Чаропевец отрицательно покачал головой:
– Нас слишком много, и мы очень шумим. У их высочеств нет подходящей одежды и обуви. И преследователи легко нас найдут по запаху.
Ему не пришлось напоминать, что их спутницы пахнут дорогими духами.
– А куда ведет эта дорога? – спросил Найк у принцесс.
– Пригодной для нас дороги нет. – Всем пришлось напрячь слух, чтобы услышать шепот Квиквеллы. – Но на юге расположен Машупро.
– Значит, у нас нет выбора. Будем надеяться, что сумеем оторваться от погони.
Некоторое время они шествовали в темноте. Сырой и теплый воздух был перенасыщен запахами гнили, но Джон-Том с удивлением обнаружил, что чувствует себя превосходно. Честно говоря, в такой отменной форме он не был уже много лет. Поблизости Мадж только что не плыл по воздуху рядом с Пивверой, к нему вернулся юношеский задор в комплекте с энергией. По крайней мере, казалось, перспектива угодить в лапы к миньонам Манзая и быть порезанным на мелкие кусочки нисколько ему не досаждала.
Эта картинка – две выдры, шагающие бок о бок и безмятежно болтающие о чем-то своем, – побудила Джон-Тома переключить внимание на принцессу Ансибетту. Она бежала легко, длинные ноги давали ей преимущество перед Умаджи, Квиквеллой и остальными. А еще они приводили чаропевца в трепет.
– Враги наступают!
Найк все решал, как быть: бежать дальше или контратаковать и спасти принцесс ценой своей жизни? Он решил посоветоваться с солдатами.
– А не устроить ли засаду? – предложил Хек.
– Если мы это сделаем, кто-то может проскользнуть. – Лейтенант спросил у принцесс:
– Много у Манзая слуг и солдат?
– Этого мы не знаем, – ответила на бегу Пиввера. – Но, по крайней мере, сотню я видела собственными глазами.
– И вс-се мы, девочки, с-с голыми лапами, – досадовала Сешенше. – А ведь могли бы запас-стись оружием. На худой конец, взяли бы на кухне ножи.
– Не терзайте себя напрасными упреками, – сказал Найк. – Мы сделаем все, что сможем. – Он укоротил шаг, так же поступили и другие. – Постарайтесь как можно лучше замаскироваться в камышах.
Ансибетта окинула взором густые грязные заросли вдоль дороги и скривилась.
– Так пахнет, будто тут кто-то сдох.
– У меня идея. – Лейтенант повернулся к оставшейся вдали усадьбе. – Вооруженная часть нашего отряда вступит в боевой контакт и тут же отойдет на болото, стараясь как можно больше шуметь. Надеюсь, все враги последуют за нами, и у высочеств будет время благополучно уйти.
Если удача нам улыбнется, мы будем водить неприятеля по топям, пока вы не обнаружите возницу или лодочника. – Алеукауна хотела что-то сказать, но Найк протестующе поднял лапу. – Нет, ваше высочество. – И с нетипичной для него фамильярностью нежно погладил принцессу по щеке.
– Мы уже давно приготовились отдать за вас свои жизни.
– Вы – настоящие солдаты Харакуна, – с чувством произнесла она. – Благородные и отважные.
– И глупые, – добавил Мадж.
Лейтенант резко повернулся к выдру:
– У вас что, есть предложение получше?
Маджа его сердитый тон нисколько не обескуражил.
– Ты ж послушай, шеф. Можа, этот чувак Манзай и ублюдок, каких свет не видел, но ума ему не занимать. Ежели вы затеете играть в войнушку на энтой навозной лепехе, он, конечно, пошлет за вами прихвостней, но не обязательно решит, что мы тут всем скопом. Нет, он прикажет кому-нибудь дойти до конца тропы – проверить. Это как пить дать. И нашу миленькую стайку принцесс обязательно застукают.
Взволнованно шевеля усами, он повернулся к Джон-Тому.
– Таперича о предложении моего другана. Больно это говорить, но ничего лучше идейки насчет твоего, Джонни-Том, пения в башку нейдет.
– Что? – Насупив тяжелые брови, Умаджи с ног до головы осмотрела высокого человека. – Его пение? А у него что, приличный голос?
– Он, да будет тебе известно, чаропевец. Командует музыкой, хотя подчас она выделывает слишком вольные коленца.
– Это верно, – вставил Найк. – Я сам видел его за работой. – Он взглянул на Джон-Тома, тот уже задумчиво перебирал струны дуары. – Маг, воспользуйтесь сонными чарами.
– Или оглупляющими, – с надеждой добавил Хек.
Джон-Том, возвышаясь в центре внимания, ударил по двум наборам струн и целеустремленно вышел на середину дороги. Заблудшие ноты сгустились неподалеку в плотный шар цветомузыки.
– Вообще-то сейчас бы подошло что-нибудь помощнее.
– Да, кореш, точняк! – ободряюще пролаял Мадж. – Задай им перцу!
Пущай хнычут и ползут обратно в свои описанные кроватки! – Он повернулся к принцессам и, понизив голос, сказал:
– А вам бы я посоветовал спрятаться в ямке или за крепким деревом.
Пиввера сверкнула глазами.
– Как это понимать? Ты уверен в способностях своего приятеля или не уверен?
– Уверен, точняк. Но и вы должны понять: я видел, как он работает.
И выдр принялся подыскивать себе укрытие.
На топкой дороге появилась разъяренная толпа. Щетинясь оружием, она быстро надвигалась на усталых, потных беглецов. На наконечниках копий и клинках играли первые лучи рассвета. Джон-Том прикинул, что преследователей не меньше сотни, – казалось, к нему приближается сплошная стена. Перед ней горстка храбрецов не продержится и минуты.
А значит, теперь все зависит от него. Как обычно. Дело знакомое, хотя он и не занимался им уже много лет. В голове кишели подходящие к случаю стихи. Несколько лет назад он бы постарался вызвать сокрушительное могущество, неудержимую силу. Но ее, как он многократно и небезболезненно убеждался, очень нелегко контролировать. А то и вовсе невозможно. Нет, искушенный волшебник всегда работает тонко.
Подбирает магию под стать ситуации. «Знай меру в делах и желаниях» – этот девиз годится не только для волшебства, но и для всей жизни Джон-Тома. Вдобавок любое отступление от него чревато риском.
И он запел. Запел на глазах у тех, кто стоял на дороге и прятался за камнями и деревьями. Запел не об огне и разрушении, не о хаосе и катаклизмах, а о лучших временах и о лучших странах. О мирной жизни и приятном окружении. Выражаясь языком волшебников, это было чем-то вроде ухода от действительности, от стремительно накатывающейся на беглецов опасности. Потому-то озадаченный и встревоженный Мадж и высунулся из укрытия.
– Эй, шеф, какого хрена лысого ты тут слюни пускаешь? Щас надо думать о жизни и смерти, а не о созерцании и красивых позах!
Джон-Том, не обращая на него внимания, пел:
В иное место, в иное время,
В иную погоду и день иной,
Легко унеси, колдовское племя,
Меня и всех тех, кто бежит со мной.
О, как я устал отвечать на удар
Ударом врагам, их не зная даже!
Ни шатко ни валко – неси нас туда,
Где вражий напор до поры не страшен.
От этих слов музыкальное облачко забила крупная и громкая дрожь.
Одновременно из сияющей развилки дуары потек зловещий зеленый туман.
– Отлично, чувак! – злорадно пролаял Мадж. – Растопи у них мясо на костях, выжми воздух из легких! Зажарь на месте педиков несчастных!
Джон-Том не успел бы объяснить приятелю, что у него на уме совсем другое. Правда, его и самого слегка беспокоила недвусмысленная консистенция и окраска сгущающегося тумана. Этот туман ширился, пока не окутал всех. От него зябла и слегка зудела кожа. Было ощущение, что он уже испытывал это однажды. Давным-давно, на мысе в заливе Сан-Франциско.
В течение жуткой минуты он боялся, что песенные чары умчат их всех туда, где появление двух разумных выдр, четырех вооруженных мангуст-переростков и полдюжины принцесс различных зоологических видов не так-то просто объяснить. То-то будет зрелище, когда они материализуются на площади Гираделли или в районе Рыбацкой Верфи.
Но лишь когда туман сгустился настолько, что полностью закрыл обзор, человек понизил голос и перешел к завершающим аккордам.
Рожденный дуарой пар постепенно рассеивался, и вскоре Джон-Том понял, что чаропесня свое дело сделала. Все эти годы упражнений, бессчетные дни трудной учебы под суровым и неусыпным оком Клотагорба, все эти сонмы долгих вечеров, отданных чтению и конспектированию древних фолиантов, принесли наконец плоды.
Телепортация физического тела всегда считалась одной из самых сложных и неуправляемых разновидностей волшебства. А Джон-Том – и это было неоспоримо – перенес всех до одного: принцесс, солдат, Маджа, себя и даже музыкальный отрывок. Последний, закрутившись в микроторнадо, звучал все бодрее и увереннее – никак, почуял наконец, что рядом настоящий волшебник и чаропевец.
Но оставалась одна проблема. Они перенеслись лишь на милю и все еще видели огни владений Манзая.
– Эхма, опять не слава богу.
Мадж с тяжелым вздохом поднял лук.
– И все-таки мы перенеслись, скажешь, нет? – Джон-Том хмуро посмотрел на дуару, подтянул одну струну. – Тут, наверное, все зависит от отношения лиризма к массе. Будь нас поменьше, мы бы, глядишь, перенеслись подальше. Если помнишь, я привык чаропением выручать только тебя и себя.
– Не понимаю, – сказала Сешенше. – Что с-с нами произошло?
– А то, че он нас перенес, ваша пушистость, – объяснил Мадж. – Да вот тока малость близковато.
Издали донесся вопль. Преследователи, вынужденные отступить перед клубящимся зеленым облаком, возобновили погоню.
– Эй, чувак, ты б лучше еще разок спел. Можа, и не шибко передвигает нас твоя чаропесенка, но все ж побыстрее, чем пешкодралом.
– Вот уж не думаю, что это хорошая мысль. – Джон-Том все еще возился со струнами. Настроить инструмент так, чтобы он играл одновременно во многих измерениях, – это задачка по силам разве что Хендриксу или Сатриани. – Как ты и сам заметил, толку было мало.
– Мало, чувак, это верно, но все ж был. Как ни крути, маленькое волшебство лучше, чем ваще никакого. Попробуй еще разок.
Джон-Том подчинился, поскольку ничего лучше придумать не мог, да и не располагал временем на размышления. Он поработал над стихами, стараясь не выходить за рамки удавшегося и доказавшего свою безвредность заклинания. Только на этот раз он не перестал петь и играть даже после того, как они перенеслись еще на полмили.