Карьера Теды Бары: немое кино и его рекламные трюки
По мнению Филиппа Жюллиана, прямыми наследницами Луизы Казати были женщины-вамп в немом кино, а первым и лучшим их образцом стала Теда Бара (1885–1955)[1857]. Ее настоящее имя было Теодосия Гудман, родилась она в еврейской семье в Цинциннати в 1885 году (хотя впоследствии сама утверждала, будто в 1890‐м), а актерскую карьеру начинала на театральной сцене[1858]. В 1914 году компания Fox Film Corporation предложила ей главную роль в фильме «Жил-был дурак» по мотивам пьесы (1906) Портера Эмерсона Брауна, вдохновленной, в свой черед, стихотворением Киплинга «Вампир». Фильм принес огромные кассовые сборы. Хотя сценическая карьера Бары была не очень успешной, она все равно (по крайней мере, по ее позднейшим уверениям) поначалу не хотела соглашаться на роль этой отрицательной героини — вполне земной «психологической вампирши», творящей зло просто ради зла[1859]. Рекламный отдел Fox придумал хитроумную кампанию для продвижения фильма и выстроил ее вокруг образа главной героини. Так называемой «звездной системы» тогда еще не существовало, и кинокомпании еще не начали рекламировать свою продукцию как средство показа знаменитостей — наоборот, имена актеров даже не всегда значились в титрах и афишах. Так что это был, по сути, первый случай, когда в центре рекламной кампании оказалась личность киноактрисы. Рекламщики сочинили ей какую-то несусветную биографию и дали новое имя — Теда Бара, — которое, согласно позднейшему объяснению, было анаграммой слов «Arab Death» («арабская смерть»). Держась придуманного мрачного образа, актриса позировала для рекламных снимков вместе со скелетом — якобы останками любовника, из которого она выкачала все жизненные соки. На других фотографиях она замирала в соблазнительных позах со змеями, (летучими) вампирами, египетскими мумиями, вóронами и черепами. В пресс-релизах ее называли реинкарнацией таких образцовых злодеек, как Далила, Елизавета Батори и Лукреция Борджиа[1860]. А еще сочинили, будто в какой-то древнеегипетской гробнице было найдено такое пророчество:
Я, Тамес, жрец Сета, говорю тебе так: Она будет казаться большинству мужчин змеей, которая введет их в грех и приведет к гибели. Но это будет неправда. Она будет хорошей и добродетельной, и сердце у нее будет доброе; но большинству мужчин она будет казаться другой. Ибо она будет не такой, какой представляется! И имя ей будет [греческая буква] Тэта[1861].
Журналистов такими выдумками было, конечно, не провести, но они тоже подыгрывали, потому что материал получался лакомый[1862]. В контракте, который актриса заключила с Fox в 1916 году, среди прочих условий были и такие: «Вы должны появляться на публике в плотной вуали» и «Вы можете выходить на улицу только ночью»[1863]. Забавно, что в одном пресс-релизе (практически так же, как в британской газете The Sunday Express в 1923 году напишут об Алистере Кроули) ее назвали «Самой Порочной Женщиной в Мире», а для другого нашли художника, чтобы тот охарактеризовал ее телодвижения как «восхитительно-порочные»[1864].
После колоссального кассового успеха фильма «Жил-был дурак» Бара сыграла главные роли в ряде быстро снятых похожих кинокартин. Большинство из них утрачено, и все, что нам о них известно, взято из обзоров в прессе и, в некоторых случаях, из сохранившихся сценариев. В «Дочери дьявола» (1915), снятой по мотивам пьесы д’ Аннунцио (и поначалу называвшейся «Джоконда»), героиня Бары, которую покинул жених, клянется: «Как он поступил со мной, так я буду поступать отныне со всеми мужчинами». В том же году на экраны вышел фильм «Дело Клемансо» (1915), в котором, по словам обозревателя, рассказывалось о «женщине-дьяволице, сладостно-привлекательной, чья цель в жизни — губить своих поклонников». Для роли в этом фильме Бара, по отзыву другого газетного репортера, разработала «особую змеиную походку». Когда начались съемки «Секрета леди Одли» — по мотивам одноименного романа (1862) Мэри Элизабет Брэддон о двоемужнице, по-детски очаровательной и вместе с тем кровожадной, — Бару принялись рекламировать как обладательницу «самого злодейски-прекрасного лица в мире»[1865]. В фильме «Искуситель» (1916) она сыграла русскую девушку-крестьянку, которая отомстила обидевшему ее дворянину.
В фильме «Золото и женщина» (1916) Бара снова предстала в роли женщины, вначале притесняемой мужчиной-деспотом, а затем воздающей ему по заслугам, причем в момент развязки она превратилась в Сатану в «красном свечении и клубах серного пара». В огайской газете The Plain Dealer ленту объявили «оргией зла, буйством пороков в таком количестве, до какого прежде не доходила даже скандально знаменитая фоксовская вампирша»[1866]. Этот фильм (по-видимому) был единственной картиной, где Бара появилась на экране в буквально демоническом обличье, однако названия таких кинолент, как «Дьяволица» и уже упоминавшаяся «Дочь дьявола», настойчиво связывали ее имя с подобными инфернальными образами, пусть и более опосредованно, несмотря на отсутствие по-настоящему дьявольского содержания в сюжетах этих картин. Заголовки интервью и статей в прессе тоже иногда способствовали продвижению инфернального образа: например, беседа с актрисой, опубликованная в 1915 году в Photoplay, вышла под названием «Бледный ангел Чистилища»[1867]. В «Запретной тропе» (1918) снова возникла тема женской мести, и, что интересно, героиня Бары, готовясь к возмездию, принимала позы и Мадонны, и «Греха» — возможно, это были аллюзии на аллегорическую фигуру Франца фон Штука (см. главу 7)[1868].
Свою, пожалуй, лучшую роль Бара сыграла в имевшей бешеный успех «Клеопатре» (1917), съемки которой обошлись в полмиллиона долларов, причем актерский состав, включая статистов, доходил до тридцати тысяч человек. Хотя сам фильм оказался хитом года, он же и ознаменовал для кинозвезды начало заката популярности. Здесь снова наблюдается в действии знакомый стереотип — связь между роковой женщиной и змеями: героиня Бары появляется на экране в головном уборе, украшенном змеей, в украшениях в виде змей и в лифе с мотивом из двух змеек[1869]. Последним ярким моментом в карьере актрисы стала роль в «Саломее» (1918). Этот фильм не имел отношения к одноименной пьесе Уайльда, но сама Бара рассказывала, что все равно «старалась черпать вдохновение в художественном мире писателя»[1870]. В конце концов ее «вампирское» амплуа оказалось настолько заезженным, что публика утратила к ней всякий интерес, и к концу 1919 года Бара практически завершила кинокарьеру. Затем она попыталась (безуспешно) вернуться к театральному поприщу, а в 1921 году вышла замуж за кинорежиссера Чарльза Брабина и с тех пор более или менее удалилась от дел, хотя через несколько лет и сыграла несколько незначительных киноролей. Запланированное возвращение актрисы в «большую лигу», о котором было объявлено в 1923 году, в фильме под названием «Мадам Сатана» так и не состоялось[1871].
За пять лет, в течение которых Бара снималась в кино и блистала на экранах, она успела превратиться в заметный феномен поп-культуры. Актриса сделалась предметом множества комических песен, в честь нее даже назвали новый танец («Вампирская походка») и разновидность сэндвича[1872]. Бара прославилась и за пределами США. Например, в Японии в результате зрительского голосования она была признана самой популярной кинозвездой, а в одной бразильской газете писали, что страну захлестывает волна «тедабаризма»[1873]. Из сорока двух фильмов, в которых она снялась, целиком до наших дней дошли лишь четыре — в том числе самый первый и самый последний в ее карьере: «Жил-был дурак» и короткометражная «Мадам Тайна» (никак не связанная с так и не снятой «Мадам Сатаной»), а еще сохранились крошечные фрагменты других лент[1874]. И все равно Бару до сих пор помнят как одну из ярчайших звезд немого кино — возможно, из‐за того, что ее экранный образ всегда оказывался важнее, чем те фильмы, в которых она снималась, — и в 1994 году почтовая служба США выпустила в ее честь памятную марку[1875].
Женщины, месть и феминизм роковых женщин «а-ля Бара»
Бара казалась привлекательной в первую очередь зрительницам, и в пресс-релизе, выпущенном в мае 1915 года, она сама высказала догадку о том, почему это так:
Буква V означает «вампир» (Vampire), а еще она означает «месть» (Vengeance). Вампиры, которых я играю, — это месть женщин нашим эксплуататорам. И пусть у меня лицо вампирши — зато у меня сердце «феминистки»[1876].
Киновед Ева Голден считает, что эти слова ни в коем случае нельзя воспринимать как свидетельство того, что Бара была феминисткой, — а именно так, по ее словам, превратно, и толковали из десятилетия в десятилетие эту цитату. Во-первых, Голден сомневается в том, что эти слова принадлежали самой Баре, а во-вторых, она считает, что, даже если слова ее собственные, «в них высвечиваются худшие мужские страхи перед феминистками» как перед «мстительными гарпиями-кастраторшами»