– Шеф, ты думаешь, с ней чей-то не так?
Мадж с подозрением щурился на крапинки.
– Я уверен, она чего-то хочет, – ответил волшебник. – А может быть, просто заблудилась и тоскует по дому.
– Заблудшие ноты, – задумчиво проговорил Джон-Том. – Я слыхал о бездомной музыке, но еще ни разу с нею не сталкивался. И уж конечно, не видел. Допустим, она действительно потерялась, но чем мы ей можем помочь? Что толку задавать вопросы фрагменту музыкального произведения?
– Тут я тебе, увы, не советчик, – лаконично ответил Клотагорб. – Да и тема, скажу по правде, меня не особо интересует. Одно не вызывает сомнения: этой музыке требуется содействие, которое я предоставлять не намерен. Но и вышвырнуть бедняжку за дверь совесть не позволяет. Она кажется такой несчастной…
Черепах снова поднял ладонь, и снова вокруг пальцев закружились крапинки.
– Она меняется, но я не берусь судить, отзывается ли она на чье-то настроение или на какое-нибудь иное, неизвестное мне влияние.
Джон-Том передвинул на живот дуару, комнату заполнила иная музыка.
– Ты потерялась? – пропел он.
Реакция крапинок не заставила себя ждать. Они отпрянули от пальцев колдуна, построились и трижды четко повторили музыкальную фразу.
– Можно расценить это как положительный ответ, – без особой необходимости прокомментировал Клотагорб.
Довольный собой, Джон-Том кивнул.
– Но как же может быть, чтобы музыка, да вдруг потерялась?
– Че, ежели она жила в каком-то инструменте, а тот пропал? – предположил Мадж.
– Я склонен полагать, что истина не столь прозаична. – Волшебник сосредоточенно разглядывал плавающий нимб. – Гораздо вероятнее, что наша гостья покинула свое место в более длинной последовательности нот. Она принадлежит довольно большому и сложному произведению, из которого была извлечена явно против собственного желания.
Джон-Том поглядел на черепаха в упор:
– А мне казалось, вы не питаете интереса к музыке.
Клотагорб пожал плечами:
– Не собираюсь утверждать, что я в этом деле абсолютный невежда. – И указал на дымчатое сияние. – Ясно, что она пребывает в подавленном состоянии, будучи не в силах соединиться с основной темой. Короче говоря, она заблудилась и страдает тем, что можно назвать musicus interruptus[2].
– Ух ты! – прошептал Мадж. – Ну, тада я могу ее понять, посочувствовать.
– Но сюда-то она зачем прилетела? – размышлял вслух Джон-Том. – Чего ждала от вас? Чтобы вы помогли ей вернуться к остальной музыке?
– Разумное предположение. Ты уже продемонстрировал свою изобретательность в общении с ней, отчего бы не спросить самому?
– Спрошу.
И Джон-Том пропел вопрос в самой доходчивой форме.
Ноты сразу метнулись к дверному проему, возвратились, снова отлетели к дверям. Это повторилось полдюжины раз, и облачко всегда задерживалось в проеме и звенело при этом громче и настойчивей. Так и осталось в дверях – донельзя красноречивый жест.
– Я склонен полагать, что все вполне очевидно, – заметил волшебник.
– Она хочет, чтобы вы шли за ней следом.
– Черта с два, – пробормотал выдр. – Хрена ей лысого.
– Я бы не стал тратить время на такую банальность, как горстка потерявшихся нот, – продолжал Клотагорб, – но если ты и твой приятель с мускусными мозгами и правда умираете от скуки, то вот вам подходящая головоломка. Кажется, она не сулит яд, клыки или когти.
Джон-Том колебался.
– Но ведь она выглядит не очень серьезно, согласитесь. По-моему, с такой задачкой даже Горпул легко справится.
– Это по-твоему. – Волшебник кивнул. – Он уже пытался и успеха не имел. Общаться с музыкой посредством чаропения, как ты, он не способен. И вообще, Горпул мне нужнее здесь.
– В масштабах битвы с Броненосным народом не очень-то впечатляет, – пробормотал Джон-Том. – С другой стороны, и правда лучше, чем ничего.
– Не раз и не два я слышал от тебя, что ты всю жизнь следуешь за музыкой, – напомнил Клотагорб. – Вот возможность сделать это в прямом, а не в переносном смысле.
– И куда она нас, по-вашему, заведет? – осведомился Джон-Том.
Черепах поднял очи горе:
– Кто знает? Я могу одно сказать: доводилось тебе странствовать и в обществе гораздо менее симпатичных проводников.
– А что, если я все-таки решусь и пойду вслед за музыкой? – размышлял Джон-Том. – Но ведь она может в любой момент исчезнуть, рассеяться в зарослях или утонуть в земле, и что тогда останется нам с Маджем? Жалеть о потерянном времени и корить себя за несусветную глупость? Как мы все объясним Талее и Виджи?
Предмет его размышлений вдруг метнулся в коридор, возвратился, позванивая с отчетливым волнением, и снова отлетел.
– Хочешь – иди, не хочешь – оставайся, – поторопил Клотагорб. – Но решай поскорей. Я катастрофически теряю созерцательный настрой.
Джон-Том предпочел бы более явственную необходимость, более четкую перспективу применения его чаропевческого дара. Ему же предлагали только горсточку жалобно зовущих нот.
– Мадж? – спросил он, оттягивая решение.
Выдр закатил глаза.
– Ну, я думаю, ежели прошвырнемся до Вертихвостки, особой беды не будет. Можа, шеф, за это время развеется твоя тоска. И ваще, музычка вроде неопасная, не то че большинство чокнутых причин, которые выманивали тебя из дому.
Мадж вразвалочку вышел в коридор и замахал на ноты лапами. Они с любопытством пороились между его пальцами и метнулись в сторону двери.
– Так, значица, да? Ладно, ведите, тока постарайтесь звучать маленько пободрее, ага?
– Улетайте, – велел нотам Клотагорб. – Эта парочка попробует вам помочь. Они считаются профессионалами. Я же твердо намерен оставаться здесь, уйдя в дальние уголки своего сознания.
Искристый перезвон как будто понял его – энергично покружил перед лицом Джон-Тома и снова бросился в коридор. У чаропевца зудела кожа, словно ее опрыскали вытяжкой радости.
– Ты принят, – удовлетворенно заключил маг.
– Да уж, надеюсь. А то ведь не найдется других дураков слепо шагать за горсткой нот по лесам.
– Эт точно, – хмуро добавил выдр.
– Пошли.
Джон-Том направился к выходу.
Мадж скорчил рожу.
– Ага, скока раз я уже слышал это словечко. Ну да ладно. Будь че будет.
Друзья выбрались вслед за красочными нотами из Древа, прошагали на юг по траве и очутились под сенью Колоколесья. Человека и выдра вело мерцающее облачко миниатюрных звезд и планет, лун и комет. Но это была не галактика, а все отчетливее и веселее звучащий фрагмент музыкальной темы.
Клотагорб с облегчением провожал их взглядом. Горпул хлопотал по хозяйству, а у колдуна появилась наконец возможность снова забраться в особую комнатку, вместилище бархатной мглы, и целиком уйти в созерцание непостижимых тайн вселенной.
Усевшись точно в центре сферического помещения, то бишь повиснув точно в трех своих ростах от пола, маг воспользовался колдовскими порошками и варевами, и вскоре перед ним появился сгусток светящегося тумана, озарив все кругом. Под гнусавый, гипнотический речитатив Клотагорба туман начал приобретать форму и плоть.
Это была фигура другой черепахи: молодой, гибкой (насколько черепаха вообще может быть гибкой) и определенно женственной, с мягким панцирем. Чары, несомненно, получились весьма впечатляющими, хотя их философская ценность выглядела несколько спорной. Волшебник поплыл навстречу призраку, сложив на груди лапы; на его почти неподвижной физиономии угадывалась странная улыбка.
Джон-Том и Мадж шагали на юг по большой лесной дороге. Чаропевец был убежден, что в походке Маджа добавилось упругости, а в глазах – блеска.
– Ну что, старина, возвращается былой азарт?
Выдр недобро посмотрел на него:
– Азарт? С чего бы это вдруг? По-твоему, мне не терпится дать дуба каким-нибудь кошмарным способом или потерять на жертвенном алтаре часть тела, которую отращивал с особой любовью? Как же, разбежался, держи карман! – И тут его зубы сверкнули в столь хорошо знакомой Джон-Тому заразительной улыбке. – Сказать по правде, чувак, я впервой, отправляясь с тобой черт-те куда, наполовину спокоен. Как ни крути, разве может какая-то забавная музычка завести в серьезную беду?
Мадж кивнул в сторону облачка кружащихся нот; оно беспокойно подскакивало в воздухе, на десяток шагов опережая странников, и зовуще пело.
От нечего делать, переместив дуару на живот, Джон-Том принялся экспериментировать с любимыми мелодиями. Нотки-крупинки откликнулись незамедлительно – пулей метнулись к нему, вынудив выдра отскочить в сторону, и зароились вокруг волшебного инструмента. Они спиралью обвивали двойной гриф, смерчиком ввинчивались в резонирующий корпус, измеряли ширину отверстия для межпространственного гармонического потока у развилки грифов.
Мадж совсем успокоился, даже хихикнул.
– Похоже, чувак, ты обзавелся приятелем.
Джон-Томовы пальцы легко двигались в нежном теплом сиянии сиротливых аккордов.
– Мы с музыкой всегда приятели. Я успел врасти в нее, а она – в меня. – В его глазах появился решительный блеск. – Что же касается чаропения, уж я постараюсь, чтобы это путешествие отличалось от всех предыдущих.
Мадж содрогнулся.
– Джон-Том, погодь-ка! Разве похоже, че тут потребуется много чаропения?
– Этого мы не знаем, – весело ответил его высокий попутчик. – Но если потребуется, я возьму пример с Банкана. Кто сказал, что яйца курицу не учат?
– В каком это смысле – возьмешь пример? – хмуро поинтересовался выдр.
– А в таком, что буду петь не только привычные старые песни.
Помнишь, Банкан сам сочинял стихи и выходил победителем из любой переделки?
– Не гони, шеф. Оно, конечно, не мне такое говорить, но тока на твоем месте не стал бы я этого делать, вот так. Не зная броду, не суйся в воду. У тебя и без того завсегда хватало неприятностей с выбором подходящей песенки. И я не уверен, че блестящая импровизация – как раз твой конек.