добавил: – Если однажды к вам явится кто-то страшный и начнет расспрашивать про меня…
– Мы помним добро и будем молчать даже под пытками, – старуха гордо приподнялась.
Зло оскалившись, я покачал головой:
– Никому из вас не дадут отмолчаться. Поэтому ответьте на все их вопросы до единого и отправьте по моему следу. Не лгите ни в едином слове. Потребуют проводников из тех, кого ты сегодня отправишь со мной – дайте.
– А ты? Что будет с тобой, когда эти страшные нагонят тебя?
– Они умрут, – ответил я, выходя за порог. – Умрут все до единого…
Спустя двое суток тяжелый плот на удивление мягко ткнулся в податливый песок и замер. Кивнув до смерти уставшим парням, я нажал на газ, и полностью заряженная багги выкатилась на пляж. Добавив скорости, поднимая клубы пыли и вынужденно лавируя между безмятежной живностью, я поднялся по крутому каменистому склону и добрался до относительно ровного плато, узкой полосой тянущегося вдоль побережья и зажатого между океаном и высоченной туманной стеной джунглей.