Или я слишком усложняю, и это на самом деле совпадение.
После разорения Небесной Башни враг шел именно к Понти Севен, а нам просто не повезло снова оказаться у него на пути.
Качнувшись на паре ям, захрустев сминаемыми кустами, внедорожник обогнул глиняный холм и остановился. Вцепившийся в руль Хорхе обернулся, уставившись на нас выпученными глазами. Заглянув в его зенки, я удовлетворенно усмехнулся – помимо страха, в них плескались и новые эмоции – возбуждение, азарт, агрессия…
Выбравшись из машины первым, я коротко огляделся и указал новое место чуть в стороне – между двумя невероятными по толщине деревьями, вздымающимися на три десятка метров и бросающими густую тень на выбранный нами красный холм. Едва Каппа выскочил, тяжело качнув машину, внедорожник тронулся с места и покатил вниз, увлекая за собой чуть подпрыгивающий прицеп, хлопающий наспех затянутым тентом. Оценив взглядом глубокие рваные дыры на тонком металле – борозды от когтей пантеры, я развернулся и неспешно зашагал к вершине, ведя при этом с идущим за мной Каппой разговор:
– Что мы потеряли, боец?
– Целый мир? – после паузы в пару секунд проскрежетал в моем динамике голос мечника. – Тот малый мир, где ты так много добился, командир.
– Не. – фыркнул я, проверяя на ходу вооружение правой руки. – Потеря мира – это все херня. Бассейн с дерьмом и тонкой земляной коркой сверху. И все это окружено стальными стенами… Долбанный серпентарий с беззубыми тошнотворными тварями. Рано или поздно мы были стали такими же, как они, Каппа. Так что… я только рад, что нас снова… извергли. Но на этот раз мы вышли через блюющую глотку, а не через жопу. И знаешь, что это означает?
– Нет.
– Мы встали им наконец поперек глотки. – рассмеялся я, оглядываясь, сканируя окружающее пространство всеми доступными мне средствами. – И нас пришлось выдирать с кровью.
– Как кость неправильно приготовленной рыбы фугу. Укол в горле… и тут же отрыгивание, скользкие пальцы лезут глубоко в глотку, рвется наружу позорный тонкий крик, приходит испуганное понимание – раз есть не извлечённые кости, то может быть и яд… а затем глотку перехватывает резкий спазм… и дыхание начинает прерываться… ужас на потном искаженном лице… лужица искрящейся блевоты на ресторанном татами, опрокинутый кувшинчик с подогретым сакэ, уткнувшийся лбом в пол повар-неумеха, насмешливый блеск чешуи, многообещающий оскал отрубленной рыбьей головы и чья-то мрачная тень в ее застывшем глазу… Смерть пришла со вкусом рыбы… Насмешливо мигает старая неоновая вывеска, качаясь на последнем для жертвы в этом мире ветру… машет рукой и зовет какой-то старик с той стороны разлившейся у ног широкой спокойной реки…
– Хм… Так что мы потеряли, боец?
– Не знаю.
– Цель. – вздохнул я, сгибая колени и опускаясь на испещренный трещинами, заляпанный птичьим пометом бугристый бок холма – Вот что мы просрали, боец. Цель. Раньше мы знали, куда идем. Высшие, Земли Завета, Темная Башня… мы знали, куда и зачем идем. Мы знали, кому следующему перережем глотку. А сейчас… кого убивать, Каппа?
– Я не думал над этим.
– Почему?
– Зачем? Есть ты, лид. Ты укажешь цель.
– Цель. – буркнул я, вспоминая старое фото из тайника в своем экзоскелете. – Гребаная цель… Знаешь, похоже, я все же знаю текущую цель.
– Укажи ее…
– Для начала разберемся с ситуацией в руинах гигафабрики. А затем займемся самым главным на текущий момент – нам надо понять, сколько лет прошло с тех пор, как заработали эти опухоли, принявшие в себя всю разумную грязь, что гробила планету.
– Века? – голос Каппы звучал ровно, но все же едва заметно дрогнул. Мечник задумался о недавно вспомненной им своей семье?
– Может, и века – я задумчиво выпятил нижнюю губу, в то время как послушное тело в еще более послушном сложном боевом механизме, двигалось уже почти ползком, прижимаясь к глине, но не поднимая при этом предательской пыли. – Может, на самом деле прошло лет пятьсот. И тогда все те, кого мы знали… давно уже мертвы.
– Высшие жили и живут столетиями. – заметил Каппа, легко двигающийся следом, но чуть отстающий из-за несовершенства своего экзоскелета. – Они бессмертны.
– Каппа… если тебя заморозили на полтысячи лет, а твоя жена и дети продолжали жить… даже если они живы сейчас, они уже иные. И для тебя там нет места. Короче – нам нужна новая цель, боец. Есть предложения?
– Гигафабрика?
– А если это пустышка?
– У нас машина и прицеп. Мы найдем цель. Но я бы заглянул в Чикурин.
– Хочешь выпить подогретого сакэ и пожрать напластованной сырой рыбы?
– Хочу. – не стал отпираться мечник. – Хочу…
– Ну ладно. Может, и заглянем. В любом случае, мы снаружи. И вокруг нас целая и здоровая, мать ее, планета – мы точно найдем себе достойную цель.
– Найдем… но мир ли вокруг нас?
– Не понял….
– Это точно не еще одна… коробка с отравленными сверчками?
– Ты сегодня в ударе. – не мог не признать я, с вершины холма бросая первый взгляд на только что оставленный нами Понти Севен. – Ты о чем, любитель кровавых мачете?
– Матрешка. – неожиданно звонко произнес Каппа и, будто смутившись прозвучавшего в его голосе какого-то странного восторга, повторил уже глуше: – У меня была… в детстве… подарок. Северная морозная кукла. Много кукол – одна другой больше. Вставлены друг в дружку.
– Понял. – ответил я. – Мы вылезли из одной маленькой… куклы… и оказались в другой – чуть больше?
– Да.
– С чего ты взял?
– Все обманчиво, лид. Ничему и никому нельзя верить. Нам создают реальность. А мы слепо верим. Так было там.
– Так было там. – не мог не признать я, вспомнив свое самое первое ощущение, когда я очнулся в яранге племени сыроедов, что обитало на крохотном островке. И я помню тот удивленный и восторженный ступор, что накрыл меня, когда я увидел набегающие на галечный берег волны, приносящие зеленоватый морской лед, когда увидел толстых белых птиц, копошащихся в кучах гнилых водорослей, когда поднял глаза и понял, что надо мной синее небо… а потом оказалось, что мы просто вылезли из коробки поменьше в ящик побольше.
– Нам надо разобраться. – убежденно произнес Каппа, и на этот раз в его хрипловатом голосе прозвучала слепая убежденность любителя заговоров. – Надо разобраться.
– Надо найти главного, вежливо вспороть ему живот, разложить кишки на его рабочем столе и, перебирая эти слизистые трубки, набитые паштетом первоклассного качества, кончиком ножа, задать ему несколько добродушных вопросов.
– Вот и цель, лид? Снова ищем главного? Того, кто… ответственен?
– Ага. – отозвался я. – А вот и оно… смотри, боец. Он входит…
Стена тонких деревьев рядом с границей Понти Севен качнулась, мне даже почудилось, что я услышал их хруст. Но вопреки ожиданиям никто не стал картинно проламываться сквозь деревья. Нет. Вражеский шагоход обошел их со стороны и возник рядом с городом подобно стальному гиганту, грозно наведя на строения свои орудия. Над боевым мехом закружился дрон – близнец уже сбитого мной. Замерли обалдевшие муравьишки-гоблины, увидев явившуюся стальную страхолюдину. А затем их оторопь перешла в окаменение, когда на единственную пыльную улочку зарождающегося городишки ступили две огромные пантеры.
– Две. – сказал я.
– Две. – одновременно со мной произнес Каппа и тут же сполз чуть ниже, перевалился на спину, уставившись в противоположную сторону от трех видимых врагов.
Где еще одна тварь? Пантера, рожденная для бесшумных, внезапных, стремительных и смертоносных нападений… где эта напичканная электроникой сука?
Оглядываться я не стал – пока что. Мой экз превосходит возможности обычной глефы. У меня больше шансов обнаружить крадущегося разумного зверя. Но каковы шансы, что третья пантера окажется рядом с облюбованным нами красным холмом? Скорее, зверь займет позицию с противоположной стороны от шагохода, чтобы перехватывать тех, кто имеет причины убегать от системного карателя.
А те две твари, что неспешно двигаются рядом с механизмом… да… пантеры синхронно начали расходиться, захватывая поселение в когтистые клещи. Одновременно с этим раздался транслируемый сквозь динамики голос.
– Эй, жители сего милого-милого места… не дергайтесь и не ссыте в шорты! Я пришел сюда не убивать. Ну… в том числе и убивать… но не всех поголовно. Ха-ха-ха!
Шагоход вскинул манипуляторы и закачался в приступе механического смеха. Но я не обратил на эти дерганья внимания. Я удивленно переваривал то, как разговаривал пилот механизма. Его голос был полон превосходства, насмешки и… наслаждения.
Да. Наслаждения. Пилот шагохода наслаждался каждой секундой своего представления. И, глядя на то, как он без всякой причины наводит манипуляторы с оружием на группки парализованных страхом гоблинов на земле и на разрушаемой эстакаде, становилось ясно, что он наслаждался и их страхом, жадно впитывая его как губка. Он… голос был мужским. Но при этом голос был каким-то странноватым – я еще не понял, что именно меня зацепило в звучании его слов. То ли какой-то неуловимый акцент, то ли пришептывание или глотание окончаний слов… но это звучание было мне уже знакомым. Хотя не могу вспомнить, откуда… но я уже слышал подобный голос… подобное звучание слов…
И какого ж хрена, считай, официальный посланец системы позволяет себе такую фамильярность?
Почему он с такой радостью запугивает гоблинов и наслаждается их страхом и своей крутизной?
А ответ прост – потому что он может и потому что ему в кайф.
– Жители, жители, жители… – продолжил тем временем грохотать динамиками пилот, добравшись уже до площади перед трактиром и перекрыв дорогу так и не успевшей никуда уехать вереницы груженных машин. – А куда это вы собрались? А? – издевки в голосе прибавилось. – Никто никуда не убежи-и-ит… Внимание! Я послан Матерью! И Мать гневается! До нее дошли известия, что в этом сраном муравейнике завелись больные муравьи, вздумавшие минировать мирные земли и вооружаться артиллерией. И наша добрая Мать задалась простым вопросом – а против кого же эти больные, мать их, муравьишки решили вдруг воевать? Не на саму ли Мать осмелились они поднять свои тухлые очи?! И вот я здесь – ее гнев, окутанный стальной могучей плотью! Я великан! Я попираю! Я давлю! Я раздираю на клочки! Я растираю в пыль любых еретиков, что осмелились восстать против милостивой Матери! Я здесь! И я заявляю – вам не убежать! Вам не скрыться! Догоню любого! И потому – не двигайтесь, не суетитесь! Продолжайте выполнять задания Матери, сносите эти треклятые осколки древнего мрачного прошлого – и тем самым заслужите материнское благословение и любовь! Сегодня не всех коснется гнев Матери. А лишь тех, кто заслуживает того! Их имена будут названы в свое время. А пока я назову лишь одно имя! Эрнест Трехо! Командир Третьей Мостосносительной Бригады! Выйди вперед и покажись! И мне плевать, будешь ты вооружен или нет…